– Лиалешь, – сказал он, обнимая меня за плечи, – ты, наверное, нарушала какие-то запреты вашего бога, но ты никому не сделала зла. Я, конечно, не слишком в этом разбираюсь, но, по-моему, это более благочестиво, чем следовать заповедям и причинять боль другим людям.
– Ты мой самый лучший друг, – сказала я. – Ты не забыл?
– Ты не даёшь забыть, – улыбнулся он уже веселее.
К вечеру у всех нас было славное чувство, что всё обойдётся. Птицы Тхарайя прилетят, победят и улетят. Меня несколько царапало по сердцу только то, что кто-нибудь из них непременно убьёт Антония – может быть, даже мой муж собственноручно. В этом было что-то не то чтобы неправильное, но очень болезненное: будто я и вправду была косвенно виновата в нападении северян на побережье Ашури и заодно в будущей смерти наследного принца наших северных соседей.
Я рассказала Раадрашь и Шуарле об этих мыслях. Шуарле усмехнулся, сказав, что жаль, конечно, юного болвана, но поделом вору и мука, а Раадрашь высказала надежду, что Тхарайя возьмёт его в плен, доставит сюда, и уже в Гранатовом Дворце ему всыплют по первое число, чтобы знал, как соваться на чужой берег. Я поулыбалась, покивала – но всё равно о нём думала.
Сейад сидела, напевала, вязала из шерстяных ниток крохотные пёстрые носочки для Эда – и в тот момент, видя её спокойное лицо, я не могла даже предположить, что она обращается к аманейе в попытках отвести беду. Впрочем, как бы то ни было, кое в чём Сейад преуспела.
Мы все крепко спали, когда начался этот кошмар.
Маленький Эд уютно устроился между мной и Раадрашь: нам казалось, что так безопаснее. Мне снились высокие горные небеса и наши с Тхарайя сосны на зелёном склоне, когда Сейад толкнула меня в спину:
– Просыпайся Лилес! Э-э-э, слышишь?
Прежде чем окончательно проснулась я, Шуарле, более чуткий, успел вскочить на ноги. Раадрашь села и прислушалась. Я тоже прислушалась. Мне померещились далёкие вопли – а спустя небольшое время я услышала приближающиеся к нашей двери шаги бегущего человека.
Я инстинктивно схватила Эда в охапку – он недовольно закряхтел спросонок. За одинокими шагами донеслись шаги многих людей – их разделило несколько мгновений. Шуарле распахнул дверь – и его чуть не сбил с ног Зумруа.
Роскошный кастрат госпожи Бальшь был растрёпан, не накрашен, бос и одет в полотняную распашонку и штаны. Он с разбегу бросился передо мной на колени:
– Госпожа, Сияющий мёртв!
– О Нут! Как?! – выдохнула Раадрашь.
– Умер от удушья, – еле проговорил Зумруа. – Припадок. Госпожа, Лаа-Гра послал солдат…
Он мог бы не продолжать: солдаты вломились в комнату с оружием наголо, и первый же вбежавший ударил Зумруа в спину – ножом? Саблей? Я не успела разобрать в темноте: всё произошло слишком быстро, только металл блеснул. Несчастный кастрат ахнул и осел на пол у моих ног, Шуарле и Раадрашь в мгновение ока раскинули медные крылья, закрывая собой меня и ребёнка – и тут ужасный пронзительный свет залил покои, обозначив собой появление близнецов.
О, они, увы, были истинными слугами Дворца! Им было наплевать на Зумруа – но мы принадлежали Тхарайя, с нас не должен был упасть ни один волос, и близнецы приняли меры.
Гораздо быстрее, чем это можно описать словами, клинок из бледного сиреневого света пронзил грудь убийцы, а второй воткнулся под подбородок тому солдату, который оказался ближе других ко мне – с сухим треском, похожим на треск шёлка под янтарными чётками. Второй близнец возник из сгустившихся теней за спинами людей; от его мечей вытянулись длинные лиловые искры, напомнившие мне моментальный сполох молнии в грозу – и солдаты, прошитые ими насквозь, без звука рухнули на пол. Всё это стремительное действо заняло не больше времени, чем требуется для глубокого вдоха, и было чудовищно тихим, слишком тихим для убийства. В этой тишине судорожные всхлипы Зумруа казались оглушительными.
– О Нут! – воскликнул один из солдат, падая на колени. – Тени!
