"Фантастика 2025-116". Компиляция. Книги 1-27 (СИ) - Гладышев Сергей А.

Зашелестели во мраке ветви, затрещали сучья, еле заметная темная фигура скользнула в высокие конопли и стала медленно, осторожно пробираться в них. Эта медлительность невидимой твари и вывела из себя Сигвульфа. Как? Его, гота, хотят скормить не зверю-воину, не волку, не медведю, а трусливой лохматой хищнице?

— Один, Дикий Охотник! — Ярость утроила силы германца. Не выдержав напряжения могучих мышц, лопнули веревки. — Что, испугались, жалкие рабы колдуна? Сейчас я вашего мерзкого бога голыми руками разорву!

Но из конопли выскочила не обычная лесная росомаха. Существо, подобное человеку, но покрытое длинной белой шерстью, со львиной головой на широких плечах и мощными лапами хищника вместо рук. Выпустив когти, с бешеным ревом чудовище бросилось на Сигвульфа, однако удар ногой в живот тут же заставил тварь отлететь обратно в коноплю. Но и сам гот потерял равновесие и упал на спину. В следующий миг зверь-человек прижал его лапами и коленями к земле. Уперевшись руками в плечи противника, германец сумел удержать его клыкастую пасть подальше от своего горла, а грозные когти заскрежетали по пластинам панциря. Но вскоре Сигвульф почувствовал, что мышцы чудовища не уступают его собственным. Мощные когти гнули и выламывали пластины, впивались в тело, громовое рычание глушило, било в лицо подобно ветру. Вот белые клыки уже совсем близко, и только панцирь не дает им вцепиться в грудь…

Поглощенные зрелищем поединка, лесовики не заметили ни Миланы, ни пришедшего с ней смуглого невысокого человека, одетого по-венедски. Неслышно подобрался он к пленникам и ловким движением уличного вора перерезал веревки у Вышаты. Тот обернулся и прошептал: «Кинжал! Быстро!» Потом выскочил на середину луга, воткнул кинжал в землю, перекувыркнулся через него — и встал крупным волком с белой шерстью.

Человек-зверь, почуяв нового врага, повернул к нему львиную голову, хотел броситься, но Сигвульф крепко держал его за лапы. Сильные челюсти волка сомкнулись на горле росомахи. Чудовище захрипело и осело недвижной мохнатой тушей.

Тем временем грек освободил от пут Ардагаста, сунул ему в руки свой меч. Вдруг Лихослав что-то громко крикнул — и из лесу с громким лаем выскочил, сверкая единственным глазом, громадный песиголовец. Хилиарх метнулся к кинжалу, но демон оказался проворнее: двумя прыжками настиг своего вчерашнего обидчика, ухватил за бока могучими руками и поднял над головой, чтобы ударить оземь. Но не успел: клинок царевича вонзился ему в грудь, и все трое кучей рухнули в густую траву.

Окровавленный, но не утративший боевого пыла, поднялся с земли Сигвульф.

— Ну, нечисть лесная, кому еще хочется жертвы? Выходи!

Чаща ответила воем, ревом, свистом, но на луг никто не вышел: к такому, видно, в лесу не привыкли. В толпе раздались смешки. Тогда сам Лихослав в ярости шагнул вперед, перекувыркнулся — и оборотился большим черным волком. Белый волк-Вышата с грозным рычанием выступил навстречу. Германец двинулся было следом, но толпа зашумела: «Назад! Волхвы бьются — никто мешать не смеет!» Ардагаст знаком остановил своих друзей, к которым уже присоединился освобожденный Миланой Неждан.

Волки-оборотни кружили по лугу, огрызаясь и щелкая зубами, потом черный прыгнул — и завертелся на траве мохнатый клубок, полетели во все стороны клочья шерсти. Наконец черный волк, весь в крови, отскочил назад, снова перекувыркнулся и поднялся громадным черным туром. Вывернув рогами целый пласт дерна, он с ревом понесся вперед, готовый насадить белого волка на рога. Но тот вмиг обернулся белым туром с сияющими золотом рогами. Полетела земля из-под копыт, затрещали могучие лбы, содрогнулись деревья от громового мычания. И вот уже черный бык с распоротым боком бежит от белого, валится на траву… и взлетает черным вороном величиной с человека. А вслед ему стремится ввысь такой же огромный белый кречет.

— Тремя мирами владеет волхв и в трех обличьях может биться, — проговорил Ардагаст.

