— Ногой — это лишнее, — заметила девушка. — А если бы ты его убил?
— Не лишнее, — возразил я. — У меня нет желания и сил возиться с таким бычарой. И ничего с ним не будет. Очухается, домой поползёт, проспится.
Девушка присела, взяла безвольное запястье тракториста.
— Пульс есть. Имеется отклонение от нормы, но в принципе, ничего особо страшного.
— Я же говорил. На нем пахать можно. Здоровенный лоб.
Девчонка взялась за руку Васи.
— Помоги, нужно перевернуть его на бок.
— Чтобы язык не запал и не задохнулся? — сообразил я — Сейчас.
Совместными усилиями перевернули поверженного бойца.
— Я за нашатырем, а ты пока за ним присмотри. Только бить больше не надо. Ему и так досталось.
— Не буду, — пожал плечами я. — Мне это удовольствия не приносит.
— Надеюсь, — вздохнула Влада. Девушка аккуратно обогнула тракториста и зашла в дом. Через минуту она снова вышла уже с бутылочкой нашатыря. Открутила пробку, присела возле поверженного тела, приподняла голову ладонью и сунула под нос бутылочку.
Ноздри бойца затрепетали. Он дернулся и распахнул мутные глаза:
— А, чего?
— Чувствуешь себя нормально? — поинтересовалась девчонка.
— Ни, хреново, — выдал Василий, взявшись за голову.
— Вставай, — девушка многозначительно глянула на меня, и я подхватил тракториста под руку, помогая ему подняться. Совместными усилиями помогли шатающемуся Васе принять вертикальное положение.
— Що сталося? — пробормотал парень, держась рукой за голову.
— А ты что, ничего не помнишь? — усмехнулась Влада.
— Смутно, — признался тракторист.
— Пришел сюда, начал буянить, бабушку разбудил, скандал устроил, и меня лапать начал. Вот тебя и угомонили.
— Вибач, Владка я не хотив, — сокрушенно признался парень. — Выпыв богато, зовсим дураком став.
— Домой иди, ухажер, — отмахнулась девушка. — Протрезвеешь, поговорим.
— А це хто? — кивнул тракторист на меня.
«Вот Отелло деревенский», — раздраженно подумал я. — «Сейчас опять приревнует, и придется по второму кругу ему морду чистить».
— Брат мой, троюродный, — быстро сказала девушка, — проезжал, заехал проведать.
— А чому я про нього в першый раз чую? — парень кинул подозрительный взгляд в мою сторону.
— Слушай, Вася, — разозлилась Влада. — Ты мне кто такой, муж, жених, чтобы я перед тобой отчитывалась? Нет, и никогда им не будешь. Топай отсюда в темпе, пока я не разозлилась и тебе ещё поленом по хребту не добавила.
— Гаразд, — парень окинул меня тяжелым взглядом и резко вырвал руку. — Потим поговорымо.
Он прошагал к забору, открыл калитку, и чуть пошатываясь, побрел к видневшимся в отдалении крышам домов.
— Фухх, — с облегчением выдохнула девушка. — Как же он меня задолбал, жених недоделанный.
— Бывает, — философски заметил я. — В милицию хоть не побежит жаловаться?
— Васька-то? — усмехнулась Влада. — Никогда. На него уже два протокола составляли за мелкую хулиганку и дебош. Милицию не переваривает. А с тех пор, как прошлый участковый у Кондратьевны и Федоровны самогонные аппараты конфисковал и банки с пойлом, вдвойне ненавидит. Наших районных милиционеров он иначе, как «гнидами красноперыми» не называет. И вообще, у нас в поселке к ним плохо относятся. Прежний участковый много чего натворить успел. А после того, как с пьянством бороться начали и аппараты конфисковывать, вся деревня его ненавидит. А к новому пока что присматриваются. Общаться по душам никто не спешит.
— Понятно, — задумчиво проговорил я. Похоже, удачно заехал. В украинский аналог сицилийской деревни с своей алкогольной «омертой». Иллюзий я, конечно, не питал. Если милиции будет нужно, всё раскопают. Но при таком отношении местного населения к органам правопорядка на это уйдёт время. Мне сейчас главное, чтобы никто впереди паровоза, товарищам милиционерам докладывать не побежал. А завтра приедет доктор, перевезем Саню, и ищи ветра в поле. Конечно, не исключено, что потом выйдут на след, но товарища, спасшего меня от пули, я бросить одного в незнакомом доме не мог. И уехать, не убедившись, что с ним всё в порядке, тоже.