– Принц прав, – прошептал второй. – Ведьма! – и световой меч одного из близнецов коснулся его лба, не протыкая, как скользит солнечный луч. Раздался тот же тихий треск, и солдат грянулся навзничь, как статуя, не сгибая членов.
В покоях запахло палёным и той тяжелоописуемой свежестью, какая обычно сопровождает грозу. Этот запах и внезапный холод вывели меня из столбняка.
– Остановитесь! Пожалуйста, остановитесь! – попыталась приказать я, успев удивиться тому, как тоненько и слабо звучит мой голос.
– Вы слышали?! – крикнула Раадрашь, но это оказалось лишним.
Они услышали. Все.
Трое уцелевших бросили оружие на пол – металл мягко стукнулся об ковёр, лезвия звякнули друг о друга. Близнецы, пригнувшись и раздувая ноздри, рассматривали солдат своими странными глазами, сузившимися в светящиеся щели. Зумруа, всхлипывая, корчился на полу – я видела тёмное пятно, расплывающееся на светлой ткани рубахи у него под лопаткой. Шуарле и Раадрашь сложили крылья, но медь так и мерцала сквозь их кожу. Эд хныкнул, и я прижала его к себе.
При свете луны и холодном лиловом свечении мечей близнецов все окружающие предметы казались возвышенными и несколько неестественными, как на старинной гравюре.
– Сейад, – окликнула я, – Зумруа можно помочь?
Сейад подошла и присела рядом с раненым так готовно, будто ждала этого вопроса. Солдаты проводили её взглядами.
– Э-э, помочь? – переспросила она совершенно будничным тоном, поглаживая Зумруа по щеке. – А скажи, как помочь? Сюда ли позвать, туда ли отпустить, торопыга ты?
– Сюда! – поспешила сказать я, но Зумруа поднял голову, взглянув на меня запавшими умоляющими глазами, и прошептал:
– Госпожа… туда!
Я тоже опустилась рядом с ним на корточки, оглушённая услышанным. Эд ухватился за мои волосы.
– Ты же не хотел умирать, Зумруа, – сказала я, тщетно борясь с удушающим ужасом. – Зачем же?..
– Всё изменилось… – выдохнул он вместе со струёй крови. – Прости…
– Сейад… – позвала я в растерянности, а она отозвалась с той же готовностью, помогая Зумруа приподняться:
– Хей, Лилес, поняла я… Зумруа, не слушай никого, мать Сейад слушай. На тот берег придёшь целый, вот как. Отец тебя ждёт, встретит. Не бойся ничего.
Зумруа ещё успел чуть заметно улыбнуться – потом его голова упала на грудь. Сейад опустила тело на пол. Я с трудом отвела от него взгляд: рядом оказался стоящий на коленях Шуарле, Раадрашь нагнулась над мёртвым – если бы нас не охраняли близнецы, мы представляли бы собой самое беззащитное и уязвимое сборище.
Я вспомнила о солдатах, об убийстве и о том, что тело Зумруа – вовсе не единственный труп в моих покоях; эта мысль заставила меня содрогнуться.
Я встала на ноги. Сейад потянулась взять у меня Эда, но мне было страшно выпустить его из рук, и она поняла меня без слов. Шуарле зажёг светильники, и лиловое сияние близнецов спалось и ослабело. В комнате было необычно холодно. Солдаты, прижавшись друг к другу, смотрели на меня. Стоявший на коленях так и не поднялся на ноги.
– Мне жаль, что ваши товарищи мертвы, – сказала я.
Их глаза расширились, будто они услышали что-то безумное, что нельзя уложить в голове. Те, что стояли, тоже преклонили колена.
– Зачем вы пришли сюда? – спросила я. В горле пересохло, и говорить было трудно; Шуарле протянул мне чашку с отваром ти, и я выпила залпом, после чего смогла продолжать: – Что приказал ваш господин?
Они молчали. Молодой солдат с золотыми колечками в ушах порывисто вдохнул, будто хотел что-то сказать, но осёкся.
– Пожалуйста, ответьте, – попросила я. – Тени не станут убивать безоружных. Мне же надо знать, что меня ждёт…
Тот, высокий, который бросил оружие первым, выговорил с непомерным трудом:
– Убить твоих слуг и твоего ребёнка, госпожа. Убить женщину-демона. Тебя надлежало отвести к принцу Лаа-Гра. Вот что нам было приказано.
– Да, да, – торопливо добавил молодой. – И убить тех слуг госпожи Бальшь, которые попытаются тебя предупредить. Но никто не знал, что ты приказываешь теням, госпожа!