Клекот и карканье неслись с ночного неба, закрывали полную луну широкие крылья, поднявшийся вдруг ветер кружил перья. Вот уже ворон летит, преследуемый кречетом, все ниже. Но вдруг словно незримая сеть опутывает крылья белой птицы, и та падает, застревая в ветвях высокого дерева.

— Кто чары наводит?! Ты, Сарматка? Или ты, кошка рыжая?! — отчаянно кричит Милана.

А ворон уже с победным карканьем устремляется на кречета. Но тут зазвенела тетива, и стрела пронзила черную птицу. Миг спустя на земле стонал и корчился с переломанными костями и стрелой в груди окровавленный старик. Снова запела тетива, и рыжая ведьма, вскрикнув, упала. В свете костра с луком в руках появилась Ларишка — в изорванной и перемазанной грязью одежде, с растрепавшимися на ветру черными волосами.

Вышата, уже в человечьем обличье, стоял над поверженным колдуном.

— Говори, где чаша Колаксая? Не то пошлю твою душу туда, куда и Чернобог не заглядывает!

Лихослав хрипло засмеялся, харкнул кровью в лицо белому волхву.

— Там, где тебе не достать — в Гробнице Семи Упырей! Попроси Даждьбога ради, может, отдадут…

— Уж ты-то по ночам кровь пить не будешь!

Ардагаст взмахнул мечом и с одного удара отсек голову колдуну. Сигвульф, переглянувшись с волхвом, сломал молодую осину, оборвал ветки, мечом затесал ствол и пробил этим колом труп.

— Тело сожжете на осиновых дровах, — сказал Вышата.

Ардагаст и его люди разобрали свое оружие, сложенное колдуном под деревом. Лесовики молчали, словно громом пораженные. Вдруг раздался сильный, уверенный голос Миланы:

— Бабы! Чего ждете? Гони ведьм из села! Хватит им чужих коров доить да порчу насылать!

Луг огласился женским криком, визгом, руганью. Преследуемые толпой, ведьмы бросились врассыпную.

Победителями вошли Ардагаст с товарищами в село. Но возле землянки Лихослава они увидели вновь собравшуюся толпу. Впереди стоял упитанный мужик с пегой бородой, опиравшийся на увесистый посох. Из-за его плеча выглядывала Сарматка.

— Ну вот что, степняки: берите себе Лихославово добро, а нас с лесными богами не ссорьте. Вы уйдете, а нам с ними жить.

— Глядите, бабы, вы и так богов прогневили. На завтра большие жертвы готовьте, и нам, ведьмам, подарки. Не то… Семеро вам покажут, — зловеще усмехнулась Сарматка.

— На Лихославово место метишь, стерва приблудная? — сжала кулаки Милана. — А ты, старейшина, куда смотришь? Это вы с батькой дали из села бесовское гнездо сделать! Не было тут раньше ни капища Чернобогова, ни сборищ ведьмовских…

В толпе зашумели, заспорили. Ардагаст выступил вперед.

— Если мы Семерых Упырей изведем и Колаксаеву чашу добудем, признаете меня царем? А я вас из этих лесов на юг выведу. Знали бы вы, какие там черноземы пустуют, какие товары греки за зерно дают! И с сарматами мир будет: сам я — росский царевич.

Шума и споров в толпе стало еще больше. Высокий белобрысый парень выкрикнул:

— Верно царевич говорит! До каких пор нам всех бояться? Я среди сарматов год прожил — ничего, тоже люди. А уж со своими братьями-венедами не поладить…

Наконец старейшина, пошептавшись с Сарматкой, сказал:

— Добро! Только к гробнице иди ночью, не днем. Если Семерых одолеешь, когда они сильнее всего — значит, с тобой на земле некого бояться, сила самого Даждьбога в тебе.

Ардагаст и его люди расположились в обширной землянке мертвого колдуна. Гот стянул с себя доспех и рубаху и с удовольствием предоставил Милане смазывать раны и синяки. Ведьма ласково прижималась к могучему готу и со смехом что-то шептала ему. Ларишка, переодевшись в длинную венедскую рубаху, при лучине штопала свою одежду, а царевич поглаживал ее роскошные волосы.

— Не пойму, почему бы нам не плюнуть на старейшину и не пойти к гробнице днем? — спросил Сигвульф.

— Не в нем дело, — покачал головой Ардагаст. — С лесовиками нельзя зря ссориться. Если они за мной не пойдут — напрасно будет все, даже из лесу можем не выбраться. Здесь-то людей немного, а там, в низовьях Случи, большое племя живет. Эти места и для них святые. Не всегда тут бесам служили…