Щегол (СИ) - Горъ Василий

В тот момент, когда озвучивалось это дополнение, лицо женщины вдруг помертвело, а в глазах появилась настолько жуткая муть, что я испугался и ляпнул первое, что пришло в голову:

— О-ольга, э-это н-не по-одарки, а за-алог т-твоего вы-иживания н-на в-в-вре-емя мо-оего о-отсутствия!

— Не поняла? — механически спросила она, и я продолжил завираться:

— М-мне на-адо к схро-ону у Мра-ачного. З-за те-ермоко-о-онте-ейнером с у-уже до-обытыми И-искрами. С-сро-очно. А з-за о-оградой — ку-куча тру-упов, в-во дво-оре — лу-ужи кро-ови, а т-твои ша-а-ансы до-о— …

— … добраться до границы Пятна в одиночку крайне невелики? — доперев, к чему я клоню и чуть-чуть ожив, хмуро закончила она. А после того, как я подтверждающе кивнул, нехотя добавила: — Да, с этим не поспоришь. Но эта Искра все равно слишком дорогая!

— Н-не д-для ме-еня…

— Это ведь тоже информация не для распространения, верно? — спросила она, как-то странно прищурившись.

Я подтвердил.

— А с чего ты взял, что я умею хранить чужие тайны?

— Р-раз т-ты у-у-умеешь и лю-убить, и не-не-енавидеть, з-зна-ачит, те-ебе н-не мо-ожет быть чу-уждо и ч-чу-увство бла-агодарности… — усмехнулся я и этим утверждением задел женщину за живое — она кинула взгляд в сторону, с которой доносились звуки сумасшедшей грызни, немного поколебалась и решительно тряхнула волосами:

— Да, умею. И сдохну, но воздам добром за все, что ты для меня сделал.

Это обещание было озвучено достаточно тихо и без какого-либо пафоса, но я как-то почувствовал, что Кольцова от него не отступится ни за что на свете, и, поспешив сменить тему, соврал еще раз:

— Ч-чуть н-не за-абыл: ме-еня н-не бу-удет д-дня т-три. Т-ты ка-ак, п-про-оде-е-ержишься?

Продолжать не потребовалось: Ольга мгновенно поняла, какая именно составляющая ее состояния беспокоит меня сильнее всего, и дала достаточно подробный ответ:

— Я теряю не первого близкого родича и научилась справляться и с горем, и с отчаянием. А возможность поглядывать на могилу Инны и на место казни Юдина даже порадует. Кстати, спасибо за то, что выяснил у этого ублюдка, сколько человек ходило под его началом…

«В тот момент я еще не решил, идти к заимке Докукиных или вести тебя к Приозерному, поэтому прорабатывал все возможные варианты…» — подумал я. Но делиться этой мыслью не захотел, поэтому ограничился пожатием плеч, еще раз мысленно придрался к своему решению не оставлять Кольцову одну на месте гибели сестры, снова счел его единственно верным, и со спокойной совестью задвинул куда подальше придуманную альтернативу — уход к схрону на следующий день в случае получения очень веских оснований считать, что Ольга без меня не сломается.

Кстати, сообщать об этом, конечно же, не стал. В смысле, сразу: вложил три куска змеиной плоти в руку несчастной женщины, спросил, умеет ли она готовить Искры к употреблению, и, получив утвердительный ответ, плавно повел рукой в сторону колодца:

— Т-тогда впе-е-еред: о-они мо-огут усва-аиваться по-о-оразному, та-ак ч-что я з-за то-обой при-исмотрю…

…С двух часов дня до десяти вечера я не давал Кольцовой ни минуты покоя. На «пару с ней» срезал во дворе всю землю, пропитавшуюся кровью, и выбросил за ограду; как следует отмыл комнату отдыха, душевую и парилку; натаскал дров и затопил печь в бане; привел в порядок две смежные спальни на втором этаже домика

и, что самое главное, заставил женщину нормально пообедать и поужинать. Само собой, параллельно внимательнейшим образом отслеживал ее состояние, но, лично убедившись в том, что усиление тела действительно ослабляет все негативные эффекты направленной мутации, перестал строить из себя цербера и в начале одиннадцатого предложил Ольге идти париться первой.

