— Хорошо, — кивнул я. — Они местные, им виднее.
Через пару минут свернули на опушку, спрятавшись от работника милиции за двумя рядами домов. Грузовик остановился спереди, из машины выпрыгнул Адам, резво зашагал и скрылся за углом небольшого домика.
Спустя пять минут он примчался и сразу же побежал к нам.
Гурам открыл окно.
— Участковый уехал. Можем возвращаться и заносить вашего друга в дом, — выпалил парень.
— Понял, — кивнул борцуха и повернул ключ зажигания. Машина довольно заурчала мотором, а Адам побежал к грузовику. Мы двинулись обратно, теперь первым ехал МАЗ, а «нива» Гурама держалась сзади на расстоянии трех-четырех метров.
Во дворе стояла пожилая женщина и двое мужиков возле открытых ворот. Один — сорокалетний бородатый крепыш, второй — седой, старше лет на пятнадцать, но с прямой спиной и проницательным взглядом. Из приоткрытой двери дома выглядывала девочка лет семи с блестящими от любопытства глазами.
— Сейчас заедем туда следом за «МАЗом», двор большой — места всем хватит, — сказал борец, поворачивая за грузовиком.
— Соседи не будут языками болтать? — обеспокоенно спросил я.
— Нет, — отмахнулся Гурам. — Справа и слева родня живет. Когда сюда переезжали, два дома у местных купили, один построили. Никто лишнего болтать не будет. Давид здесь всех в кулаке держит. Да и грузовики сюда иногда заезжают. Абрикосы, гранаты, инжир и другие продукты из Армении привозят, чтобы на рынке продавать. У Давида здесь всё схвачено.
— Это хорошо, — довольно кивнул я. — Дай бог, чтобы всё нормально прошло.
Мы заехали во двор. «МАЗ» остановился у входа в дом, мы — недалеко от ворот. За нашей спиной седой и крепыш закрыли створки и задвинули засов, отсекая машины от любопытных глаз. Деревянный забор в высоту был около двух метров, штакетины были плотно пригнаны друг к другу. Рассмотреть, что делается во дворе, постороннему было невозможно. Не дом, а крепость с высокой стеной. Только рва вокруг не хватает для завершения картины.
Из машины выпрыгнули Адам и Вардан и начали разгружать машину. Ящики с черешней они аккуратно складывали возле забора, пустые отбрасывали в сторону. К ним присоединились я с Гурамом, и старик с крепышом. С разгрузкой покончили быстро, минут за десять. Парни переложили Александра на носилки. Аккуратно опустили их на край кузова, передав нам с Гурамом.
— Осторожно, ребята, смотрите, не стукните, — просил врач, суетившийся рядом. — Любое резкое движение, может открыться кровотечение и состояние ухудшится.
— Я покажу куда нести, — вступил в разговор крепыш. — Идите за мной.
Он распахнул дверь, которую сразу же попридержал седой и зашел в дом. Мы двинулись следом. Саня был в сознании и периодически глухо постанывал. Я глянул на залитое потом осунувшееся лицо, измученные глаза с красными полопавшими сосудиками капилляров и мысленно вздохнул. Похоже, товарищу было очень плохо. Он держался в сознании из последних сил.
Двигаясь за крепышом, мы зашли в небольшую светлую комнату. К стене примостилась огромная железная кровать.
— Туда его кладите, — показал на неё сопровождающий.
Саню медленно, стараясь не тревожить рану, переложили на скрипнувшее пружинами ложе. Видно, что к приезду парня подготовились. Постельное белье сияло ослепительной белизной, еле уловимо пахло хлоркой и шуршало под телом друга. Подушка была взбита и подложена под голову больного. Над Саней сразу же захлопотал доктор. А я неторопливо осмотрелся.
Комнатка оказалась колоритной. На полу и на стене красные ковры, кресла у журнального столика прикрыты яркими разноцветными накидками. Напротив кровати, антикварная резная тумбочка с причудливыми узорчатыми ножками. На ней — угольно-черный квадрат телевизора «Панасоник».
— Здесь старшая дочка жила, — пояснил крепыш, увидев, что я с любопытством разглядываю комнату. — Замуж вышла, переехала, а комната осталась.
— Здесь уютно, — похвалил я. — Можно с комфортом жить. Кстати, как вас зовут? Меня — Михаил. Можно просто Миша.
— Давид, — представился крепыш, пожимая протянутую руку. — Я слышал о тебе. Дядя Левон рассказывал.
