— Почему — не того? Мне стоит поверить слухам о том, будто девушки тебя не интересуют? В этом всё дело?
— Если бы меня не интересовали девушки, я бы тебя сюда не пригласил.
— Может, тебе не терпелось сыграть для меня Бетховена? — усмехнулась Ирис.
— Ну да, конечно, сугубо с этой целью. Девушки меня интересуют, Фиалка, но цена вопроса в том, что мой интерес весьма быстротечен. Я хорош там, где дело идёт о простом удовольствии. Но эмоции? С этим, признаюсь, у меня весьма серьёзные проблемы. А жизненный опыт отчего-то подсказывает, что ты из тех девушек, для которых романтика интереснее секса.
— Я из тех девушек, кого в первую очередь интересует не романтика или секс сами по себе, а парень.
— И отношения с ним?
— И отношения с ним.
— Вот именно об этом я и говорил.
— Хорошо. Потеряю свою девственность с кем-нибудь другим, как-нибудь в другой раз. Тебе нужна девушка на вечер без обязательств и, хотя я замуж, вроде как, пока тоже не рвусь, роль одноразовой шлюшки меня мало прельщает. Поэтому мне лучше уйти? — захлопала Ирис густыми, как у куклы, ресницами.
Энджел рассмеялся, сгребая её в охапку и подтягивая к себе:
— Помни, я пытался тебя предупредить…
— Ну, нет! — оттолкнула его от себя Ирис.
Ну, ладно. Не оттолкнула.
Сделала попытку.
— Даже и не пытайся снять с себя ответственность, чтобы потом тыкать меня носом, как котёнка в своё: «Я же тебе говорил?». Ты сказал — я услышала. И, для сведения, я тебе не навязывюсь!
— А вот этого я не говорил, — тряхнул головой Энджел. — Вот ведь чёрт! В кое то веки решил поступить правильно и подумать не о себе, а о других, и что в итоге? Я тебя обидел.
— Какое точное наблюдение!
— С радостью готов искупить свою вину.
Ирис в очередной раз подивилась тому, что за странная химия начинала твориться в её организме, стоило Энджелу Кингу приблизиться и уж, тем более, прикоснуться к ней, как сейчас?
Нет, тело её не предавало — оно было в сговоре с сердцем.
Мир разом вспыхивал, будто солнце начинало светить ярче. И свечи, и лампы. И вся она превращалась в оголённый искрящий провод.
Или лишалась кожи?
Каждый взгляд Энджела, движение его губ, рук, каждый его шаг чувствовался по-особенному тонко, западал в память.
И Ирис не то, чтобы не могла — не хотела сопротивляться всему этому. Словно душа её срасталась с устами и пила из его губ божественную благодать.
Если Энджел становился светом, то она была проводником, по которому этот свет бежал.
Ирис потом не могла бы описать действия, что совершал Энджел Кинг. Они были для неё неважны. Не сами его ласки, объятия и поцелуи имели значения — лишь то, что это был он.
Чтобы он не делал, Ирис наслаждалась уже одним — это был он.
Не имея возможности сравнивать, она по наивности считала, что блаженство, в которое она погрузилась, является естественным состоянием любого, предающегося любви.
Что целоваться до упоения так же естественно, как дышать.
А потом было так уютно лежать, растянувшись перед газовым камином, болтая в воздухе голыми пятками и рисуя на обнажённой груди только что обретённого любовника геометрические фигуры кончиком острого ноготка.
— Всегда считала, что восторги по поводу страсти несколько преувеличенны. Рада ошибиться. Это было приятно.
— Рад это слышать, — усмехнулся Энджел.
— А мне ты ничего приятного сказать не хочешь? — шутливо пихнула она его локтем.
— Вообще-то нет. Но, если ты настаиваешь?..
— Естественно, настаиваю. Я остро нуждаюсь в твоих комплиментах, как цветок в поливе.
— Хм-м, сомнительная аллегория. Ну, ладно. Точно настаиваешь?
— Настаиваю.
Энджел, потянувшись, ухватил за тёмную прядь ирис, пропуская её между пальцами.
— На ощупь как шёлк, — прошептал он, наклоняясь ближе. — Тёплый душистый шёлк. А твоя кожа гладкая, словно атлас. Ты похожа на благоухающий цветок.
Какое-то время они безотрывно глядели друг другу в глаза.
