Степняки под стенами акрополя не были привязаны к своему лагерю. Они могли приходить и уходить, когда вздумается. Это было сделано отчасти, чтобы они связались с соотечественниками снаружи. Разнесли весть о захвате Саганиса.
А отчасти потому – у гирцийцев не хватило бы сил, чтобы удерживать наемников.
Единственным требованием оставался запрет на грабежи. От чего варвары не могли отказаться. Капису приходилось лично разбираться со случаями, когда варвары грабили данаев.
Таковы обязанности военной администрации, что насаждают гирцийцы в подчиненных поселениях.
Подобная политика имела успех. А двумя днями позже явилось посольство от фризийцев. Или как там эти варвары себя называли. Десяток степняков, выступающих от лица союза племен. Не настоящей федерации, а сходки, устроенной по случаю. Все-таки событие экстраординарное. Степняки не могли не отреагировать.
И пришли познакомиться с новыми хозяевами полуострова.
Косс Виал не мог принимать посольство. Опять работал Капис. В доспехах он выглядел солидно. Эгрегий и Хенельга присутствовали как представители навклера, от навтесов – келеустес и кибернетес с командного корабля. Китор с остатками своих людей присутствовал, но не вмешивался в переговоры.
Видать, встреча прошла хорошо. По крайней мере, в ближайшее время степняки не приступили к излюбленному развлечению. Постепенно окрестные фермы оживали. В Саганис потянулись телеги с продовольствием, а из города ремесленные изделия. Торговля не ожила, жизнь только начала налаживаться. Небольшое оживление успокоило данаев. Они могли теперь забыться в излюбленном деле – торговле, общению на рынках.
Гирцийские патрули старались по возможности обходить стороной площади. На фоне сотен граждан со свитой из рабов захватчики выглядели бы жалко.
Хитрость и предосторожности позволили оттянуть неизбежное. Захватчики даже оплачивали ремонт кораблей – что вообще невиданное дело. И пусть мастеровые без особого рвения чинили те суда, что погубили их город, работа продвигалась. Пришлось Капису и Китору организовать постоянно дежурство возле эллингов, где на стапелях расположились лембы.
Всего пять десятков человек и десяток наемных лучников. Капля в море врагов.
Данаи это видели. Сначала решили, что захватчики так уверенны в превосходстве. Несколько дней подсчетов, пересудов. На стенах появлялись надписи. Рабы их не могли прочитать, не к ним обращались. Зато граждане, идя на агору, останавливались, изучали граффито. Подбирали брошенный рядом уголек и писали свое.
Призывов сбросить врагов в море становилось все больше.
Офицерам все чаще беспокоили навклера. Ситуация накалялась. Вырвать из забвения командира становилось все сложнее и сложнее. Совещания проходили чуть ли не ежедневно. Выхода никто не видел.
Тем более Виал. Он до болезни не знал, как распутать клубок.
Блуждая в темноте, навклер просил товарищей дождаться.
– Случай. Мы только ждем случая, – повторял он из раза в раз.
Сложно убедить подчиненных в своей правоте, когда бледен, а щека и лоб с нездоровым румянцем. Да Виал сам не особенно верил.
– Говорят, – вечером он общался с Хенельгой, – чтобы хорошо врать, нужно верить в это.
– И?
– Брехня. Сказавший это, сам не верил.
Виал старался засмеяться. Не вышло. Проклятая рана на щеке вроде затянулась, хотя намедни ее пришлось прижигать. Из пореза все еще сочился гной. Небольшая припухлость, вроде не страшно, даже незаметно, если снять повязку. Навклера колотила лихорадка. Он потел, не мог есть – по понятным причинам. У Виала наблюдалось учащенное дыхание и сердцебиение. На удивление он сохранял сознание, бреда почти не было. Виал из чистого упрямства не позволял разуму тонуть в болевом безумии. Уж лучше просто забвение.
– Так помереть недолго, – бубнил он.
Из предосторожности он решил составить завещание. В чем не видел особой пользы. В суматохе предстоящих дней вряд ли табличка уцелеет. Хенельга обещала сохранить ее. Только ей Виал доверил записи.
