Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 153
– Не пытайся спрятать свой страх за стеной бессмысленной агрессии, – мягко пропела Сатико, не меняя позы. – Он сочится сквозь поры твоей кожи вместе с болью. Я чувствую его сладкий вкус на губах, ощущаю на языке. Невероятно вкусно. Жаль, что ты не оборотень и никогда не сможешь оценить этого. Впрочем, вы, святоши, и чувствовать-то по-настоящему не умеете. Берете только то, что дозволяет вам ваш Творец. И подыхаешь ты —сейчас именно поэтому. – Сатико посмотрела на Бориса. Взгляд по-прежнему пугающе наивен, похотлив и сладострастен, но теперь в нем появилось что-то новое. И совсем не доброе. – А ведь могла бы вернуться. Вспомнить прошлое. Ведь минуло не так уж много времени, «Севанский палач». Тогда, шестьсот лет назад, я была просто восхищена тобой. Такое нежное, невинное создание. Даже когда ты начала вспарывать им глотки, эти идиоты все еще не верили, что ты способна на подобное. А ты просто купалась в их крови. Тьма визжала от удовольствия. И была в итоге так разочарована тобой.
Но сейчас ты снова можешь стать прежней. Нужно всего лишь покормиться. Дать немного силы той Тьме, что ты породила в себе. И «пища» совсем рядом. Такой сладенький кусочек. Хочешь, я помогу тебе? Подержу, чтобы он не брыкался.
– Не трогай его, Сати. Прошу, – взмолилась Дайлана. Но разве Сатико можно умолять? Она, стоящая всего в паре шагов от принятия Сути Асура, лишь улыбнулась, кротко и застенчиво. И снова посмотрела на Бориса:
– Тогда весь он достанется мне.
Сати поднялась с табурета и стала медленно приближаться к человеку. Дайлана хотела бы сделать хоть что-то, но сил не хватало даже на дальнейшее поддержание разговора. Она могла лишь беспомощно смотреть на жаждущего крови оборотня, прекрасно понимая, что когда Сатико закончит с Борисом, она займется ведьмой.
Японка приближалась к своей жертве. Одновременно с этим ее тело плавно трансформировалось. Желая сохранить одежду в целости, Сатико не стала меняться полностью. Лишь небольшие и изящные перемены, вполне подходящие под ситуацию. Удлинились ноготки, принимая форму небольших изогнутых когтей, способных отделять кожу от плоти аккуратными ровными лоскутами. По-эльфийски заострились уши. Вытянулись зубы, ярко поблескивая столь любимым Сатико перламутром.
Борис завороженно смотрел на преображение оборотня, не в силах оторвать взгляда. С одной стороны, Древняя осталась такой, как прежде, но немногочисленные изменения сделали ее похожей на вампиршу из фильма ужасов. Очаровательную и смертоносную. И самое удивительное, что, даже, несмотря на переполняющий его страх, он все еще чувствовал жгучее желание, глядя на обворожительного дарха. И от этого в общую какофонию его чувств вплеталась сейчас еще и растерянность.
– Странно, я совсем не чувствую тебя, – призналась вдруг Сатико, когда до замершего в нерешительности Бориса остался всего один шаг. – Ни боли, ни страха. Ничего. Ты совершенно закрыт. А это может значить только одно – «Глаз Мира» при тебе. Какая удача.
Сатико перевела взгляд на Дайлану, самодовольно и совсем по-детски потирая руки, и спросила у ведьмы:
– И ты еще на что-то надеешься? Глупышка. Теперь у вас не осталось ни одного козыря. Эту партию начали черные, они же ее и завершат.
Японка знала, о чем говорит. «Глаз Мира» мог многое, не имея при этом определенной полярности, относящей его к Свету или Тьме. Он позволял человеку видеть глазами дарха все грани мира, незаметные в Творении, но видимые в Тесиле. Он позволял дарху пить энергию Творения – слабенький бульончик природной Силы, которой не хватало для создания сильных заклинаний, но позволяющей существовать без использования Нитей Жизни довольно долгое время. И еще он был единственным в мире амулетом, используя который дарх Тьмы мог безболезненно приблизиться к Убежищу и использовать свою магию, не опасаясь Света Потока. Означало это лишь одно – попади амулет к темным, и Убежище перестанет быть убежищем, превратившись в простой дом, стены которого с легкостью сокрушит магия Древних. Борис, сам того не ведая, приготовил отступникам отличный подарок. Приятное дополнение к уже одержанным победам. Японка шагнула к Борису, безжалостно схватила его за горло, приподнимая над полом.
– Где амулет?! – требовательно произнесла она. Все дархи без исключения были чуточку эмпатами. Но оборотни в общей массе выделялись особо. Их способность чувствовать эмоции других людей была столь велика, что стала уже сродни чтению мыслей, ибо каждая эмоция всегда несет в себе скрытый образ. Нужно только уметь увидеть его. И оборотни это умели как никто другой. Именно поэтому их никогда нельзя было застать врасплох. Они моментально ощущали агрессию, направленную против них. Буквально видели занесенный за их спиной кинжал или направленный в их сторону арбалет. И они всегда были готовы к схватке. А уж узнать, где человек прячет ту или иную вещь, для них вообще было пустяковой затеей. Но отнюдь не с тем, кто носил при себе «Глаз Мира», способный не только показать своему владельцу истинный лик бытия, но и укрыть его чувства от любопытного всепроницающего взгляда дарха.
– Не получишь, – прохрипел Борис, прекрасно понимая, что с этим существом торговаться бессмысленно.
Но сейчас ему нужно было выгадать всего несколько секунд времени, чтобы окончательно стряхнуть с себя обаяние Древней. Иначе он просто не сможет сделать то, что собирается.
– Какой наивный ребенок, – нежно пропела Сатико и легонько отбросила свою жертву к гардеробу.
Разбив плечом хлипкую дверцу этого старья, Борис провалился внутрь, мгновенно оказавшись погребенным под ворохом одежды деда Андрея.
– И этого мальчика ты собиралась сделать Хранителем? – Сатико тихо засмеялась, обращаясь к раненой ведьме. – Несчастные святоши. Скоро начнете призывать в свои ряды младенцев. Впрочем, не думаю, что у вас будет на это время.
Японка вновь обратила взор на человека, вяло барахтающегося в куче пропитанного затхлостью тряпья. Она не чувствовала Бориса, не знала, что он задумал и задумал ли что-то вообще, но она видела страх и растерянность в его глазах, и этого было вполне достаточно. Несчастный понимал, что жить ему осталось недолго. Но он все еще хватался за жизнь, осознавая всю тщетность своих нелепых потуг.