Ирис с досадой вынуждена была признать, что в чёрной матовой глубине зрачков Энджела она читать способна не больше, чем улавливать смысл в китайских иероглифах.
— Тут так тихо, — выдохнула она, лишь бы чем-то заполнить образовавшуюся пустоту.
Она перетекла из лежачего положение в сидячее, досадливо отбрасывая с лица упавшую прядь волос.
— Уже почти ночь. Мне нужно собираться.
— Зачем? — погладил её Энджел по спине, словно кошку.
— Мы же не может провести тут всю ночь? — с сомнением протянула она.
— Я бы с удовольствием провалялся не только ночь, но ещё и парочку часов с утра.
— А я не могу, — с улыбкой покачала головой Ирис. — Мама и Катрин станут волноваться.
— Позвони и скажи им, что занята.
Ирис покачала головой:
— Ты же понимаешь, что я не стремлюсь афишировать наши отношения?
— Ты намерена сделать из этого страшную тайну?
— Учитывая твою репутацию, это не должно тебя волновать.
— А как насчёт — обижать?
— И обижать тоже. Я не хочу привлекать к себе внимание, которое тенью следует за твоим именем. Не хочу волновать маму.
— Ты права, — к облегчению Ирис, Энджел ничего не стал усложнять. — Так действительно будет лучше. И тайна придаёт отношениям некий флёр, делая их вкуснее. Ну и, конечно же, для нас обоих, и в первую очередь для тебя, будет лучше, если наши имена нигде не станут связывать вместе.
Ирис даже немного огорчилась от того, что судя по всему Энджел не просто с удовольствием принял её предложение — он словно испытал облегчение.
— Энджел? — позвала она, наблюдая за тем как по кошачьи ловко он натягивает через голову тонкий свитер.
Он обернулся, одарив её внимательным взглядом.
— Я не знаю, что значит случившееся для тебя, но для меня это очень важно. И это не было случайностью. Это мой выбор. Мне нужен был только ты. Вне зависимости от того, что будет дальше и — будет ли вообще.
Лицо Энджела было серьёзным. Ирис даже немного растерялась, увидев, каким мрачным оно вдруг сделалось.
— Я, наверное, в свой черёд, тоже должен кое в чём признаться. Ирис, я с самого начала именно этого и боялся. Нам было хорошо вместе. Ты мне нравишься, правда. Ты красивая, умная. Секс с тобой он… он такой необычайно чистый, что ли? Но всё же не стоит предавать случившемуся слишком большого значения. Мне неприятно это говорить, но по большей части, мне, увы, всё равно с кем спать. Секс в большинстве случаем для меня либо работа или способ расслабиться.
Несколько секунд Ирис молча смотрела на него. Было до слёз обидно и больно. Но давать волю эмоциям значит, в данном случае, выставлять себя дурой. Чтобы не накалять градус конфликта, она решила свести всё к показному легкомыслию.
— Ах ты козёл, — беззлобно заявила Ирис, подходя к Энджелу и оплетая руками его шею, наклоняясь к его лицу, словно для поцелуя. — Наглый, беспринципный, похотливый — всё в превосходной степени. Самый запоминающийся из всего вашего козлиного племени. Ты мне ещё ответишь за свои слова!
Вопреки ожиданиям Ирис, Энджел не перехватил её легкомысленный тон.
Он вдруг положил ладонь на её шею, заставляя придвинуться ближе:
— Я рад, Фиалка, что стал первым козлом в твоей жизни. Как ни странно, сам себе удивляюсь, но отчего-то это не то, что заводит, но определённо имеет значение. Может быть, это иллюзия, но у меня такое впечатление, что ты действительно, по-настоящему, моя.
— Это не впечатление. Я готова подарить себя тебе, посвятить всю, без остатка. Вопрос в том, хватит ли у тебя силы принять мой подарок?
Ирис бросала вызов и с замиранием сердца ожидала, примет ли Энджел перчатку.
— Прежде, чем бросаться такими подарками, тебе следует лучше меня узнать.
— Я бы с удовольствием.
От его смеха, горького, издевательского, Ирис покоробило.
— Поверь, чем лучше ты меня узнаешь, тем меньше будешь получать удовольствия от моего общества.
Ирис ощутила себя уязвлённой. Будто навязывалась ему. Но ведь это не так. Она чувствует, что небезразлична Энджелу.
