– А в том, фройляйн, что планета называется «Сиринга»! Так звали нимфу, любви которой домогался козлоногий бог Пан, но ничего не добился, потому что Сиринга обратилась в тростник. И расстроенный Пан не придумал ничего лучшего, как вырезать из тростникового стебля самую первую свирель… Но в момент поименования трофея челюсть отпала не только у меня, но и у советника Шойкхасса! Я впервые видел по-настоящему озадаченного тоссфенха – с пастью, распахнутой настежь!
– Почему, почему, почему?!
– Потому что тосское название планеты, Хиуссоахасас, переводится как «флейта прохладных струй»!
Ева-Лилит восторженно взвыла (так могла бы радоваться жизни сирена воздушной тревоги времен последней мировой войны).
– Мое! – воскликнула она. – Все – мне, а не этому прилизанному хвощу из «Планетариума»!
– Не жадничайте, – строго сказал Кратов. – У вас разные экологические ниши, поэтому хватит всем, – он посмотрел на часы. – Итак, фрекен, пошли последние десять секунд нашего с вами удивительного свидания.
– Ладно вам, – сказала Ева-Лилит. – Кому достанется Сиринга?
– Нам.
– Откуда такая уверенность? Ведь в «мадж» вы все равно проиграете!
– Проиграю. Все так и думают. Но я-то играю на выигрыш и потому не имею права думать иначе и не буду. К тому же, у нас обоих карманы набиты трикстерами.
– И что с того?
– Раз вы – маджик-мастер, сеньорита, то должны помнить: вводимый в игру трикстер имеет ту особенность, что он не обязательно приносит успех его употребившему, но непременно наносит урон противнику. Я очень надеюсь, что мой трикстер сыграет в мою пользу, – Кратов помолчал. – Успеть бы только его употребить…
– Еще вопрос: зачем на ксенологическом стационаре психологи?
– Психологи нужны не только журналистам, – сказал Кратов, – а и ксенологам. У ксенологов тоже бывают нервы.
– Ксенологам нужны психоаналитики! А таким дуболомам, как вы, от стресса лучше всего помогают теплые, ласковые бабы.
– Все, все, выметайтесь.
– Последний вопросик, наираспоследнейший! – просипела Ева-Лилит. – Это у вас что на экране?
– Одна информационная подборка, – уклончиво промолвил Кратов. – Праздное, изволите видеть, любопытство…
– Так я и поверила!
– Ну хорошо. Вот это – статистика древних звездных экспедиций, отправленных с Земли и близлежащих обитаемых миров в эту область пространства и не вернувшихся в срок. А это – стандартная программа планетологических экспериментов, установленная для проекта практических исследований дальнего космоса «Луч». Утверждена Комитетом по использованию космического пространства ООН 31 августа 2096 года.
– И что? – осторожно спросила «страшная девушка».
– И то, – ответил Кратов. – И прихватите с собой того «жучка», что вы приклеили к ножке кресла.
– Пардон, – растерянно сказала Ева-Лилит. – Но их там два.
9
– Все готово, – торжественно сказал директор Данбар.
– Будьте чрезвычайно внимательны, – распорядился Кратов. – Вне зависимости от развития событий. И, когда все произойдет – если произойдет по моему сценарию, – немедленно дайте мне знать.
– Любопытно, каким образом? – усмехнулся Данбар. – По взаимному соглашению доступ посторонних в зал для игры и связь игроков с внешним миром запрещены под страхом проигрыша. Этак мы снова загоним себя в угол.
– В зале есть окна. Такие, знаете, стрельчатые. Пошлите кого-нибудь из драйверов, пусть полетает снаружи, как бы между прочим, и посветит прожекторами. Цветами Сиринги, зелеными и голубыми.
– Константин, – тихо сказал Данбар. – А если вы просчитались?
– Значит, я просчитался, – с неохотой ответил Кратов. – Игра есть игра… Узнаю о собственном фиаско, выйдя из зала. А из зала я выйду, скорее всего, не победителем… – он тяжело вздохнул. – Но, по моим прогнозам, это должно случиться с часу на час. Первыми идем мы. Потом ветроносцы с Росса 154. Потом орки с Гнемунга. Потом еще три расы, но с очень большим отставанием, все они остаются за флагом.
