В стеклянных кукольных глазах Синтии промелькнуло удивление:
— Да какая тебе разница, что станет с этой девчонкой? Если ты боишься, что на моих руках будет очередная кровь…
— Синтия! — выйдя из терпения я схватил сестру за плечи и хорошенько встряхнул. — Раз и навсегда выкини эту мысль из головы. Я запрещаю тебе даже думать о том, чтобы ей навредить.
Удивление на её лицо сменилось яростью, и никакой насмешливой маской прикрыть гнев у Синтии не получалось:
— Ты запрещаешь мне?! Ты — запрещаешь?! Да как ты смеешь… как ты можешь!
— Могу. И планирую сметь дальше. Раз уж в дальнейшем нам предстоит сосуществовать вместе, давай расставим приоритеты. И, если ты хочешь, чтобы в дальнейшем мы поладили, прошу отнестись к моим словам серьёзно, Синти. Эта девушка для меня важна. И если ты навредишь ей, прямо ли, косвенно…
— Что ты сделаешь? — с вызовом глянула на меня сестра.
— Я тебя не прощу.
— Ты это серьёзно? — рассмеялась Синтия.
Скрестив руки на груди, я ждал, пока приступ показного веселья иссякнет.
— И чем грозит мне твоё непрощение? — прекратив веселиться, решила (видимо на всякий случай) уточнить она.
— Я уйду из твоей жизни. А возможно и из всей этой жизни где меня, по большому счёту, ничего не держит.
— У тебя не получится. Если я не захочу. А вот я могу отнять то, что сама же тебе подарила. Хотя ты за мой дар, похоже, ни испытываешь ни капли благодарности…
— А ты её ждала?! Ты вообще о чём думала?! Что я приду в восторг от того, чтобы ты уничтожила всю нашу семью?! На твоих руках кровь нашей матери, отца, кузин и кузенов — мне ещё предстоит переварить этот факт и, откровенно говоря, сомневаюсь, что смогу принять это…
— Но ведь уже принял?!
— Да просто пока во весь этот коктейль горячечного бреда плохо верится. Люциферы, клоны, ведьмы — голова идёт кругом. С ума сойти можно… хотя может быть, на самом деле, с ума сойти и лучше, чем во всё это поверить? Только ты, с твоей маниакальной самовлюблённостью, могла заварить подобный винегрет. Скажи, как ты живешь с этим?
— Ты вообще меня слушал?! У меня нет выбора. Я получила своё бессмертие и теперь хочу, не хочу — буду жить! С тем, что сделала. С тем, что делаю. В вечном одиночестве.
— И ты надеялась, что я тебя пожалею и поддержу? Что посвящу свою жизнь одной тебе, ненаглядной? Стану, словно джин из восточных сказок, без устали выполнять все твои желания?
— Я просто не могла больше существовать одна в этом аду!
— И потому решила втянуть в него ещё и меня? И ждешь, что я поблагодарю тебя за это? Серьёзно?!
Она отвернулась и сжалась, сразу сделавшись маленькой и хрупкой. И можно было не заглядывать ей в глаза, чтобы понять, что они сейчас полны слёз.
Чёрт! Ненавижу женский слёзы!
— Хватит, Синти. Слезами тут уж ничего не исправить, — попытался я не поддаться собственной слабости. — Да и чего плакать? Ты же получила, что хотела: я здесь, с тобой.
Она сдавленно всхлипнула. И я сдался. Подошёл, обнял, прижал к себе, согревая её замерзшее тело, как умея.
— Ты ещё любишь меня? Скажи, я ещё что-то значу для тебя? — зашептала она, ластясь ко мне, словно кошка.
— Значишь. И всегда будешь значить. Но, Синтия, насчёт Катрин моё условие остаётся в силе. Если с ней что-нибудь случится — сердечный приступ, осложнение после гриппа, упадёт ли она с лестницы или разобьётся на самолёте — ты потеряешь меня наверняка. И ни силой, ни лаской уже не вернёшь. Как бы не сложилась жизнь дальше, я хочу, чтобы она жила.
Синтия сначала застыла в моих руках, а потом рывком высвободилась.
Да я особо и не удерживал.
— Да что ты нашёл в этой глупой курице?
— На курицу она не похожа. К тому же, если быть справедливым, она не глупа. Наивна немного. Капельку нудновата, на мой вкус, этого не отнять. Но далеко не дура.
