Офелия (СИ) - Семироль Анна

«А я думаю, прав был тот старенький судья, который сказал, что Офелия сильно подавлена из-за недостатка общения», - зло парировал про себя Питер. Ему сейчас хотелось только одного: залезть в кузов тряского пыльного грузовика, сесть возле бака, в котором перевозят Офелию, и опустить руку в воду. Чтобы наощупь найти ладонь русалки, пощекотать дружески и переплести свои пальцы с её.

Каково же было удивление мальчишки, когда вместо грузовика он увидел сверкающий никелем «Посейдон» - отцовскую новую машину для перевозки русалочки. Возле цистерны длиной с большую комнату уже суетились рабочие. Вдвоём они переложили опутанную сетью Офелию с тележки на платформу сбоку машины, отец Питера высунулся из кабины, удовлетворённо кивнул, и платформа пришла в движение, поднимая рабочих и русалку на цистерну. Мужчины несколько минут возились, раскутывая Офелию и напрочь игнорируя предложения Питера помочь. Потом послышался громкий всплеск, и в подсвеченной солнцем сквозь окна воде замелькал знакомый светлый силуэт. Мистер Палмер опустил платформу с рабочими на землю, вышел из кабины, и сдвинув два рычага, отправил платформу под дно «Посейдона».

- Ух ты! – искренне восхитился Питер. – Какая автоматика! Пап, ты просто гениальный конструктор!

Леонард Палмер гордо улыбнулся, и мальчишке стало легче. Очень хотелось поскорее забыть безобразный диалог отца с дядей Фредом и ещё сильнее – вечер перед отъездом Питера к Литтлам. Хотелось, чтобы всё было как прежде. Чтобы мир, футбол по вечерам у приёмника, пикники по выходным, прогулки верхом…

- Полезай в кабину, оттуда русалку отлично видно, - распорядился отец и, подхватив чемодан Питера, пошёл к «Силвер Клауду», возле которого скучно курил Тревор.

Всю обратную дорогу Питер смотрел на Офелию. Окна, опоясывающие цистерну «Посейдона», давали хорошее освещение и позволяли наблюдать за тем, что делает русалочка. Половину дороги она проспала, свернувшись среди белоснежной кипени своих одежд и покачиваясь в толще воды напротив кабины, где ехал Питер с отцом. Потом, когда семья остановилась пообедать в придорожном кафе, Офелия проснулась и с интересом рассматривала мир по ту сторону окон. Питер быстро съел купленный ему бутерброд, запил его чаем и засобирался к цистерне. Слушать бесконечный трёп взрослых о том, какое несправедливое сегодня было судейство, не хотелось ни капли. Родители, миссис Донован и даже Тревор настолько увлеклись этой темой, что никто даже не спросил Питера о том, как тот провёл время у Литтлов. Отец только с нажимом поинтересовался, не хочет ли сын извиниться перед миссис Донован. Тренерша неловко захихикала, жеманно улыбнулась и сказала, что пустяки и всё уже забыто. Потому «нет» Питер произнёс про себя и пошёл прочь от кафе, пиная попадающиеся по дороге камни пыльными носами кед.

Русалка плавала взад-вперёд вдоль окон и что-то с большим интересом рассматривала в стороне от дороги.

- Эй, привет! – помахал ей Питер. – Я пришёл. Что там у тебя интересного, покажешь?

Офелия, довольная его возвращением, закружилась в воде, белые ленты спиралями вились рядом с ней. Питер посмотрел на испачканную травой и землёй новую футболку с единорогами, держащими герб «малиновок», показал на себя:

- Вот, гляди: единороги. Ты говорила, что у вас таких не бывает. А у меня они есть.

Она заинтересованно вгляделась в рисунок, расправила уши и отплыла. Потом вернулась, покружилась и снова уплыла к окнам на противоположную сторону. Питер понял, что она пытается ему что-то показать, и обошёл «Посейдон» вокруг. Офелия уже ожидала его там, где окна выходили на лесополосу за обочиной. Убедившись, что мальчишка смотрит на неё, русалочка указала куда-то ему за спину в сторону зарослей.

Питер долго вглядывался, но ничего не увидел, кроме густого кустарника и шумящих листвой деревьев. Он повернулся к машине, поглядел на Офелию, которая жадно припала к стеклу, развёл руками:

- Тут только кусты. Что ты хотела мне показать?

Она упорно указывала на что-то позади него, волновалась. «Может, там зверь в кусах?» - насторожился было Питер, но тут же отогнал от себя эту мысль. Ну какой зверь рядом с шумным шоссе? Значит, не зверь, а что-то другое привлекло внимание Офелии.

Мальчишка присел на корточки и указал на пыльный кустик блёклых цветов у дороги:

- Ты это показываешь?

