Заложники Солнца (СИ) - Бачурова Мила

Кирилл видел не человеческие лица – ловил в прицел хищные, полубезумные оскалы. Эти существа едва ли задумывались, кто находится на грохочущей платформе, куда они едут и зачем. Им было ясно одно – там, внутри, есть оружие и боеприпасы. И стремились преследователи к одному – опередить соседа в борьбе за обладание призом.

Кирилл выстрелил одиночным не потому, что все еще сомневался. Он, как учила Олеся, пристреливался. Очередь выпустил ровно и аккуратно, выкосив ею сразу троих догонявших.

Погоня сбилась и застопорилась. Кирилл выровнял прицел и снова затарахтел автоматом – по оставшимся.

– Падла! – выкрикнул вдруг Джек.

Он полулежал на полу, вплотную к Кириллу, но смотрел в другом направлении. Выдернул из кобуры пистолет и выстрелил – на секунду позже того Дикого, который сумел-таки повиснуть на борту платформы. Очевидно, дрезину догнала компания, недобитая разведчиком.

Противник с воем отвалился. Через секунду с другого борта рухнул еще один – этот выстрелить не успел, его опередил Рэд.

Тяжелая дрезина набирала ход неохотно. А Диких было много. Уцелевшие перескочили через упавших. Беглецов продолжили догонять.

Рэдрик вдруг выстрелил в Кирилла – быстро, от бедра.

Мгновение спустя путешественник понял, что выстрел предназначался не ему – еще одному аборигену, мертвой хваткой вцепившемуся в борт. И занесшему нож над его шеей.

Оторопев, забыл про автомат.

– Стреляй! – снова рявкнул Рэд.

Кирилл вернулся к прицелу.

Выстрелы за спиной раздавались еще не раз. Но больше путешественник не оборачивался. Он, как учили, держал свою цель и бросил думать о том, что происходит сзади. Уже приладился подпускать врагов поближе, и лишь после этого расстреливать, однако ловить редеющую толпу в прицел отчего-то становилось все сложнее. Чем дальше, тем хуже и хуже различал догонявших… От напряжения не сразу связал странное ухудшение с участившимся наконец-то стуком колес. Им удалось снова разогнаться.

Выждав, Кирилл отлепился от амбразуры.

– Оторвались? – Рэд, не переставая давить на рычаг, тяжело дышал. Он так вспотел, что, казалось, выкупался в одежде.

– Вроде да.

Кирилл попробовал разогнуться и, охнув, выругался. От долгой скрюченности заболела поясница.

– Ругаться – нехорошо, – словами Любови Леонидовны пожурил Джек. Он, как и командир, с трудом переводил дыхание, но охота вставить красное словцо перевешивала усталость.

А еще Кирилл увидел, что рукав комбинезона от плеча и ниже у Джека залит кровью. Про свою спину тут же забыл.

– Жека! Да ты ранен!

Разведчик, дурачась, вылупил глаза:

– Да ладно?!

Кирилл вздохнул. Неловко перегнувшись через адаптов – ворочаться в тесноте было неудобно – достал аптечку.

Он был готов к продолжению беседы. К тому, что его обругают, а то и побьют: ведь столько времени потеряли из-за его нерешительности, чудо, что вообще живыми выбрались. Но, бинтуя Джеку раненное плечо и украдкой поглядывая на Рэда, понял, что оценок поведению новобранца в бою адапты давать не будут.

Резкие на слова и скорые на расправу, мыслили воспитанники Германа исключительно рационально. Для них был важен результат. А салага-бункерный, поначалу растерявшийся, в итоге сумел справиться с собой. Значит, и рассуждать тут, по логике друзей, было не о чем.

Они проехали еще с десяток километров. Кириллу приказали снова завернуться в палатку – в метаниях по платформе намотанный саван сбился.

Когда вокруг стемнело, остановились. Разожгли огонь. В плече у Джека засела пуля, и Кирилл наотрез отказался извлекать ее непрокипяченным пинцетом. Споров о том, кто из них с Рэдом будет проводить операцию, почему-то не возникло.

Заметив, что вода закипает, Кирилл протянул Джеку обезболивающее.

– Выпей.

– Да еще чего! У нас – свои колеса… Командир? – Разведчик вытащил из рюкзака фляжку.

