Стрелок (СИ) - Поселягин Владимир Геннадьевич

— Поднимался, — с некоторой осторожность в голосе, ответил я.

— И как ты это делаешь? Проверяли твою машину, она хоть и серийная, но собрана хорошо. Подняться выше двенадцати тысяч километров она физически не способна, Светлов это проверял. Да, майор, это был мой приказ.

— Ответа всё равно нет, как-то поднимаюсь. Прошу машину, давай милая, и она поднимается.

— Сказка. Слушай, майор, есть предложение испытать высотный истребитель-перехватчик «Пе-три». С двухмоторной машиной справишься? Там своя специфика.

— Уверен, что справлюсь. Я один раз на «Пе-два» летал. Они кажется схожи.

— Да, очень похож. Завтра в десять утра поднимемся в воздух. Я с тобой, штурманом.

— Есть в десять, — вздохнул я. — Товарищ полковник, есть ещё одно. По Горькому. Мне туда лететь тридцать семь минут. Если налёт, я успею, если не перехватить, то на отходе проредить и поквитаться. Потом можно сесть к Бадину на заправку и обратно в расположение полка.

— Подумаем и решим. Я дам своим командирам задание провести расчёты, посмотрим, что скажут.

Уже окончательно стемнело, когда мы вернулись в расположение дивизии, я ушёл в своё полк, не забыв вещмешок прихватить, что всё это время был в машине комдива, и устроился на койке в одной из комнат для командиров. В этот раз тут всего две было, на одной зампотыла спал, на второй я. Пока вещи раскалывал, пока в душ ходил, где пугал молодых лётчиков жуткими шрамами на ноге, час прошёл, и дальше спать.

Утром меня разбудил дежурный. К счастью налётов не было, видимо их тот сбитый вчера утром разведчик вспугнул, поэтому я хорошо выспался. А дежурный, сделав своё дело, вручил мешок писем. Их много шло, и в Горький приходили, и вот сюда шли. Мы с парнями из звена Светлова вместе читали их, и если где требовалось написать ответ, а я всегда писал, похоже и тут это меня нашло. Так что, поработал часа два до завтрака, заметно опустошив мешок, написанные письма писарю отнёс, тот отправит, а сам завтракать пошёл. После него я хотел машину изучить, но её ещё не перегнали на наш аэродром, поэтому решил продолжить с письмами работу, когда меня отловил комсорг полка. Командир второй эскадрильи в нашем полку.

— Кирилл, можно с тобой поговорить?

— Для тебя я всегда свободен, — широко развёл я руки, улыбаясь.

— Мне написал письмо комсорг госпиталя, где служит твоя жена…

— О-о-о, я пошёл, — развернулся я чтобы уйти, но тот меня остановил, положив руку на плечо.

— Кирилл, всё равно это проблему придётся решать.

— Да, ты прав, — остановившись, я задумался и кивнул. — Надо разводится, поможешь с увольнительной? Отпишись своей коллеге, чтобы тоже Анне помогла с увольнительной.

— Ты не понял, советская семья, это ячейка общества.

— Не нужно мне сыпать штампами. Развод дело решённое, что сейчас что позже.

— Кирилл, ты можешь мне рассказать отчего ты решил развестись? Излей душу. Может мы найдём выход, и не придётся разрушать семью?

— Блин, как вы меня все достали? Тогда слушай, действительно надоело в себе держать. Я застукал свою жену, когда её коллега, тоже военный врач, перегнул через стол, задрал юбку и драл, причём та была отнюдь не против, края юбки придерживала. Это тебе повод для развода?! — последнее я уже прокричал, привлекая внимание людей.

Мы несколько секунд простояли молча, я успокаивался, как-то легче на душе стало, давно так поорать надо было, а тот явно подбирая слова, спросил:

— И что было, когда ты их застукал?

— Евгению этому по роже настучал, а Анне сказал, что сам на развод подам. Так теперь представляешь, она на шестом месяце, как раз когда изменяла по срокам. А этот Евгения всё ещё с ней служит, но делает вид что он тут не причём. Теперь та видимо решила, на родного отца ребёнка не повесить, можно на знаменитого дурачка, и в помощь комсорга позвала. Может раньше с ним спала, а может и потом, а я что чужого ребёнка воспитывать буду? Не-е брат, мне такого счастья не нужно. Я сам детдомовский, знаю что такое чужие дети. Да и детей я как-то не особо люблю. Чужих точно. Вот и думай, как тебя тут используют. Если надумаешь, помоги с увольнительной. Съезжу и разведусь.

