Потерянный Эльф - Таругин Олег Витальевич

— Она что, живая? Сверхразум? Какая-нибудь там «энергия жизни»?

— Ох, сынок… — Отец тяжело вздохнул, выбрасывая очередную недокуренную сигарету. — Вот так и знал, что ты скажешь какую-нибудь подобную глупость! Да нет же! Никакого отношения ни к жизни как таковой, ни к Высшим силам магия не имеет! Как, впрочем, и к смерти. Это просто инструмент для посвященного и знающего, удобный и безотказный инструмент, и не более того. Обратил внимание, как я ее назвал? Состояние. Но не чего-то одного, а всего сразу! СОСТОЯНИЕ — то есть то, что может быть ИЗМЕНЕНО по чьему-либо желанию. А жизнь и смерть? Ты ведь уже столкнулся с посмертием! Убедился, что никакого отношения к магии оно не имеет, хоть иногда и используется магами в качестве заклинания? Вот то-то же… Впрочем, ладно, надеюсь, дальше ты поймешь, что имеется в виду…

Ободряюще взглянув на сына, Астафьев-старший откинулся в ложементе, вытянув ноги. Помолчал несколько секунд, с усмешкой наблюдая за напряженно хмурящимся Алексеем, и заговорил, возвращаясь к прежней теме:

— Так вот, сынок, магия есть везде во Вселенной — она так же естественна, как гравитация или электромагнитное излучение. То, что ты с подачи старого хитреца Веллахима называешь Изначальный Поток, пронизывает все Мироздание за одним небольшим исключением.

Отец помолчал, не то ожидая вопроса, не то давая Алексею время осознать сказанное.

— Гигантская пространственная сфера радиусом в сотни световых лет, в геометрическом центре которой расположена Солнечная система, полностью лишена магии. Но лишена не навсегда: достаточно убрать возведенный миллионы лет назад незримый барьер, и наш мир окунется в волны магического потока. Догадаешься, почему?

— Эта сфера… люди ведь еще не вышли за ее пределы?

— Молодец. Да, ты прав. Самый дальний из гиперпространственных прыжков пока не превышал четырехсот с небольшим световых лет. Единственным кораблем, не по своей воле вырвавшимся за пределы сферы, был «Эльф». Дальше рассказывать?

— Да, папа… — Алексей взглянул в залитые густой синевой обзорные экраны. Понимание сказанного уже забрезжило в его разуме, однако пока не оформилось в полноценную мысль.

— Электромагнитная буря, зашвырнувшая человеческий корабль на другой конец Вселенной, не была случайностью. Как не случайна и сама эта лишенная магии сфера. Как не случаен Дальир и то, что в нем происходит… Скажи, ежик, что будет, если живущие на Земле люди вдруг овладеют магией? Вот Прямо завтра-послезавтра возьмут — и овладеют?

Алексей вздохнул и промолчал: вот теперь он и на самом деле начал понимать, что происходит. Впрочем, отец и не ждал от него ответа:

— Рухнет экономика? Да наплевать! Ни голод, ни товарный дефицит никому не грозят — магия позволит создавать все из ничего. Религиозные бунты? Тоже чушь — магическое чудо не имеет к истинной Вере ровным счетом ни малейшего отношения, и со временем люди сумеют в этом разобраться. Для истинно верующего все эти балаганные магические чудеса ничего не будут значить. Так что же тогда? Что? Скажи?

— Война, папа… раскол и война между магами и немагами. А чуть позже — между сильными магами и магами слабыми… затем между кланами… между народами…

— Верно, сын. Война. В точности такая же, как здесь. — Отец кивнул в сторону ближайшего иллюминатора и продолжил: — Миры, открытые для магии, — это и есть естественное состояние Вселенной. Но ни один из них пока не обитаем, нигде не зародилось и не зародится даже подобия разума — за исключением, опять же, Дальира. Во Вселенной нет никаких кровожадных чужих, никаких большеглазых зеленых человечков или думающей протоплазмы, единственная разумная форма жизни — человек. Но пока наш разум заключен внутри огромной сферы. Время открыть людям дорогу к по-настоящему дальним звездам еще не пришло. Через сто лет мы научимся прыгать через гиперпространство, колонизируем расположенные в пределах четырехсот световых лет миры — и встанет вопрос, достойно ли человечество пойти ДАЛЬШЕ. Не только и не столько физически, в пространстве, сколько духовно, в нашем сознании и разуме. Слишком многое изменится, если выпустить наш разум из сдерживающей его клетки. Слишком многое станет другим с приходом магии. Вообще другим. Да что там «многое», сам ведь теперь понимаешь: ВСЕ ИЗМЕНИТСЯ! Поэтому…

— Поэтому было решено провести экзамен, да? — негромко продолжил Алексей, по-прежнему глядя в темнеющее кварцевое стекло. — Своего рода тест на нашу реакцию на магию. И не простой, а еще и с опережением времени; заранее, так сказать. И если бы мы его сдали, к моменту первого гиперпрыжка никакого барьера уже бы не было и никто о нем даже не узнал. Но мы, как водится, провалили его, этот экзамен…

— Еще нет, — ничуть не удивившись словам сына, спокойно ответил отец, — окончательное решение пока не принято. Экзамен не окончен, потому что кое-кто еще не тянул свой билет и не отвечал. Кто он такой, я, пожалуй, объяснять не стану, да и кто будет экзаменовать — тоже. Сам догадаешься, надеюсь.