– Ну, не знаю… Мы просканировали все пространство вокруг Сиринги, все его уголки и закоулочки.
– На этом-то и строится весь расчет. Раз вы ничего не нашли, значит – тоссы не найдут и подавно. Только следите, чтобы сдуру никто – ни тоссы, ни в особенности комиссар Ван Тондер – не вздумал пускать в ход оружие!
– Действие протокола о всеобщем моратории на углубленные исследования планеты Сиринга от десятого марта сего года распространяется на космические аппараты Федерации и Тоссханна. Для Ван Тондера это как чтение Библии на сон грядущий.
– И все же, и все же… А скажите, Фергус, зачем вы притащили сюда этих борзописцев?
– Господин Консул! – с укоризной сказал директор Данбар. – Вы совершенно не заботитесь о скрижалях!
– Хм! – Кратов с сомнением покосился на дверь, к которой, по его предположениям, наверняка прилипло чье-то ухо с простенькой золотой сережкой. – Вы считаете, что Десять заповедей были высечены на камне такими же пустобрехами?!
10
– Как это вам удалось? – с одобрением спросил Шойкхасс. – Я ведь, признаться, уже и забыл про ваших зверьков! – он начертил на лбу две извилистых линии, что должны были свидетельствовать о напряженной работе мысли. – Что теперь прикажете делать с двумя единорогами вместо одного, да еще с этим затейником-сфинксом?
– Вам остается капитулировать, советник, – не удержался от небольшой язвы Кратов.
Тоссфенх изобразил кривую ухмылку.
– Я обдумаю ваше предложение. Но предоставим же вашей четвероногой троице перебираться через Огненные Мосты и займемся Пурпурной Леди.
– Подождите, – забеспокоился Кратов. – Какие еще Огненные Мосты?!
– А, простите, – сказал Шойкхасс. – Я только что пустил в дело свой трикстер. Разве вы не заметили это по записи транспозиции?
Кратов выругал себя за ротозейство и обратился к таблице последних ходов. Действительно, трикстер только вступил в игру и, как водится, все и всем испортил. Перекрыл боевым тварям Кратова торную дорогу к лагерям противника. Но и самому Шойкхассу навечно отрезал доступ к живительной влаге Водопадов Ободрения. И коль скоро советник решил отказаться от дармового восстановления тактико-технических качеств своих фигур, это могло означать лишь то, что у него созрел план скорого и победного завершения партии.
– Надеюсь, ваша амазонка не страдает суицидальным комплексом? – с плохо скрываемой иронией осведомился Шойкхасс.
– Отнюдь, – проворчал Кратов. – Это вполне здравомыслящая и рассудительная особа.
– А значит, при серьезной угрозе ее чести и достоинству она непременно ретируется. Или же у вас в резерве есть еще какая-то… чуть не сорвалось с языка «гадость»!.. нетривиальная комбинация.
Ничего подобного у Кратова не было. В камерном анализе партии они с Моргенштерном, уж и не чая одержать верх, уповали на строенную мощь вырвавшихся на волю зверей, которая могла повергнуть порядки Шойкхасса в хаос и на какое-то время отвлечь его от стремительного бега напролом к желанному трофею. Теперь-то уж не оставалось никаких сил на земле и на воде, способных задержать его.
Кроме единственного трикстера, который еще не обрушил на игровое поле весь свой разрушительный порыв.
– Вижу и чувствую, – продолжал резвиться тоссфенх. – Зуд в ваших ладонях невольно передается и мне. Но наберитесь смирения и оцените все изящество, с которым я стану омрачать вам доброе расположение духа на протяжении всего вечера.
– Сейчас утро, – буркнул Кратов.
– Перефразируя вашу старинную пословицу – что человеку утро, тоссфенху – вечер…
Жизнерадостно потирая руки – их число, казалось, возросло еще вдвое! – Шойкхасс кружил по залу. Словно выбирал, с какого конца приступить к нарезанию именинного торта. Кратов, тихонько вздыхая, тащился за ним на небольшом расстоянии. Ему нужно было продержаться, оказывая отчаянное и по возможности эффективное сопротивление, еще не меньше двух часов. Ничто не свидетельствовало в пользу того, что ему это удастся.
