Ваше Сиятельство 14 (СИ) - Моури Эрли

Переносили вещи долго потому, что приходилось пробираться через джунгли, вдобавок спускаться с обрыва, пользуясь альпинистским снаряжением, спуская на тросах нелегкие грузы. Особые хлопоты доставил спуск раненых. Кто-то из грифоновцев выдал умную мысль, мол, нужно было сразу все сгружать на выбранном месте для лагеря, а потом уже искать, где спрятать «Гектор». Все мы хороши задним умом, да и не очень эта мысль, высказанная бойцом, здравая. Поскольку не так просто выбрать место для лагеря в джунглях, кружа над ними на вимане и опасаясь, что ее засекут с дирижаблей слежения или других виман.

Но ладно, в сторону пустые рассуждения. Самая тяжелая работа на сегодня была закончена. Поставили палатки, определив одну как лазарет. Я поселился с Ковалевской и Стрельцовой: здесь все понятно — без вариантов. Варианты могли бы быть, если бы Ольга Борисовна осталась в Перми. Только не подумайте, что я сожалею о том, что Ольга оказалась с нами. Хотя ее присутствие создавало для меня дополнительные сложности, Ковалевская была самой желанной наградой.

Мы еще не разобрали наш лагерный скарб, толком не расселились, как солнце ушло за гору. До наступления сумерек успели нарубить дров и развести небольшой костер. Необходимость костра вызвала некоторые споры: все-таки видно его в ночи с высоты очень далеко, и если британцы будут нас выслеживать, то огонек, мерцающий во тьме, станет им ориентиром. Поэтому ограничились компромиссным решением: костер разожгли, но горел, пока не сгустились сумерки. За это время мы успели разогреть ужин и посидеть в кругу, обсуждая события ушедшего дня, потом выставив охранение, разошлись по палаткам.

Я долго, не мог уснуть. Ольга тихо посапывала, укрыв мою грудь длинными волосами, Элизабет прижалась ко мне с другой стороны и мне казалось, баронесса тихонько рычит. Такое я замечал за ней и раньше. Иногда даже, соблазненный этим рычанием, будил свою тигрицу и со всей страстью занимался ее дрессировкой, погружаясь в ее чувственные щелочки. Но при Ольге сделать это я не посмел. Наверное, позже мы придем к таким милым и бессовестным отношениям, все-таки они — дело общесемейное и общеприятное.

Я не мог уснуть от того, что мне мысли все больше беспокоили о завтрашнем дне. Ведь мы стояли на пороге очень важного события, не только для нас всех, но и для нашей империи, и без преувеличений для всего мира. Вряд ли кто из грифоновцев понимал величину грядущего в полной мере. Даже Ольга, хотя она прониклась всей важностью, которую несло в себе Хранилище Знаний, все равно Ковалевская относилась к этому как к сказке. Было такое ощущение, что она не совсем верит в реальность всей этой истории. Тем не менее сказка эта находилась всего в двух километрах от нас.

Было и еще кое-что, мешавшее моему сну: мысли о моем договоре с Герой. До сих пор я не знал, какую именно вещь требуется добыть для Величайшей. Гера до сих пор не дала мне совершенно никаких пояснений, даже толком не описала, как выглядит эта вещица. Странная позиция для богини, которой что-то очень нужно. Вообще, Гера не баловала меня вниманием, после того как мы забрали у нее Майкла. Казалось, недолгий период оттепели между нами, закончился и, возможно, после того, как я исполню свою часть договора с супругой Громовержца, мы снова станем врагами. Пока для вражды нет причин, но мне ли не знать, что такие причины умеют появляться неожиданно быстро.

Я помолился Гере прежде, чем уснуть. Да, поступил вот так странно, как кому-то могло показаться со стороны. Помолился и известил, что не позднее, чем завтра нужна точная информация о вещи, которую я должен добыть согласно нашему договору. Камни Богов — это уже как бы дополнение, и с ними я собирался схитрить. Эти непростые мысли постепенно стихали, и я уснул.

