Обёрточная бумага распахнулась, словно платок циркового фокусника. Юлий Борисович ловко извлёк невзрачную сероватую книжку в мягкой обложке, поперёк неё и впрямь шла надпись: «Путь конквистадоров» какого-то Н. Гумилёва.
– Да, это она… – со странным выражением промолвил Илья Андреевич. На книгу он глядел нежно, словно невесть на какую драгоценность. – И «Романтические цветы» тоже есть?
– А как же! Ну, их-то и вовсе из Парижа заказывать пришлось, эвон как! Приспичило же, пардон, господину поэту их во Франции печатать! Словно в России типографий мало!
– Немало, милейший, немало… – Илья Андреевич, казалось, только сейчас вспомнил, что кадет Солонов так и топчется рядом с ним, не зная, может ли он отправиться восвояси без разрешения преподавателя, который в чине хоть и гражданском, а более высоком, чем он, кадет. – Господи, Фёдор. Вы тут?
– Так точно!
– Отставить, не тянитесь, – рассмеялся Илья Андреевич. – О, что я вижу!.. Новый «Кракен»! Да какое шикарное издание!
– Как раз парное к первому тому! – немедля подсказал книготорговец.
– Да-да, к «Походу „Кракена“» и «Мести „Кракена“»… Превосходно, добавьте, Юлий Борисович, к моему счёту… – Тут господин Положинцев вдруг остро поглядел на переминающегося с ноги на ногу Фёдора. – Добавьте к моему счёту двух «Кракенов». Для меня и для вот этого вот замечательного кадета. Приятно встретить собрата по пиратскому духу. – И он подмигнул Феде.
Тот стоял, совершенно ошарашенный.
– Это… мне?..
– Тебе, тебе, господин кадет, – рассмеялся Илья Андреевич. – Коллеги мои по корпусу, увы, не разделяют моего увлечения подобными романами, особенно m-lle Шульц; всё время стыдит меня Ирина Ивановна! Но я рад зато, что могу помочь. Берите-берите, господин кадет. Я ж по глазам вашим вижу, что без сих романов вы покинете наш бренный мир вот прямо сейчас!..
И роскошно-тяжёлая книга в прекрасном коленкоровом переплёте с золотым тиснением легла в трепещущие Федины руки.
– Читайте, Фёдор, читайте, – благодушно сказал Илья Андреевич. – А потом заходите как-нибудь ко мне в лабораторию, за кабинетом. Давно мечтал обсудить хоть с кем-то «Кракена»! Как вы думаете, кем был тот лысый монах, что вывел Эсмеральду из камеры? Друг капитана? Или нет? Потому что это ж очевидно: он знал, что Эсмеральда – подручная губернатора Ямайки? Да ещё и путается с ведьмами…
О! О! Да, Илья Андреевич явно читал «Кракена» очень внимательно!..
И Фёдор, едва не забыв поблагодарить учителя, принялся развивать свою собственную теорию, что лысый монах, скорее всего, посланник самого короля Георга, пытающегося заманить знаменитого пирата в ловушку…
– Загадок загадали нам много, – согласился Илья Андреевич. – Вот надеюсь, что если не в «Странствии», то уж наверняка в «Одиночестве» мы получим ответы!.. Ну, счастливо оставаться, кадет. Нет, нет, помощь мне не требуется, сейчас извозчика возьму, он всё и довезёт…
В общем, Фёдор Солонов остался прижимать к груди драгоценный том «Кракена»; конечно, и речи не могло быть, чтобы читать это в кофейне!..
…Федя открыл книгу прямо там, в книжной лавке, и со страниц тотчас ударил крепкий солёный ветер Испанского Мэйна, и коварный губернатор Ямайки опять строил свои козни, пытаясь договориться с испанцами и выдать им «Кракена» со всем его экипажем…
Кадет Солонов едва успел встретить Лизу Корабельникову после гимназии. Приходилось быть бдительным – не хотелось бы столкнуться нос к носу с сёстрами.
– Уф! – выпалила Лиза. – Ну, теперь идём. До вечеринки ещё не скоро, так что мы… ой, что это у тебя? Новый «Кракен»?! Красивый какой…
– Ты тоже читала? – поразился Федя. Илья Андреевич – ещё куда ни шло, он мужчина, а про пиратов не только мальчишки любят.
– Ха! Читала?! Да я наизусть это знаю!
– Не хватай! Чего хватаешь! Книга три рубля стоит!
– Ну дай гля-а-ануть!
– Так не здесь же!
