такой ерунде, как чины и кре-
сты, мы думать просто не умеем. Но если мы беремся за дело, - он воздел к
потолку палец, - то мы его, как
правило, делаем. А сейчас нам придется делать его вместе с вами.
- Я польщен, - почти искренне захлопал ресницами ученый. - И все, что я
смогу, - вы понимаете...
да-да.
- Значит, приступим, - кивнул Ланкастер.
На стене вновь вспыхнула карта.
3
- Кадет Ланкастер.
- Я, господин генерал...
Начальник курса уинг-генерал Марселлас, седоватый мужчина с сильно
выдающимся вперед подбород-
ком, остановился посреди коридора и, чуть приподняв голову, внимательно
посмотрел на высокого черноволо-
сого юношу, вытянувшегося перед ним по стойке "смирно". Несколько секунд
Марселлас молчал, словно раз-
мышляя о чем-то.
- Идемте со мной... в кабинет.
Марселлас всегда выглядел задумчивым и несколько рассеянным, преображаясь
лишь на лекциях по
спецтактике, которые вел у двух старших потоков Академии. На кафедре он,
казалось, метал молнии, стоило же
лекции подойти к концу, как генерал тотчас погружался в привычное всем
полусонное состояние, часто даже
забывая реагировать на приветствия кадетов или встреченных в коридоре коллег-
преподавателей.
В его кабинете Ланкастер побывал лишь раз, во время наряда по штабному
корпусу - Марселлас вызвал
дежурного, чтобы тот принес ему какие-то ничего не значащие распечатки из
хозчасти, которые начкурса за-
просто мог бы затребовать по внутренней сети. Недоумевая, Виктор выполнил
распоряжение и вернулся в де-
журку, сочтя происшедшее очередной выходкой хрестоматийно забывчивого
профессора. Сейчас он шел рядом
с ним по нескончаемым коридорам второго этажа учебного корпуса, размышляя, на
кой ляд мог вдруг понадо-
биться старому чудаку.
Марселлас открыл дверь своего кабинета, прошагал к огромному письменному
столу и нервным движе-
нием распахнул верхний ящик. Ланкастер с изумлением увидел в его руке гнутую
флягу, из которой слабо пах-
нуло коньяком.
- Садитесь, кадет, - приказал генерал.
Виктор осторожно опустился в продавленное кожаное кресло и стал ждать
продолжения. Марселлас тем
временем развернул над столом виртуальный экран, вызвал на него какой-то текст и
около минуты глядел в
него, шевеля время от времени губами.
- Да, так вот, - неожиданно проговорил он, поднимая голову, - я прочитал
вашу работу.
- Вы имеете в виду... - удивился Виктор, вспоминая курсовой доклад
трехмесячной давности - более
свежих сочинений за ним не водилось.
- Да. За декабрь месяц, - подтвердил Марселлас и достал откуда-то огромную
черную трубку. -
Обычно я только просматриваю подобные доклады, да и то выборочно, но вас,
Ланкастер, я взял на заметку
довольно давно. Вы не раз демонстрировали неординарный подход ко всем вопросам,
которые традиционно
ставятся перед кадетами нашей Академии. Нет, я имею в виду не только тесты,
конечно. Здесь ваши результаты
не вызывали у меня никакого беспокойства. Я говорю о рефератах, докладах... вы
помните свое сочинение о
Бифортском завоевании?
- Разумеется, ваша милость. - Виктор напрягся. Это был шестой курс,
слишком давно. Что я там наво-
ротил? Нет, не помню, хоть ты убей меня. - Но это... это ведь всего лишь
подростковый взгляд на события...
- Ну, кадет, вы и сейчас отнюдь не старец.
- Да, ваша милость.
Худые, странно волосатые пальцы Марселласа ловко набили трубку крупно
порезанным желтоватым та-
баком, щелкнула зажигалка. Генерал смешно пошевелил носом.
- Вы гуманист, Ланкастер.
- Господин генерал?..