Мы собирались выдвинуться сразу после завтрака, кстати, показавшемуся почему-то особо вкусным. Так часто бывает, что тушенка с кашей, слегка пропахшей дымком, кажется намного вкуснее самых изысканных блюд графской кухни. И кофе был отменным: насыщенным, ароматным, за что отдельная благодарность, Софье. Целительница поднесла чашечку мне лично, даже не спасовав перед пронзительным взглядом Бондаревой.

— Я пойду с вами! Понял, Елецкий⁈ Здесь даже не спорь! — сказала Ковалевская, когда я с Бондаревой начал отбирать людей в группу для первой вылазки.

— Ольга Борисовна, при всем моем огромном уважении… — произнося это штабс-капитан, даже подбоченилась.

— Я не с вами разговариваю! Баронесса, извольте не мешать общению с моим женихом! — оборвала ее княгиня.

— Оль, может с нами пойдешь в следующую вылазку? Сейчас мы просто прорубим проход через заросли. Тут же видишь, как, — я махнул рукой в сторону кустов, в которых еще вчера Горский и Радкевич проделали достаточно удобный проход метров на триста. Брать Ольгу с собой в Пещеру или нет — об этом я думал еще вчера перед сном. С одной стороны я понятия не имел, какие риски может нести это путешествие, а с другой… Оставлять Ковалевскую в лагере тоже так себе вариант. И не согласится она.

— Вижу, Елецкий. И я настаиваю. Я должна быть с тобой. Возьму с нами Нурхана, — она прихлопнула по карману, где лежал хрустальный флакон с хоррагом.

— Вижу, Елецкий. И я настаиваю. Я должна быть с тобой. Возьму с нами Нурхана, — она прихлопнула по карману, где лежал хрустальный флакон с хоррагом.

— Хорошо, дорогая, идем, — согласился я, рассудив, что наши палатки могут обнаружить британцы или индусы с воздуха. А если это случится, то лагерь точно не станет более безопасным местом, чем наша группа первой вылазки. — Ни на шаг не отходишь от Элизабет, — продолжил я. — Нурхана сразу выпускай, пусть висит возле тебя.

— Слушаюсь, господин корнет! — Ковалевская улыбнулась и поспешила к палатке за вещмешком.

Мы выдвинулись группой из десяти человек. В лагере остался Щукин за старшего, все летуны, Ильин и еще несколько грифоновцев.

Через два километра джунглей мы пробивались больше двух часов. Были на некоторых участках пути слишком плотные заросли и приходилось искать обход. Под конец пути я часто останавливался, переносил внимание на тонкий план, сверялся с координатами. Вышли мы точно: когда Талханов срубил ветви последнего колючего кустарника, перед нами шагах в тридцати открылась продолговатая поляна. Она тянулась до скального основания, и там за редкой порослью виднелся темный зев пещеры.

Глава 27

Дрожь земли

— Пока не подходить! — распорядился я, понимая, что перед входом в Пещеру могут быть неприятные неожиданности. Косвенным подтверждением тому были кости, во множестве белевшие в траве и между камней. — Ничего такого не чувствуешь? — спросил я Бондареву, стоявшую рядом.

Не то, чтобы я перестал доверять собственному сканированию, но в серьезных вопросах лучше перестраховаться. Да и напряч Бондареву лишний раз — то же дело благое: Наташа любит чувствовать себя востребованной и до небес важной.

— Особенного ничего, если говорить о поляне, — не открывая глаз ответила штабс-капитан. Она еще с минуту водила вытянутыми перед собой ладонями. Потом дополнила: — А вот гора… Она точно особенная. Чувствую такое… не могу сразу объяснить словами. Нечто очень чужое и опасное. Там наверняка кроется какая-то особая магия. Мне она не понятна, но ты же, корнет, у нас почти бог — должен разобраться.

— Стойте все здесь, — сказал я, и неторопливо направился через поляну.

Я чувствовал, как Элизабет порывается идти следом. Моей чеширской кошечке было трудно устоять на месте, даже при том, что я просил ее не отходить от Ольги. Иногда мне казалось, что день за днем мы становимся неотделимы друг от друга — уж слишком хорошо я понимал ее, а она меня. Повернувшись, я нашел взглядом серые глаза англичанки и сказал: — Элиз, потерпи немного. Я просто осмотрюсь, — потом, обращаясь к грифоновцам, спросил: — Следопыты есть?