– И правда что! Давай, где договаривались! – Лиза потянула Фёдора за собой, в Мариинский переулок подле сада с часовней. – Я же всё устроила. К подруге моей зайдём, как я и обещала, что, уже забыл?.. Да не бойся ты так! Она, кстати, тоже «Кракена» любит…
Подругу звали Зинаидой, и жила она на задах большого старого дома на Мариинской улице, тихой, обсаженной высокими липами. Сам дом – точнее, дача – напоминал русский сказочный терем, с витыми столбами крыльца, резными наличниками, шатровой крышей и флюгером – золотым петушком на крыше.
– Дача адмирала Епанчина, – важно сообщила Лиза. – Только они тут зимой не живут. А мама Зинаиды тут экономка. Как мы, зимогоры!
…Подруга Лизы оказалась тихой, застенчивой толстушкой с косой ещё длиннее, чем у Лизы. Вход к ним был со двора, и квартирка их была совсем крохотной – всего две комнатки. Зато тут было тепло, уютно, тикали ходики, мягко ступал по домотканым половикам пушистый зеленоглазый кот.
Зинаида, к её чести, ничуть не удилась их визиту, только ужасно покраснела, здороваясь.
– Зина! Смотри, что у нас есть!
– «Кракен»! – ахнула подруга. – Новый!
– Только что вышедший! – похвасталась Лиза, словно это она самолично добыла книгу. – Давайте теперь все втроём читать! – деловито предложила она. – А потом, Зин, Федя у тебя посидит, как ты обещалась, да ведь, да? Ну, до того времени, как надо будет?
– Конечно. – Зина зарделась ещё сильнее. – Всё, как договорились!.. С чего бы тут чему-то меняться?
«Нет, ну до чего же хитрые девчонки!..» – не мог не изумиться Федя.
Лиза ускакала, и они с Зиной остались вдвоём, мать её где-то ходила.
– А Лизавета мне про вас рассказывала, – тихонько сказала Зина.
– П-правда? И что же?
– Что вы хороший, – опять покраснела девочка.
Федя тоже покраснел и поспешил переменить тему.
…В общем, дело у них с Зиной кончилось тем, что оба яростно спорили, настоящими были те три чёрных ведьмы-вудуистки на Гаити или поддельными. Федя считал, что поддельными, а что «Кракен» сбился с курса – так то случайность; Зина же стояла, что ведьмы – самые настоящие, колдовство у них – тоже и леди Миранде явился ночью самый настоящий скелет со старого кладбища, разупокоенного злыми колдуньями.
Тут Зина глянула на ходики, ахнула и погнала Федю собираться.
На улицах уже стемнело, зажглись электрические фонари – «русский свет», как называл его государь. Федя окольными путями и дворами пробрался к себе, на Николаевскую; окна их квартиры ярко освещены.
Сердце бравого кадета забилось. Ведь сейчас запросто можно было наскочить на дворника или даже городового; однако всё прошло благополучно, под сеющим снежком Федя быстро перебежал их двор, нырнув в двери чёрного хода.
Не чуя ног, на цыпочках, чтобы не топать. взбежал по лестнице.
Остановился на их площадке, перевёл дух. Господи, Господи, хоть бы ей удалось!..
И он осторожно потянул на себя ручку.
Петли папа всегда смазывал самолично – он не терпел скрипа; дверь отворилась совершенно бесшумно.
Федя услыхал рояль, шум голосов; в тот же миг Лизина рука вцепилась ему в рукав, потащила внутрь.
– Скорее! – прошипела заговорщица. – Скорее, меня сейчас домой на извозчике отправят!..
Федя не заставил просить себя дважды.
Чёрный ход вёл в небольшую прихожую, откуда длинный коридор шёл через всю квартиру к парадным дверям, слева были кухня и ванная, справа же – огромный стенной шкап с антресолями, куда летом сложили зимнюю одежду. Теперь эта одежда перекочевала на вешалки, шкап опустел, и Федя недолго думая нырнул туда.
Лиза мигом захлопнула дверцу.
Стало темно хоть глаз коли; однако тот кадет не кадет, что не обследует все до последнего уголки родного дома. Федя отлично знал, что в шкапу имеется нечто вроде ступеньки, на которой и под которой стояла тёплая обувь; сейчас эта полка пустовала, но на ней можно было усесться.
Пальцы нащупали какие-то вещи рядом. Ага… молодец Лизавета, и впрямь всё сделала. Электрический фонарик, фляжка с водой, краюха хлеба, пустой стакан – стакан был совершенно необходим, потому что именно здесь, за стенкой шкапа, была гостиная, или зала, соединённая широкими двустворчатыми дверями со столовой.
