Запретная дверь - Синицын Олег Геннадьевич

Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89

К исходу дня, когда он понял, что загнал себя в тупик, снова вспомнился отец Кирилл.

Батюшка оказался в палате один. Было время ужина, и его соседи отправились в буфет, из которого по всему отделению распространялся запах вареной рыбы.

– Почему не ужинаете?

Андрей попытался произнести фразу доброжелательно, чтобы скрыть истинные чувства. Но получилось плохо. В вопросе сквозила фальшь.

Отец Кирилл, смирно сидящий посередине кровати в больничной пижаме, с подозрением покосился на него.

– Неголоден я.

Этот знакомый баритон, который звучал в его снах!

– Как самочувствие? – Андрей прошелся по палате.

– Превосходное. Хоть сейчас на службу. Только этот еврей меня не хочет выписывать. Говорит, не все обследования сделали. А на кой они? Если Господь призовет, никакие обследования не помогут. – Он снова подозрительно глянул на Андрея. – А ты чего пришел? По работе или как?

Андрей посмотрел на историю болезни батюшки, которую вертел в руках. Он прихватил ее в качестве прикрытия, даже не заглянул внутрь.

– Не совсем по работе, – осторожно признался он. – Я хотел спросить кое о чем. Если можно.

– Отчего ж нельзя. За спрос денег не берут.

Андрей присел на корточки перед попом и заглянул ему в лицо.

– Э-э, – протянул батюшка. – Да ты паршиво выглядишь, дохтор. Случилось чего?

– В прошлый раз вы говорили, что все происходящее с людьми имеет смысл, только нам трудно понять – какой. Что нужно следовать пути.

Отец Кирилл нахмурился, шумно вздохнул. Будто ему не хотелось обсуждать эту тему. Андрей внимательно наблюдал за его лицом.

– И что ты от меня хочешь?

– Я хочу понять. Придерживаться ли пути, если он ведет в пропасть?

– Да, – без раздумий ответил отец Кирилл и поковырял пальцем в зубах.

Андрей возмущенно выдохнул и поднялся с корточек. Что его всегда раздражало в религии, так это слепая вера. Как проповедников, так и тех, кто внимал их словам.

– Но этот путь никуда не ведет! – сказал он громко. – Там на конце смерть! А я прекрасный врач. Я всегда хотел помогать людям. И мог бы еще многим помочь, это мое призвание!

– Призвание от Бога, – уточнил отец Кирилл.

Андрей остановился напротив него.

– Тогда почему я не чувствую поддержки? Почему, наоборот, лишился всего? Семьи. Работы. Здоровья. У меня ничего не осталось!

Отец Кирилл сложил руки на коленях и негромко спросил:

– Так я не понял, ты кому хотел помогать-то? Людям или себе?

Андрей замер.

Ему показалось, что священник издевается над ним.

Что произошло дальше, запомнилось плохо. Кажется, он наговорил батюшке такого, что в других обстоятельствах не посмел бы. В него словно вселился бес. Андрей расшаркивался в клоунских поклонах, благодаря за помощь, издевательски провозглашал, что у него просто камень с души свалился. А отец Кирилл сидел и слушал его, слабо улыбаясь. Андрею запомнилась эта полуулыбка, и еще взгляд – пристальный, с болью. Будто понимал, что творится с Андреем.

– Зря я сюда пришел! – в сердцах бросил Андрей в конце своей тирады и открыл дверь, чтобы покинуть палату.

– А ты приходи еще, – сказал отец Кирилл беззлобно. – Заходи, не стесняйся. Я буду ждать.

3

Элли разбудили негромкие шаги за дверью.

Вздрогнув, она открыла глаза, села на кровати. Ночная сорочка, просторная и длинная, на взрослую женщину, перекрутилась вокруг тела. Розовые солнечные лучи пробивались сквозь маленькое оконце, оповещая о наступлении утра. Из-за стены раздавалось сопение служанки.

Комната находилась в конце крыла для прислуги, за спальнями экономки и служанки, за ванной и прачечной. Она была малюсенькой, но Элли обрадовалась и такой, когда вечером ее привела сюда Камила.

Вчера девочка не успела разглядеть дом. Она догадывалась, что в нем много комнат, но увидела только огромный холл, круглый купол над которым поддерживали четыре атланта, и широкую лестницу, ведущую на второй этаж в комнаты Сеньоры и ее приближенных. Один из телохранителей доны Флоресты провел девочку под лестницу, за которой начинались кухня, хозяйственные помещения и крыло прислуги.