- Я не хочу сказать, что вам нечего делать в войсках, отнюдь нет. Но ваш
подход к решению весьма ба-
нальных тактических вопросов, обозначенный в данной работе, - струя дыма
пронзила иллюзорный монитор,
- меня удивил. Признаться, меня уже давно не удивляли мои собственные кадеты.
Ваша убежденность... н-да,
вот: вы, получается, глубоко убеждены, что при постановке той или иной задачи
должны учитываться возмож-
ные потери личного состава. Сейчас, по-вашему, они всего лишь "принимаются во
внимание". Далее, вы заяв-
ляете, что любая грядущая война будет, как и прежде, войной высокотехнологичной
и жизнь каждого подго-
товленного солдата может стоить гораздо больше, чем некая сиюминутная выгода от
решения незначительной
задачи, в ходе которого этот солдат будет потерян. Здесь же вы добавляете, что
никакой штабной компьютер не
в состоянии рассчитать все вероятностные факторы, могущие повлиять на выполнение
той самой задачи.
- Это так, господин генерал, - неуверенно кашлянул Виктор. - Пренебрежение
жизнью солдата - я
оперирую, разумеется, совершенно абстрактной боевой единицей, не делая особой
разницы между полковни-
ком и ефрейтором, - во-первых, разлагающе аморально, а во-вторых, элементарно
невыгодно с точки зрения
математики. Это сугубо прикладная задача, здесь не нужны никакие компьютеры.
Самый поверхностный ана-
лиз показывает, что многие из известных сражений были проиграны исключительно по
причине падения боево-
го духа. Хомо неохотно идет на верную смерть, это азы расовой психологии. С
другой стороны, любой солдат,
уверенный в том, что его не бросят в огонь просто так, а всегда оставят ему
значительные шансы на спасение,
сражается не в пример лучше. И, самое главное, изобретательнее. И еще - высокий
уровень расходования
войск едва не привел к краху Империи в первый же год Великой Войны. Заметьте,
израсходованы были именно
кадровые, наиболее подготовленные войска.
- Ваш отец - достаточно известный ученый, а мать считают перспективным
общественным полити-
ком, - вдруг перебил его Марселлас.
От неожиданности Виктор дернул щекой.
- Отец - всего лишь преподаватель скромного колониального университета, -
сказал он, мучительно
пытаясь понять, при чем тут его семья. - А мама скорее общественный деятель, чем
политик.
- Зато ваш дядя, полковник Бочкин, личность весьма своеобразная, -
продолжал генерал, словно не
обращая внимания на слова Виктора. - Он принимал участие в вашем воспитании?
- В некоторой степени, ваша милость... у дяди бизнес на плантациях, и я
часто гостил у него. На кани-
кулах, в основном.
- Я предполагал нечто в этом роде. Видите ли, Ланкастер, я тоже убежден,
что следующая война снова
будет войной с малоизвестным, весьма технократичным противником. Вероятно,
превосходящим нас количест-
венно. Я, скажем так, это чувствую. Не могу сказать, что я полностью разделяю
ваши взгляды на индивидуаль-
ную подготовку строевого офицера - по крайней мере, я совершенно не понимаю, как
реализовать ваш тезис о
"педагогической харизме командира", - но тем не менее я считаю, что вы должны
иметь некоторые преиму-
щества при распределении. Обычных строевиков у нас миллионы, а вот людей
думающих, увы...
Ланкастер ощутил, как от ужаса у него холодеют ноги.
- Вы оставите меня в Академии? - вырвалось у него.
- За каким чертом я должен гробить вам карьеру? - удивился Марселлас. -
Идите, кадет. Если вас не
искромсают вышестоящие начальники, к тридцати вы получите лампасы. Идите - вас
ждет то, чего вы дос-
тойны. И не забывайте - думать, думать... раз уж у вас это так хорошо выходит.
Виктор неловко поднялся, отдал честь и шагнул к двери.
- Продолжайте оставаться гуманистом, - вдруг произнес Марселлас.