— И никак не помирится? Не простишь? — явно с надеждой, закинул тот всё же удочку.

— Не умею, — развёл я руками. — Ты видел тот сортир у роты охраны?

— Ну да, весь загадили, надо кого в наряд отправить, чтобы почистили. А лучше новый сколотили.

— А теперь представь, зашёл и начал вылизать там доски, приятно?

Тот скривился, его явно чуть не стошнило.

— Запомни это. Я, когда думаю о Анне, у меня появляется такое же чувство. После других мужиков она для меня как тот сортир. И теперь проанализируй сказанное мной и угадай, прощу ли я её, и комфортно ли мне находится рядом с ней?

— Думаю, нет.

— Правильно думаешь. Поможешь с разводом?

— Я съезжу в госпиталь, пообщаюсь с комсоргом и твоей женой, потом скажу ответ.

— Вот это правильное решение.

Тут раздался гул моторов и на посадку пошёл двухмоторный самолёт, похожий на «Пе-2», видимо это и есть тот самый истребитель-высотник, на котором и планируется провести проверку. Капитан ушёл, всё что нужно он узнал, конечно не того что хотел, и сейчас будет решать мои проблемы, сам влез, а я направился к стоянке, куда завернул тяжёлый истребитель. Будет интересно по пилотировать эту машину. На полпути меня посыльный перехватил, и я прогулялся к комдиву. Тот сообщил что время не изменилось, десять часов, и вылетаем. То есть, у меня час, могу идти собираться. Я полчаса ещё письма почитал, потом прогулялся до своего истребителя, забрал комбинезон, шлемофон и парашют, и с ними на плече добрался до машины, что уже была готова к вылету, заправлена и вооружена. Пилот этой машины сначала хотел показать мне как тут и что, но видя, как я уверенно действую, лишь описал недостатки машины, чего та боится или не любит и чего опасаться стоит, ну и сильные стороны тоже. После этого мы с комдивом устроились в кабине, я вперёд смотрю, запуская двигатель, а тот за моей спиной, спиной по ходу полёта, проверял пулемёт задней проекции. Кстати, у него не «ШКАС» стоял, а крупнокалиберный «УБК». Высотное оборудование мы тоже проверили, маски и запасы воздуха в баллонах.

Разрешение дали, взлёт прошёл хорошо, и я стал уходить в сторону. Обычно тут над полем на окраине Москвы лётчики и набирают высоту. Я особо не торопился, и за десять минут смог подняться на девять тысяч, а надо сказать это уже был потолок этой машины, однако я продолжил поднимать её. Полковник за спиной, изредка спрашивал высоту, на двенадцати тысячах тот приказал продолжить подъём. Тридцать тысяч, четырнадцать, дальше даже мне было тяжело на этой машины, на «Миге» я бы и выше поднялся. Тут я заметил, что полковник подозрительно молчит, пару раз позвал его, я, но ответа не получил. Расстегнув ремни, я перегнулся и потряс того за плечо. Комдив что-то забормотал, ясно было видно, что тот в полубессознательном состоянии. Поэтому я стал экстренно спускать машину. На десяти тысячах тот пришёл в себя, уже нормально стал говорить. Что-то тот действительно заметно сомлел. Мы ещё немного погоняли самолёт, снова поднимаясь на высоту, но в этот раз на двенадцать километров, и стали спускаться. Да, я сканером обнаружил почему тот сознание потерял, у него шланг воздух травил, перетёрся на сгибе, вот и не хватило ему. А вот и полоса. Зашёл я красиво, и не менее красиво сел, быть идеальным, так быть идеальным во всём. Докатившись до конца полосы, где ждал экипаж этой машины и механики, я заглушил двигатели и докатился на них, используя остаточную скорость. Ну вот и всё. Чуть в стороне стояло несколько легковых машин, они подъехали, из салонов вышли люди, и не обращая на нас внимания стали осматривать самолёт. Работали со знанием дела, но были в гражданской одежде.

— Из конструкторского бюро Петлякова, — пояснил на мой вопросительный взгляд, выбравшийся наружу комдив. — Кстати, на какую высоту мы поднялись?