— Выйдем, пообщаемся? — предложил я. — Не будем здесь доктору мешать.
— Пойдём, — кивнул мужчина.
Вышли из комнаты, прошлись по коридору. Давид открыл входную дверь и вежливо посторонился, пропуская меня на улицу. Мы стали в стороне от машин и ребят, закидывающих пустые ящики в кузов МАЗа.
Я достал деньги, отсчитал десять соток и протянул их мужчине.
— Здесь тысяча. Пятьсот надо отдать доктору, пятьсот — вам, за помощь и уход.
Крепыш взял деньги, помял купюры в руке. Отсчитал три купюры и отдал их обратно.
— Нам деньги не нужны, — спокойно ответил он. — Дядя Левон попросил помочь. Он меня младенцем на руках нянчил. Много добра моей семье сделал. Пришла пора возвращать долги. Чужого бы ни за десять тысяч, ни за сто не взяли. Левону отказать не можем. Твоему другу будет обеспечен самый лучший уход, можешь не волноваться. Двести рублей я взял. Может, придется потратиться на лекарства или ещё что-то. Остаток ему верну.
— Спасибо огромное, Давид-джан, — я с уважением посмотрел на бородача. — Пусть будет так.
— Не благодари, — отмахнулся крепыш. — Спасибо Левону скажешь.
— Хорошо, — кивнул я. — Кто за Саней будет присматривать?
— Женщины. Моя мать, жена и дочь. Не волнуйся. Ухаживать за твоим другом будут на совесть. Кормить как самого дорогого человека, делать всё, что доктор скажет. Все будет хорошо. Он ещё сам от нас уезжать не захочет, — усмехнулся бородач.
— А можно поболтать с вашей мамой? — вежливо осведомился я. — Буквально минуту-две, не больше.
— Хочешь лично познакомиться, чтобы увидеть, кому доверяешь друга? — прищурился крепыш. — Это можно. Пойдем.
Он развернулся, и зашел в дом. Я последовал за ним.
— Снимай обувь и надевай серые тапочки, вон они стоят, — Давид указал на небольшую полочку с обувью.
Я послушно переобулся. Хозяин тоже скинул сандалии и надел черные тапки на резиновой подошве, и двинулся по длинному коридору. Мне пришлось идти за ним.
— А как вашу маму зовут? — спросил я.
— Аринэ, — бросил Давид, не оборачиваясь.
На кухне пахло безумно вкусно. Ароматы жареного мяса и свежей выпечки будоражили воображение и заставляли непроизвольно сглатывать выделившуюся слюну.
Седая женщина лет шестидесяти деловито кромсала зелень кухонным тесаком, выбивая барабанную дробь на деревянной доске. Когда мы вошли, она перестала резать и подняла глаза:
— Здравствуйте, Аринэ-текин, — поздоровался я.
— Добрый день, — вежливо ответила женщина и повернулась к Давиду. — Сынок, что вы хотели? Хаш будет готов через полчаса.
— Мам, Михаил переживает за друга. Я ему сказал, что ты вместе с Мариам и Лали будешь за ним присматривать, вот он и захотел познакомиться.
Женщина перевела взгляд на меня. Её лицо осветилось мягкой улыбкой, морщины разгладились, а в глазах засиял лукавый огонёк.
— Ну и как впечатление? Доверите нам своего друга, молодой человек? — спросила она.
— Доверю, конечно, куда же я денусь, — развел руками я.
— Не волнуйтесь, ему тут будет хорошо. Мы позаботимся, чтобы он быстрее выздоравливал и ни в чём не нуждался, — заверила она. — Левон в своё время нам сильно помог. Мы будем рады, хоть частично отдать ему долг.
«Искренне говорит», — решил я, наблюдая за женщиной. — «Фальши не чувствуется».
— Спасибо, Аринэ-текин. Верю, — улыбнулся я.
— Вот и хорошо, — кивнула она. — Подождите полчасика. Обед уже готов.
— Я бы с удовольствием задержался и попробовал ваши великолепные блюда. Уже по запаху чувствую, они божественны. Но, к сожалению, не могу, нам нужно уезжать. Сейчас попрощаюсь с товарищем и поеду.
— Не выдумывайте, молодой человек. Вы не можете отказаться. Поедите и потом можете отправляться куда угодно, — женщина строго посмотрела на меня.
— Действительно, Миша, куда ты спешишь? — вступил в разговор Давид. — Гость в дом — радость в дом. Мама старалась, готовила, а ты сбежать хочешь. Нехорошо.