«Нет», - качнула головой русалочка и снова протянула руку. Питер задумался. Там, куда она показывала, не было ничего такого, на что можно было бы обратить внимание. Но ведь что-то же Офелия видела.

Мальчишка поднял с обочины камень, показал русалке:

- Это?

Нет, не камень. И не клок бумажного пакета. И уж точно не куриная косточка.

- Ну, я сдаюсь, - развёл руками Питер. – Прости, я не понимаю.

Офелия беспокойно крутанулась, ударила в стекло ладонями, снова указала на заросли кустарника.

- Там, да? – уточнил Питер. – За кустами? Точно там что-то важное?

Он вздохнул для храбрости и полез сквозь кустарник. «Что я делаю? – думал мальчишка. – А вдруг там сбежавший с выставки баргест? Или стадо кентавров на свободном выгуле? Вдруг Офелия чует своих и пытается мне об этом сказать? Может, наоборот, не стоит туда лезть?»

Но вопреки его ожиданиям, за кустами не оказалось ничего опасного. Лишь неглубокий овраг, в котором звонко журчал ручей, полускрытый поникшими ветвями ив. Питер разочарованно пожал плечами и собрался уже уйти, но помедлил. Что-то не так было с этим местом, и он хотел понять, что же. Не зря Офелия показывала на него.

А потом он заметил крошечные искры, пляшущие над водой. Сперва он принял их за брызги, подсвеченные солнечными лучами, что прошивали тонкими иглами полог листвы, но пригляделся и увидел, что искры двигаются. Питер сделал шаг, чтобы лучше рассмотреть, и искры брызнули врассыпную, как будто неуклюжий мальчишка напугал их. Словно кто-то провёл по лицу ласковой прохладной ладонью, взъерошил вихры лёгким ветерком – и всё пропало. Осталась лишь необычная тишина, нарушаемая лишь пением птиц где-то высоко в сплетении ветвей, и чувство необычайно свежего воздуха. Будто не было за спиной пыльной, пропахшей бензином и выхлопными газами автострады.

- Пи-и-ите-е-ер! – донёсся издалека мамин голос, и мальчишка поспешил обратно.

Пока отец и Тревор курили в сторонке, Питер постучал по окну цистерны, подзывая Офелию, и шёпотом спросил, указывая в сторону скрытого от любопытных глаз ручья:

- Что это там? Я видел, да.

Офелия подарила ему долгий, наполненный радостью взгляд, и что-то начертила пальцем по ту сторону стекла.

- Погоди, я не успел увидеть. Нарисуй ещё раз, - попросил мальчишка и медленно провёл пальцем по окну туда-сюда.

Русалочка повторила, но Питер снова не понял, что она изображает. И тут его осенило:

- Погоди! Я принесу бумагу и карандаш!

Он едва успел: взрослые, беседуя, направились к машинам. Питер подбежал к окошку цистерны, постучал и повторил, указывая в сторону кустов:

- Нарисуй, пожалуйста, ещё раз, что там.

Он водил карандашом по белому листу, точно повторяя каждое движение Офелии. Рисунок вышел простой, но очень понятный: квадрат, сверху треугольник. Точь-в-точь как на кубике с буквами, которыми они с Офелией играли. Такой рисунок обозначал дом на кубике с буквой «Д».

Офелия (эпизод тридцать пятый)

Половину ночи Питер провёл без сна. Лежал в кровати, сбросив на пол одеяло и положив ладони под затылок, и думал о том, что же такое «дом».

Дом – это не просто крыша над головой. Русалки живут под открытым небом, но у них тоже есть понятие дома. Что хотела сказать Офелия, показав Питеру тайный ручей у дороги? То место, где просто хорошо? То место, что скрыто от глаз? Место, в котором живёт волшебство? Убежище нетронутой красоты?

«Наверное, там, в зарослях, сохранилась частичка её мира, - размышлял Питер. – Это не было обычным ручьём. Вода там пела, как живая. И даже воздух был вкусным. И эти искорки… Может, они разумны? Может, они пришли из другого мира на помощь попавшим сюда оттудышам? Эти искорки так малы, что вполне могут путешествовать с ветром. А что в них? Может, они заменяют оттудышам письма и несут в себе слова поддержки? А может, это те, кто остался там, далеко-далеко, отдали частичку своей души, чтобы вдохнуть силы в тех, кто томится в плену? Их так много – и искорок, и оттудышей… А может, огоньки обозначали собой вход в другой мир? Как в давние времена, когда люди жили рядом с теми, кого сейчас приравняли к опасным врагам… Вот куда надо отвезти Офелию! Выпустить её там и она сама найдёт путь домой! Дом… Вот что оно значит!»