Камень. Книга восьмая (СИ) - Минин Станислав

— Камень, как наши дела?

— Норма.

— Как господин Иванов?

— Жить будет.

— А как ваши дела? — Теперь воспитатель смотрел в сторону Марии с Варварой.

— Норма, — ответили те слегка срывающимися голосами.

А Прохор кивнул и громко, больше для великих княжон, заявил:

— Внимание всем! Повторяю! Не расслабляемся, бойцы, пока не прибудем на место. Приказ понятен?

— Есть…

— Есть…

— Есть…

По утреннему времени дорога до Монако заняла около пятидесяти минут, и это учитывая тот факт, что установленную скорость мы не превышали. Весь наш путь я продолжал оставаться в этом своем новом состоянии, и позволил расслабиться себе только в марине у яхты, вышел из глубокого темпа, и меня тут же накрыло чудовищным откатом — я едва не потерял сознание, чуть не проблевался, перед глазами поплыли разноцветные круги, руки заходили ходуном, а голова буквально вспыхнула от боли в области затылка.

— Лёшка, с тобой всё в порядке? — сквозь свист в ушах услышал я голос воспитателя.

— Да… — голос был как чужой. — Дайте мне минуту…

— Хорошо.

Для того, чтобы прийти в себя, одной минуты оказалось мало, а чтобы окончательно собраться, понадобилось целых пять, в течение которых никто так микроавтобус и не покинул, а когда я наконец открыл глаза, Прохор добавил:

— Сидим ждём, пока Камень придёт в себя, иначе французы невесть что подумают…

Еще через минуту я почувствовал себя лучше и первое, что сделал, — проверил состояние Кузьмина, который тоже, такое ощущение, что начал выходить из транса и даже попытался пошевелиться, глухо при этом застонав.

— Ванюша, как твои дела? — с заметной тревогой в голосе поинтересовался Прохор.

— Как сажа бела… — прошептал колдун, открывая глаза. — Зверь, мы задание выполнили? — Кузьмин уселся, вернее, ему помогли Николай с Александром.

— Выполнили, Ваня, выполнили, — с заметным облегчением произнёс воспитатель. — Мы уже на пирсе, возле «Звезды», так что окончательно приходить в себя будешь на нашей роскошной яхте.

— Как скажешь, Зверь… — и колдун закрыл глаза.

Прохор же перевёл взгляд в мою сторону:

— Камень, может, уже пойдём?

— Пойдём.

На борт яхты подниматься нам помогали уже вернувшиеся бойцы морского спецназа — они заботливо вынесли из микроавтобуса «дипкурьеров» с Ваней, хромавший на обе ноги Нарышкин гордо отказался от помощи моряков, зато генерал с благодарностью принял помощь великой княжны Марии Александровны и сделал вид, что при подъеме по трапу опирается на ее плечо. Попытку Дюбуа и Бланзака пройти вслед за нами на борт «Звезды» решительно пресек грозный Прохор:

— Господа, сначала мы должны отчитаться руководству, потом будем решать вопрос с вами, — вещал он на английском. — Ожидайте. Естественно, напитки и закуски на все время ожидания вам предоставят.

Французы поморщились, кивнули и были вынуждены вернуться к своему автомобилю.

— Докладывать Александру Николаевичу буду я, — заявил Прохор, когда мы оказались в «заветной» каюте со спецсвязью. Обращался он при этом, что характерно, больше к Варушкину и Нарышкину, чем к нам с братьями. — Примите добрый совет, ваши превосходительства, в бутылку при общении с цесаревичем не лезете, а на поставленные вопросы отвечаете как можно короче. Все понятно? — Адмирал и генерал кивнули. — Ну, помолясь… — Воспитатель перекрестился и набрал соответствующий номер.

Буквально после пары гудков в динамике громкой связи мы услышали до боли знакомое «Слушаю», причём голос был не великого князя Александра Николаевича, а его императорского величества Николая Третьего.

Если Прохор только нервно сглотнул, а Нарышкин с Варушкиным быстро переглянулись, то вот братец Александр не удержался от характерного негромкого восклицания:

— Приплыли! Сейчас начнется…

— Чего молчите? — Меж тем продолжил император. — Кто у аппарата?

— Белобородов у аппарата, государь, — «собрался» воспитатель. — Разрешите доложить о проведённой операции?

— Докладывай.