К этому времени у нее, как выяснилось, уже «закончились батарейки», помогавшие держать лицо, и женщина, опустив взгляд, сообщила, что хотела бы подняться «к себе» и лечь спать. Я в это, естественно, не поверил, поэтому вложил в ее руки нераспечатанные упаковки с двумя банными полотенцами и простыней, найденные в шкафу личной спальни Юдина, развернул Кольцову к себе спиной и легонечко подтолкнул в нужном направлении.

— Ты тиран… — абсолютно без души «пошутила» она, но, сделав два шага, остановилась и повернулась ко мне: — Ты прав: мне действительно стоит хоть немного расслабиться. Но я все, сдулась. Поэтому, вероятнее всего, рухну на диван в комнате отдыха и продолжу себя накручивать. Может, составишь мне компанию и загонишь в парилку хотя бы раза три?

Я молча кивнул, ввалился в баню следом за ней и постоял лицом к стене, пока Ольга раздевалась, разувалась и заворачивалась в простыню. Потом в темпе сделал то же самое и отправился греться. Целая керосиновая лампа в бане была одна-единственная и моими стараниями светила в комнате отдыха. А в душевой и парилке было темно. Но с сумеречным зрением — или, если по-местному, то с ночным взором — увидеть, что Кольцова скромненько легла на боковую часть верхней полки, проблем не составило. Поэтому я застелил полотенцем центральную, завалился на спину, закинул левую руку за голову, закрыл глаза и услышал вопрос, которого ждал целый день:

— Почему ты до сих пор не ушел? Боишься, что я наложу на себя руки или сотворю еще какую-нибудь глупость?

Врать не хотелось, поэтому я сказал правду:

— Б-боюсь, ч-что мо-о-орально с-сло-омаешься.

— Правильно боишься… — неожиданно призналась она. — Я балансирую на самой грани. В основном, из-за того, что последние четыре года жила одной Инной, а теперь, когда ее не стало, мое существование потеряло всякий смысл.

— Я п-пришел в се-ебя в на-ачале се-е-ентября о-очень глу-убоко в Пя-атне… — вздохнул я и продолжил делиться «уже подтвержденной» начальной частью придуманной легенды: — По-омнил то-олько с-сво-ое и-имя и ка-акие-то о-обрывки из п-про-ошлого. С-сда-аваться не-е в мо-оем ха-а-арактере, по-оэтому я-а до-обрался д-до н-населенных ме-ест, на-ачал и-искать с-с-семью, е-е-если о-она у м-меня, ко-конечно, е-еще е-есть, и за-арабатывать н-на жи-изнь. Б-благо, у-у-умения ни-икуда н-не д-д-делись…

Она услышала «самое главное»:

— Получается, что ты тоже один-одинешенек?

— Д-да.

— И… чем ты выключаешь голову, когда становится совсем плохо?

— Т-т-тренировками н-на и-и-износ.

— Мой любимый способ… — криво усмехнулась она и приоткрылась еще немного: — Наши с Инной родители погибли случайно, во время межродовой войны Вельяминовых и Перфильевых. Оказались не в том время и не в том месте, попали под площадное умение Одаренного третьего ранга и умерли вместе еще с тремя десятками ни в чем не повинных простолюдинов. Да, нам с сестрой выплатили «компенсацию», позволившую прикупить четыре самые дешевые Искры у знакомого добытчика, но родителей это не вернуло. Тогда Инне было всего тринадцать, и я, кое-как оклемавшись после обретения первых умений, начала исступленно тренироваться. Убивалась практически все время, свободное от работы на ферме, и уже через год смогла устроиться в небольшую частную военную компанию. Доходы увеличились втрое, и я стала откладывать деньги на учебу сестры — она мечтала стать стилистом, а в тот момент нам были не по карману даже самые дешевые курсы. Не забросила тренировки и потом, так что сделала два небольших шажка по карьерной лестнице, смогла выбирать, на каких объектах дежурить, и, в конечном итоге, оплатила очень хорошие курсы в Николаеве. Занятия должны были начаться пятого января, но Инна на них уже не попадет…

Тут по лицу Ольги покатились слезы, но она этого, кажется, не заметила: рассказала, как ее сестренка радовалась «столь сумасшедшей» возможности, как готовилась к учебе, целыми днями штудируя материалы, найденные в Сети, как нарабатывала навыки на подружках и как благодарила старшую сестру за подаренный шанс выбиться в люди. Потом вспомнила о Юдине, ухнула в недавнее прошлое и почему-то решила, что я, помогавший ей его… хм… наказывать, тоже должен пребывать на грани срыва!