— Пойдем в дом, — девушка дотронулась до моей руки. — Чего на улице стоять?
— Пошли, — согласился я.
— Чаю будешь? — спросила Влада, когда мы зашли в тамбур.
— С большим удовольствием.
— Тогда снимай кроссовки и проходи в комнату, а я к бабушке загляну и чайник поставлю.
— Хорошо.
Через несколько минут мы уже сидели за столом. Исходящий паром чайник был торжественно водружен на гипсовую подставку. Рядом с ним примостилась тарелка с сушками и пряниками. А дальше стоял пузатенький чайничек с заваркой.
— Ты чай-то пей. Это индийский, настоящий. Мне в больнице один пациент банку подарил, — напомнила девушка. — Пряники и сушки бери. Они ещё не успели зачерстветь. Вчера только в нашем магазине купила.
— Ага, спасибо, — кивнул я. Подхватил сушку, взял чашку за ручку, отхлебнул напиток. Помедлил, ощущая как по телу волной расходится приятное тепло Хрустнул сухой, рассыпавшейся во рту мелкими крошками сушкой и ухмыльнулся:
— Как будто дома на кухне сижу. Горячий чай, сушки, рядом красивая девушка. Что ещё надо человеку для счастья?
— Не знаю, — улыбнулась Влада. — Слушай, я даже имени твоего не знаю. Как тебя зовут?
— Михаил, — представился я. — Как Лермонтова, Кутузова и Ломоносова.
— Ну да, — усмехнулась девушка. — Гомер, Мильтон и Паниковский.
— Владислава, — я сделал надменное лицо. — Не нужно пошлых намёков. Моё имя возникло в Древней Иудее. Переводится, как «Богоподобный» или «Равный богу».
— Ты его случайно не с Мойшей перепутал? — откровенно развеселилась девчонка. — А то, что-то образ Господа в твоём исполнении очень странный получается. Больше на урку похожий. У нас таких богоподобных в наколках половина деревни ходит.
— Я, как сам Моисей, от насмешек устал,
Как Яхью, меня гнет неудач растоптал.
Ты терзаешь меня, Иисусу подобно,
Свои боли на нить я наматывать стал!
— шутливо продекламировал я.
— Интересный ты парень, Миша, — медленно произнесла Влада, как-то по-особенному рассматривая меня. — На вид, бандюга и уголовник, а «Рубаи» наизусть знаешь. Кто бы мог подумать? Если бы мне такое рассказали, не поверила.
— Ты читала Омара Хайяма? — удивился я.
— Конечно, не держи меня за дуру, — фыркнула девушка. — Очень люблю поэзию с детства. У меня, между прочим, мама учителем литературы была.
Девчонка погрустнела, вспомнив о чём-то своем. Я благоразумно не стал развивать тему, и с чувством произнес:
— Я знаю мир: в нём вор сидит на воре.
Мудрец всегда проигрывает в споре, с глупцом.
— Бесчестный — честного стыдит, — подхватила Влада. — А капля счастья тонет в море горя.
Уголки губ медсестры дрогнули, расходясь в улыбке, а лицо посветлело:
— Здорово.
— А эти стихи помнишь? — я прикрыл глаза:
— Судьба проказница, шалунья
Определила так сама:
Всем глупым счастье от безумья,
А умным — горе от ума.
— с торжеством добавила девушка. — Грибоедова стыдно не знать. Его в школе проходят.
— Знаю, — кивнул я, — у нас хорошая учительница литературы была. Любовь к классикам на всю жизнь привила. Только вот уверен, три четверти твоих ровесниц даже не вспомнят эти строки. Будут стоять, хлопать глазами и морщить лобик с умным видом.
— Ты преувеличиваешь, — возразила Влада.
— Ничуть, — спокойно ответил я. — Основная человеческая масса всегда была такой. Большинство людей не интересуются шедеврами изобразительного искусства, поэзии, не развивается и не ставит себе амбициозные цели. Они просто плывут по течению, решая сиюминутные бытовые проблемы. И в результате проживают обычную, серую и скучную жизнь, отказывая себе в развитии и в возможности её изменить.
