Интриган. Новый Петербург (СИ) - Чехин Сергей Николаевич

— Садись за руль! — крикнул адмирал дочери.

Меня поднесли к неприметному грузовичку, на котором в резиденцию доставляли припасы. Хлопнула дверца, машина качнулась на рессорах, взревел движок. Край носилок уложили на железный пол и затолкали в кузов, точно хлеб в печь.

Адмирал запрыгнул следом, продолжая поддерживать целебный купол. Правда тот слабел и выгорал с каждой минутой, и я всерьез забеспокоился, что не доеду, ведь без волшебной подпитки продержусь не дольше, чем медуза на сковороде.

— Куда ехать?

— В Академию! Гони на всех парах. На заставах не останавливайся, окружи машину щитом — и двигай. Гектор должен выжить, слышишь?

— Что с ним случи… — окончание утонуло в реве движка — девушка утопила педаль в пол.

— Он схватился за провод, — прорычал адмирал. — Никак не привыкну к этому проклятому изобретению.

— Но зачем? — грузовик выехал из ворот и резко взял вправо. Мужчина отшатнулся, и купол на мгновение погас. Я тут же выгнулся дугой от накатившей боли, и лишь чудом не отключился.

Точнее, не только чудом — но и увесистой пощечиной.

— Не спи! Потом сами боги не разбудят, — и обратился к дочери: — Сбежать захотел, вот зачем. И у него это почти получилось. Поэтому наручники нельзя снимать ни при каких обстоятельствах, поняла? Наври с три короба про оплывшие замки, про замкнувшийся контур — неважно. Но чтобы браслеты оставались на руках.

— А если спросят, как они вообще на нем оказались?

— Скажешь, что хотели попробовать новенькое, но случайно перепутали игрушки.

— Серьезно?! — кажется, даже воздух стал гуще от возмущения. А может, просто начали отказывать пораженные током легкие.

— А что ты предлагаешь? Сказать правду, чтобы Гектора забрали в застенки Ратникова или в тюрьму Пушкиных? Да любой из них может работать на заговорщиков! Мы должны разобраться во всем сами — это во-первых. А во-вторых, о вас давно сплетни ходят. Одной больше, одной меньше… всяко лучше, чем рассказать правду.

— Если что — между нами ничего нет, — сердито проворчала Рита.

— Да я и не против, если бы было, — в гремящий сталью тон просочилась нежность. — Хоть под конец жизни понянчу внуков. Но если Старцев связан с мятежниками — уж прости, я его повешу.

— А я — подам веревку, — колдунья рывком переключила передачу. — Держись, впереди пост!

— Сбавьте скорость! — донеслись крики городовых. — Стоять!

Окруженный заслоном капот с грохотом протаранил шлагбаум, и грузовик покатил дальше под крики, свист и выстрелы в воздух. Впрочем, скоро стали бить на поражение — под крышей вспыхнули три аккуратные дырочки, но ниже пули не долетали — разбивались о кормовой барьер. И все равно Генрих остался недоволен:

— Подними выше щит! Пули над головой свистят!

— А ты пригнись пониже! — огрызнулась водитель.

Судя по нарастающему реву, за нами устремилась погоня. И настигнуть тяжелый автомобиль не составило особого труда. По дверцам застучали пули, опускаясь все ниже и ниже — того и гляди в самом деле свистнут над макушкой.

И адмирал не придумал ничего лучше, как воздушной волной распахнуть створки и заорать на настигающих полицейских:

— Это Кросс-Ландау! Мы едем в Академию! У нас срочный пациент!

У старика весьма колоритная внешность — трудно с кем-либо спутать, а волшебная преграда подтверждала статус лучше любых документов. Преследователи убрали оружие и обогнали нас, чтобы предупредить ближайшие КПП и расчистить дорогу.

Мог бы, в принципе, сразу так сделать, а не нарываться на погоню. Потратил бы пару минут, зато сколько нервов сэкономил. Видимо, испуг и возраст взяли свое. Все стареют и ошибаются — и я не исключение.

С эскортом мы домчали до Академии всего за полчаса, и прямо у ворот нас встретили трое целителей во главе с Распутиной.

Софья лично подключилась к накачке щита, и тот за считанные мгновения засиял так ярко, что не спасали даже плотно стиснутые веки. Впрочем, долго страдать не пришлось — очень скоро я окунулся в глубокий безмятежный сон.