– Обойдешься, – отрезал Рэд. – Если карта правильная, то через пару часов до следующего поселка докатимся – а ты со сбитым прицелом... Не хрена. Жри, что дают.

Джек скорчил гримасу такого отвращения, как будто ему предлагали проглотить живьем лягушку. Со вздохом отложил флягу и закинул таблетки в рот. Не похоже было, чтобы предстоящая операция разведчика пугала.

А Кирилл волновался до дрожи в коленях. Подумал, что если кому тут и не помешал бы глоток-другой, так это ему. На порезах – в основном, собственных – натренировался уже изрядно. А вот пули из ран не вытаскивал до сих пор никогда.

Он протер спиртом еще теплый после кипячения пинцет. Вдохнул поглубже.

– Не бзди горохом, бункерный! – привычно ухмыляясь, подбодрил Джек. – Небось, не зуб вырываешь. Орать не буду.

Странным образом слова его Кирилла успокоили. Руки перестали дрожать. Путешественник запустил пинцет в рану – Джек, поморщившись, выругался – и подцепил пулю.

– Ку-да, блин?! – рассердился раненый. Это Кирилл, с облегчением разжав пинцет, уронил кусочек металла на землю. – Ищи ее теперь… – Джек низко склонился, раздвигая здоровой рукой траву.

– Зачем тебе?

– Собираем. – Джек прицельно нырнул пальцами в листья одуванчика и продемонстрировал пулю. – Вот она, родимая! – Тщательно вытер находку о штаны и спрятал в карман.

– Мы все собираем, – объяснил Рэд, – что из нас выковыряли. Примета такая. Чем больше соберешь – тем меньше потом словишь. Ясно?

Кирилл, помедлив, кивнул.

Непростое ремесло адаптов сопровождалось массой различных примет и суеверий. Например, перед тем как покинуть очередной поселок или место дневки, следовало обязательно «присесть на дорожку», иначе «пути не будет».

Если в телегу собирались залезть одновременно парень и девушка, делать это первым должен был парень – «а то колесо отвалится». А за упомянутое Кириллом в начале похода словосочетание «в последний раз» его едва не побили. По верованиям адаптов, никакие действия не должны производиться «в последний раз» – для того, чтобы этот самый раз действительно не стал в твоей жизни последним.

Логика в приметах, в большинстве случаев, отсутствовала напрочь, однако спорить с друзьями Кирилл не рисковал. А недавно поймал себя на том, что и сам перенял привычку стучать по дереву и отплевываться. Примета о «выковырянных» пулях была на этом фоне ничем не лучше и не хуже.

Адапты на молчание Кирилла никак не отреагировали. Они спешили. Залили костер и поехали дальше.

Во всех читанных Кириллом книгах и смотренных фильмах герои, впервые совершившие убийство, обязательно страшно мучились. Во сне их непременно терзали кошмары, они кричали от ужаса и просыпались в холодном поту – тут, как правило, очень кстати оказывались рядом нежные подруги, в основную обязанность которых входило утешение страдальцев, – а наяву героев преследовали навязчивые видения и голоса убитых.

С Кириллом ничего подобного не произошло. Виной ли тому была зверская усталость – измочалился за эту ночь не только он, но даже выкованные из стали адапты – или пара утешительных глотков, которыми, вместо нежной подруги, поделился Джек. Но последней мыслью перед тем как вырубиться было что-то вроде: «Где же он, зараза, его берет?» Мысль касалась самогона в Джековой фляге, волшебным образом из ночи в ночь пребывающей в состоянии «почти полная», и к убитым Диким отношения не имела. И кошмары Кирилла тоже не мучили. Возможно, просто не успели.

Писатели и сценаристы отводили персонажам на душевные муки гораздо больше времени, чем предоставил Кириллу Рэд. Сегодняшний отдых бойцов ничем не отличался от предыдущих. Показалось, как обычно, что едва успел закрыть глаза – а командир уже тряс за плечо.

Времени до дождей оставалось все меньше. Нужно было спешить.

Глава 23. Калачинск – Каргат – Новосибирск (581 км)

Калачинск – Каргат – Новосибирск (581 км)

Отряд остановился в километре от города. Рэдрик ушел на разведку.