В просторной прачечной, где пахло стиральным порошком и ромашкой, он отыскал чернокожую женщину и передал ей Элли. Женщину звали Камилой. Ей было около пятидесяти, в доме она работала экономкой. Выглядела она строгой, говорила только по существу.

Первым делом Элли отправилась в ванную для прислуги. Пока девочка мыла голову ароматным шампунем, пахнущим ирисками (он даже не щипал глаза!), экономка забрала ее вещи и принесла вместо них взрослую сорочку, а также халат и шлепанцы. После купания чистенькую, как одуванчик, Элли с рассыпанными по плечам влажными волосами Камила привела в комнатку, где стояли только маленький стол и маленькая кровать. На столе ждали тарелка с сэндвичем, печенье и стакан молока. Камила приказала есть и ложиться спать. Все вопросы они обсудят завтра. Девочка не возражала. День выдался богатым на события и вымотал ее. Она съела сэндвич и выпила молоко. Потом забралась под одеяло, уложила рядом с собой куклу и моментально уснула.

Посреди ночи ее разбудило гавканье пса откуда-то с улицы, за которым последовал пронзительный вопль. Элли забралась с головой под одеяло, сердечко испуганно колотилось. Что это было? Кто кричал? Она прижала к себе куклу, чтобы успокоиться. Вопль больше не повторялся, босерон вскоре перестал лаять. Элли быстро уснула с головой под одеялом и спала до самого утра, пока ее не разбудили шаги в коридоре...

Дверь отворилась, и в комнату вошла Камила. Ее платье и прическа выглядели такими же, как вечером, словно экономка не ложилась. Розовые солнечные лучи упали на се фартук.

– Доброе утро, – сказала Камила. – Я принесла твое платье. Его постирали, теперь оно чистое. – Экономка повесила сарафан на спинку стула и поставила рядом сандалии. – Приехал доктор.

– Какой доктор?

– Сеньора послала вчера за своим доктором, чтобы он осмотрел тебя. Она сказала, что ты выглядела слишком худой.

«Дона Флореста увидела меня, хотя не смотрела в мою сторону!» – поразилась Элли.

Минут через пять после ухода Камилы в комнатушку пошел хмурый, худощавый мужчина с бородкой-эспаньолкой. Не проронив ни слова, он поставил на столик портфель, раскрыл его, сел на край кровати и осмотрел плечо Элли. Синяк не показался ему опасным, а потому доктор перешел к дальнейшему обследованию. Приказав снять сорочку, он стал слушать грудь фонендоскопом, мерить давление и светить в глаза маленьким фонариком. Элли сильно переживала, когда ее щупали чужие холодные пальцы; полностью обнаженная, она чувствовала себя неуютно. Но все это померкло, когда доктор достал шприц.

– Мне нужно взять кровь, – пояснил он, заметив окрылившиеся глаза девочки.

Он туго перетянул жгутом левую руку и воткнул иглу в набухшую вену, после чего невероятно долго вытягивал поршень. Было так больно, что Элли едва не потеряла сознание. Ей все хотелось отдернуть руку.

– Ну что ты! – раздраженно сказал он. – Не можешь чуть потерпеть?

И Элли оставалось терпеть, наблюдая, как шприц наполняется густой темно-рубиновой кровью, от вида которой слегка кружилась голова. Наконец доктор вытащил иглу и прижал к локтевому сгибу ватку.

Когда он ушел, через некоторое время ее снова посетила Камила. Выглядела она суровее, чем раньше. Девочка сразу поняла, что им предстоит серьезный разговор.

– Сеньора дона Флореста велела поговорить о твоей просьбе.

– Она поможет мне вернуться домой! – обрадовалась девочка.

– Ну конечно! – раздраженно ответила экономка. – Сейчас бросит все дела и начнет помогать уличным проходимкам.

Элли огорченно поникла.

– Сеньора дона Флореста ничего не делает просто так, – продолжала женщина. – И она не берет в дом беспризорных девочек. Но если ты вошла на виллу, значит, с этого момента всецело принадлежишь ей. Она стала твоей хозяйкой. На улицу вернуться ты уже не можешь.

Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89