Прохор достаточно развёрнуто описал все события, постаравшись представить Нарышкина с его «дипкурьерами» и Ваню Кузьмина чуть ли не героями, предотвратившими полный срыв операции, а подчинённых Варушкина и самого адмирала ни в чем не повинными жертвами низкой подставы со стороны французов. О своем участии воспитатель обмолвился лишь парой слов, а вот наши с братьями действия императору расписал не жалея красок.

— Что с Машей и Варей, Прошка? — довольно-таки спокойным тоном поинтересовался царственный дед.

— Всё хорошо, государь, девушки проявили себя только с лучшей стороны.

— Понятно, — буркнул дед. — Теперь же перейдём к частностям. Результаты операции признаю удовлетворительными, но только благодаря вмешательству господ Романовых, которые фактически в одиночку проделали всю основную работу, — его голос становился все жёстче, а мы начали потихоньку принимать стойку «смирно». — Прохор, ты же опытный вояка! Как ты, являясь фактически непосредственным руководителем операций, отдал на откуп Варушкину всю предварительную подготовку? Ещё и французам доверился! И не проверил за ними! — рычание в динамике становилось все отчётливее. — Прохор, вы же с Варушкиным старые и опытные псы войны! Что, не могли заранее десант высадить и проследить за швейцарцами ещё по разу, а не доверять своим этим новомодным электронным штучкам? Как дети малые, попались на элементарные растяжки! Прошка, добавляю тебе к уже назначенному ранее наказанию еще пять суток ареста!

— Есть пять суток ареста, государь!

— Варушкин, где ты есть?

— Я здесь, государь, — вытянувшись, гаркнул адмирал.

— Ещё одна такая оплошность, я с тебя лично погоны сорву! А пока объявляю тебе предупреждение о неполном служебном соответствии.

— Есть, государь! — продолжал тянуться адмирал.

— Идём дальше. Лёшка Нарышкин, голос подай, паршивец!

— Я здесь, государь, — плечи еле стоящего на ногах генерала отчётливо опустились, а сам он как-то сгорбился.

— Ты куда полез, шельмец? — орал дед. — Геройски сдохнуть решил? Ты забыл, какие именно задачи перед тобой вышестоящее командование поставило? И сколько из них ты решил?

— Государь, цели могли уйти… — вздохнул Нарышкин.

— И хрен бы с ними! Ты империи не на поле боя нужен, у нас соответствующих специалистов навалом, ты нам на европейских скользких паркетах необходим! Здоровый, румяный и, что самое характерное, с целыми конечностями и презентабельной мордой лица! Короче, ситуация с тобой будет аналогичной ситуации с адмиралом, а именно — предупреждение о неполном служебном соответствии. Плюс к этому, Лёшка, я сегодня же отзвонюсь твоему отцу и опишу ему, чем именно ты у нас в Европах занимаешься.

— Да, государь… — вздохнул Нарышкин.

— Идём дальше, — уже спокойнее продолжил царственный дед. — Теперь пройдемся по положительным персонажам. Нарышкин, трём твоим подчинённым, которые хоть и не сумели остановить бегство швейцарцев, но сумели их задержать до подхода основных сил, передай мою личную благодарность и распорядись, чтобы эту благодарность ваши кадровики отразили в личных делах бойцов.

— Будет исполнено, государь, — генерал заметно оживился и даже позволил себе улыбнуться.

— Кузьмин, слышишь меня?

— Кузьмин в другой каюте, государь, приходит в себя, — ответил за колдуна Прохор.

— Ничего страшного, пусть отдыхает. А ты, Прохор, передай Ванюше, что я очень доволен его профессиональными действиями. Это же он первый сориентировался в непростой ситуации и не допустил паники среди соседей швейцарцев, а потом помог Алексею вытащить из паскудника-банкира всю нужную информацию?

— Так точно, государь.

— Пусть крутит очередную дырку под орден. Ну и денежная премия с меня.

— Уверен, государь, Иван будет…

— И я уверен, — прервал дед ответную благодарственную речь Прохора. — Теперь по французам. Людовику свое недовольство этой подставой с растяжками я выскажу сегодня днём, но будет неправильно, если мы не донесем до непосредственных исполнителей простую мысль, что подобным образом с нами даже по высочайшему приказу поступать никак не следует. Алексей Александрович, ты меня слышишь?