— И поэтому бы будем носиться с ней как с писанной торбой?
— Ну, если моё требование не убивать ты воспринимаешь именно так? Да. Будем носиться. Разве это не наша святая обязанность, как предков — опекать своего потомка?
Синтия фыркнула со всем презрением и насмешкой, на какие только была способна, как никогда напоминая мне рассерженную, ну просто очень злую-презлую кошку.
Её гнев всегда меня забавлял.
— Будешь меня убеждать что питаешь к этой дурёхе отеческие чувства?
— И в мыслях не было, — открестился я.
— Когда она успела стать для тебя чем-то, чем просто средством? Неужели ты поставишь нас на одну доску? Я жила тобой многие годы, а она просто смотрит коровьими глазами и этого оказывается достаточным?..
— Чтобы её не убивать? Да. Этого вполне достаточно. Ни ты, ни я её не тронем. И это не обсуждается.
— И как же тогда дальше? Что предлагаешь мне делать? Благословить вас на долгие годы? Или мы оба пойдём жить в лачуге, отдав этой юродивой сиротке наше состояние?
Я поморщился:
— Без уничижительных эпитетов никак? Мы могли бы заново разбогатеть. Было бы чем заняться на ближайшие десять лет.
— Ты издеваешься? Я не привыкла жить на несколько жалких десятков тысяч долларов в год.
— Я и вовсе привык считать деньги золотом. Нынешняя мода на бумаги видится мне дичью, а назначение пластиковых карт я понимаю на уровне понятия. Ну и что это меняет? Мы найдём деньги. Вон тот же Кинг, который, если верить тебе, и не человек вовсе, а нечто вроде биокиборга, нашёл же способ их зарабатывать?
— Состояние Элленджайтов должно принадлежать мне! Я его истинная хозяйка!
— Точно. И мы все тоже будет принадлежать тебе. Служить? Служу. Ага! Мечтай больше. Но если тебе так припёкся этот легат, то попросту убеди девушку переписать состояние на тебя, а ей отдай десятую часть.
— Думаешь, она вот так просто отдаст бразды правления?
— Не думаю — уверен в этом. Главная разница между тобой и Катрин как раз в том и состоит, что ей плевать на власть и деньги. У девушки другие ценности. И то, за что ты готова порвать ей глотку, она отдаст тебе особо не задумываясь. Суммы на наших счетах для неё космически баснословны и уже не имеют практического применения.
— Ты действительно думаешь, что она вот так просто возьмёт и отдаст своё? — покачала головой Синтия. — Вижу, твоё пребывание в царстве теней сделало тебе мечтательным. Спустись с небес на землю, Альберт. Мы на грешной земле. И здесь деньги имеют высшую ценность.
Горечь и презрение шевельнулись в моей душе. Она была так уверена в своей правоте. Деньги. Статус. Общественное мнение всегда много для неё значили. Она переоценивала их значение.
Для меня деньги всегда только средство обеспечить безопасностью дорогих или просто близких людей. И в таком количестве деньги мне, как и Катрин, не требовались.
Однако доказывать это Синтии — тратить время впустую.
С ней вообще бесполезно спорить, потому что в споре моя красавица-сестрица слушает только себя. Ты можешь приводить какие угодно доводы, факты или аргументы. Она спокойно даст тебе их озвучить, но продолжит развивать свою собственную мысль точнехонько с того места, на которым остановилась до этого.
Я решил действовать так же, как она. Продолжив обсуждение волнующей меня темы с того момента, на котором закончил:
— Что, по-твоему, мне следует сделать? Убийство выбранной тобой наследницы исключается полностью.
Синтия вздохнула:
— Что ж? Если ты не хочешь её убивать, тогда после свадьбы заставишь переписать состояние на тебя, а потом с ней разведёшься. Тогда все нити управления будут в наших руках. А ей, если уж это так для тебя важно, выделишь долю содержания, какую сочтёшь нужной.
Со стороны Синтии это было большой уступкой.
— А существует ли вариант, при котором я вообще не женюсь на этой девочке?
— Нет. Ты нужен мне с деньгами Элленджайтов.
В общем-то Синтия одной фразой сказала всё самое важное.
Добавить или убавить нечего.
Огонь угас, лишь тихо пощёлкивали прогоревшие угольки в камине, переливаясь красным.