Очнулся на закате — всего несколько часов спустя. Внутренние часы отработали на отлично — давно научился вставать без будильника, а при необходимости мог прийти в себя даже после тяжелейших ранений. И в сирийском плену отточил этот навык до совершенства.

Открыв глаза, увидел просторное помещение с белыми стенами и длинным рядом одноместных кроватей. Почти все пустовали, и лишь на соседней кто-то лежал спиной ко мне и накрывшись одеялом.

Меня переодели в больничную одежду — хлопковые штаны и рубашку. Браслеты все так же сияли рунами на запястьях, а цепь между ними разрезали — судя по оплавленным краям, так же, как и замок в подвале.

Не знаю, как Генрих представил мое появление и убедил Софью в необходимости колдовских кандалов, но, по сути, я все еще оставался пленником.

Хотя, кто знает, какие у них отношения — возможно, адмирал без прикрас поведал обо всем бывшей наставнице, и теперь они заодно.

Так или иначе, мне надо во что бы то ни стало защитить свое честное имя. И я уже знал, как это можно сделать без поиска чемоданчика, но для начала необходимо оказаться на свободе.

Встав так, чтобы койка не скрипнула, бесшумно подошел к окну и выглянул наружу. И первым делом заметил решетку — но не магическую, а обычную, как в тюряге.

Лазарет находился на высоте четвертого этажа, а под окном курили три «бушлата», стараясь не обращать внимания на бродящих под стенами агентов Юстаса.

Значит, на выходе из башни и у ворот охраны еще больше. Подошел к двери и тронул ручку — заперто. Коснулся ухом холодных досок и услышал снаружи скрип кожаной портупеи и тяжелое сопение — очевидно, охрану выставили и у палаты.

И все равно выбраться отсюда куда проще, чем из подвала, так что душу обуяли спокойствие и легкий азарт. Теперь я контролирую обстановку, а не наоборот.

— Привет, женишок, — позади раздался скрип и приглушенный хриплый голос.

Обернувшись, увидел Варвару, по шею закутавшуюся в простыню. Половину головы и лица покрывал уродливый бурый ожог, а от глаза осталась лишь спекшаяся чернота — не помогли ни магия, ни оперативное вмешательство. Девушка улыбнулась, обнажив почти полностью лишённый зубов рот и спросила с издевкой:

— Ну что, возьмешь в жены? Или уже передумал?

— Знаешь, почему я здесь оказался? Потому что меня предала женщина, которую я бы взял в жены с превеликим удовольствием. Так что не думай, что все потеряно.

— Ну-ну, — она сплюнула на пол. — Бездарная пьяница и позор семьи, а теперь еще и уродина. Спасибо за поддержку. Мне сразу полегчало. Как выберусь — обязательно сыграю в твою рулетку. Только с полным барабаном.

— Не неси чепуху. Всегда можно сколотить банду — тогда грозная внешность пойдет только в плюс. Или в пираты — и с глазом разбираться не придется.

— Пошел ты… — Варя тихо рассмеялась, смахивая слезы с уцелевшей щеки.

— Не страшно лишиться половины лица. Страшно быть двуличной. А в остальном главное — характер. Проявишь себя — и никто не посмотрит на недостатки. Особенно если их перевесят достоинства. Так что не вешай нос. Не все так плохо.

— Почем тебе знать, что такое плохо? — девушка осклабилась.

— Я три года провел с перебитым позвоночником. И ничего не чувствовал ниже пояса. А ты можешь ходить, можешь драться, можешь пить вволю — хотя я это категорически не одобряю. Да и между ног поди ничего не спеклось. И теперь не придется раздвигать их перед женишком, которого выберет папаша. Теперь можешь сама трахнуть кого угодно. Ну, или на худой конец заплатить. Или приставить ствол к башке.

Страдалица снова захихикала сквозь слезы.

— Вот же козел…

— А можешь полностью измениться. Уйти в монастырь. Заняться благотворительностью. Спасать котиков. И вдохновлять своим примером всех вокруг. Ты можешь что угодно, пока дышишь. А вот после рулетки все закончится. Так что думай сама. Все в твоих руках. И далеко не все, кто встречался с бомбистами, могут что-либо решать. Ну, разве что каких червей собой покормить.