— Экзаменатор — ты? — неожиданно отвернувшись от обзорного экрана, Алексей взглянул отцу прямо в глаза. — Да?

— Сыно-о-ок… — Собеседник печально улыбнулся и покачал головой. — Неужели ты и на самом деле такого высокого мнения обо мне? Нет, конечно. Не я.

— А кто же тогда ты? Извини, пап, но что-то мне подсказывает, что ты — это именно ты, мой отец, непостижимым образом вернувшийся ко мне. Но в то же время я чувствую и другое — ты пришел не просто повидаться с сыном, не просто выполнить давнее обещание и не просто помочь ему не ошибиться в чем-то, о чем так и не сказал ни слова. Я прав?

— Прав, сынок… — Теперь отец глядел на него не только с грустью, но и с какой-то нескрываемой нежностью. — Что ж, молодец, догадался. Да нет, ежик, ты не думай — я отвечу. Теперь уже можно. Я не экзаменатор и не судья, это так. Но я… ну, предположим, наблюдатель. Тот, кому доверяют и к чьему мнению, возможно, прислушаются. Я не вправе что-либо изменить, не вправе ускорить или приостановить события, но… так уж вышло, что ход этого, как ты выразился, «экзамена» связан именно с нашей семьей.

— Расскажешь, папа?

— Да, — отец вытащил из пачки новую сигарету, задумчиво покрутил ее в пальцах и спрятал обратно, — расскажу. Слушай…

Старшему офицеру-оператору планетарной компьютерной сети Александру Астафьеву удалось выжить в скоротечной Войне Ангелов. Подземный пункт управления, конечно, как следует тряхнуло, когда над городом из крохотного металлического бутона боеголовки расцвел огненный цветок ядерного взрыва, но на этом война для него и завершилась. Осталось лишь сорванное со своих мест оборудование да тревожные сообщения центрального модуля Сети, уведомляющие дежурного офицера о выводе из строя или полной потере контроля над теми или иными ее функциями. В принципе, оставшихся тридцати с лишним процентов функциональности вполне хватало для продолжения боевых действий, однако никакого смысла в этом не было. Мир в том виде, в каком его создали без малого двести лет назад первые колонисты, перестал существовать.

И возникший на его пышущих радиацией и остаточными эманациями примененной магии обломках новый мир никоим образом не собирался быть похожим на своего прародителя. Техногенное оружие отныне было историей. Настоящим стала магия, только магия и ничего, кроме магии. Впрочем, выжившие об этом еще не знали. Как и о том, что и им самим, и их детям еще предстоит сделать страшное открытие: ИСПОЛЬЗОВАТЬ МАГИЮ НА САМОМ ДЕЛЕ МОГУТ ВСЕ. Не существует никакого разделения на «магов» и «немагов», есть лишь разные уровни чувствительности к ней! Так что пришедшая из кровавого человеческого прошлого война изначально была бессмысленной и ненужной.

Но это чуть позже. А пока война продолжалась, теперь уже между отдельными людьми. В общей суматохе первых послевоенных дней и недель Александру не удалось скрыть от нескольких дежуривших вместе с ним офицеров, так же как и он укрывшихся в подземельях объекта «прима», своих магических способностей. И он вынужден был впервые применить их для защиты собственной жизни. Применить — и выйти победителем. Теперь в огромной одиннадцатиуровневой башне объекта «прима» он был единственным живым. Именно единственным, поскольку собственный гарнизон охраны численностью в сто человек к живым можно было отнести с большой натяжкой. Точнее, с приставкой «условно»: созданные по секретной технологии бойцы несли внутри миллионы нанороботов, в десятки раз повышавших выносливость, живучесть, способности к регенерации и боевые возможности. Даже погибая физически, они не умирали — после биологической смерти мозговых клеток управление полностью переходило к вживленному в мозг чипу. Уничтожить техногенного зомби было нелегко. Для этого требовалось либо физически разрушить его тело, либо повредить церебральный чип-имплант. Во всем же остальном «условно-живые» «Воины Забвения», как называлось их подразделение, были идеальными солдатами — не чувствующими усталости, имеющими практически неограниченную продолжительность функционирования, наделенными отработанными до полного автоматизма боевыми навыками. Единственным недостатком была необходимость раз в двое-трое суток употреблять в пищу специальную питательную массу, запасы которой были ограниченны. Нанороботы контролировали процессы разложения, наращивали отмершие ткани, но для этого им требовался «строительный» материал, прежде всего — животные белки. Отправив половину личного состава в криогенное хранилище, Александр частично решил эту проблему. Остальные, по-прежнему продолжающие охранять объект «прима»… и самого Александра, самостоятельно нашли выход — в качестве питательной массы прекрасно подходила любая органика… любая живая органика.