Эгрегий и слышать не хотел о том, что прах друга придется развеять в этом проклятом проливе.
Капис и Телез заверили завещание личными печатями. Лучших свидетелей в чужом городе найти нельзя.
На востоке не видно парусов. Ветер ведь благоволит, чего же они тянут?! Не могла весть о захвате Саганиса дойти до полисов в Негостеприимном море. Просто не сезон, сейчас не торгуют. Лишь с наступлением весны первые ласточки развернут крылья над серыми водами.
Посланец вернулся. С царем синдов свидеться не удалось – не удивительно. На этом посольство не настаивало. Вообще, посольство было обставлено так, словно могучие воины решили успокоить южного соседа. Хотим добрососедских отношений и всего такого, мы соблюдаем международные права.
Если отбросить риторику, на которую моряки не особенно способны, гирцийцы требовали, чтобы южное царство не лезло. Именно требовало. Просят только слабые. Есть желание помочь, задружиться? Заходите в гости, стол накроем.
Такое письмо в духе гирцийцев, но пришлось привлекать Хенельгу. Простые и грубые до оскорбительности слова, она смогла передать велеречиво и доходчиво.
– Кому передали послание? – спросил Капис у «послов».
– Да какой-то там мужик с завитками на голове.
– Так могли бы морю выкинуть.
– Да он в темно-синем весь с головы до ног. В волосах еще нитки из золота!
– И жемчуга! – добавил другой. – С мой кулак. Такие!
– Ага. Друг командира указал, что надо выбирать самого богатого, – навтес указал на Хенельгу.
– Сойдет.
Ответа им не дождаться, решил центурион. Выиграть время удалось. В случае опасности – синды не помешают сбежать. Обнаружив брошенный Саганис, варвары из Синдики наверняка попробуют прибрать полис.
В итоге, план навклера все же увенчается успехом.
Капис подивился исходу. Да, они помрут. Скорее всего. Все тут лягут. Но ведь командир поступил правильно! Он не ошибся. Он нанес удар в живот врагу. Государство гирцийцев дождется, пока его враги издохнут.
Пора уходить. Каждый гирциец в Саганисе чувствовал: дышится тяжело.
Из-за ставень на них недобро поглядывают. В каждом доме может скрываться отряд с дубинками. Из столовых приборов можно изготовить примитивные копья. С щитами сложнее. Потребуется чуть больше времени, чтобы сплести из прутьев новые.
Это время подходило.
Патрулируя улицы, навтесы видели граффито на стенах. Прочесть их не могли, но смысл понимали. Некоторые надписи рисовали буквально у них на пути. Задрав носы, гирцийцы проходили мимо. Делать вид, что ты ничего не понимаешь, не сложно.
Любая другая армия, другая банда давно бы развалилась. Бойцы бросились бы врассыпную. После чего их переловят в степи и пригвоздят к крестам вдоль дороги.
Можно только гордиться, что командуешь такими людьми. Не забыв, что обязан их вытащить из этой заварушки.
Лишнее оружие, изъятое у данаев, постарались уничтожить. Копейные древки сожгли, а наконечники бросили в мундус. С щитами поступили так же. Сделанные на деревянной основе они занятно горели. Стрелы, дротики – приберегли. В случае осады акрополя это пригодится гирцийцам. Да потом, на кораблях тоже.
Лембы гирцийцев были готовы к отплытию. На них перетаскивали припасы. Навтесы выходили в гавань, проверяя суда. Покидали порт, где вдали от Саганиса в старом лагере делали склад оружия.
У рыбаков отобрали лодки. Капис намеревался взять с собой наемников стрелков. Для таранного боя у него не хватало гребцов. Бросать же лембы никто не собирался. Такого позора гирцийцы не переживут.
Дата отступления выбрана. Среди навтесов все осведомлены, что пришло время. Нет ни паники, ни суматохи. Данаи то ли не заметили подготовки, то ли сделали вид. Мало ли что. Пусть враги уберутся из полиса. Лучше ругать врага, когда между вами несколько футов камня.
Сбежать гирцийцы не успели. Патрули на портовых стенах заметили приближение кораблей. Три десятка. На веслах. Идут против течения, не сбавляя скорости.
