Передав Рине повод Ядвиги – теперь Рина держала и Афродиту, и Ядвигу, – глава форта подошел к Кавалерии. Непривычная задумчивая мягкость, возникшая у него и в голосе, и в движениях, когда он говорил о пегах, исчезла. Человек в Долбушине опять начинал растворяться. Человека подменял сутулый, резких очертаний шахматный конь, скачущий по расчерченным клеткам черно-белой жизни.
– Буду краток. Все равно приятной беседы не получится. По опыту многочисленных переговоров знаю, что, если начать слишком вежливо, мы все равно закончим конфликтом. Лучше сразу настроиться на деловой лад.
Кавалерия молчала, грея руки у костра. Шахматный конь выждал еще один миг и прыгнул.
– Для рассуждений о добре, зле и истории ШНыра времени у нас сейчас нет. Скоро, возможно, и ШНыра не будет. Это если рогрик пробьет границу мира и болото хлынет к нам.
– ШНыр будет!!! – резко отозвалась Кавалерия.
Долбушин вскинул брови и слегка развел руками, показывая, что против такого аргумента возразить ему нечего.
– И вы этого хотите? Чтобы наш мир слился с болотом? – спросила Кавалерия, уже не так резко.
– Лично я – нет. Потому я и пригласил вас на встречу.
– Опять двадцать пять! Всегда одно и то же! Виноватых нет! Неправых нет! Никто не хочет, чтобы было плохо, все добрые и пушистые! Так кому неймется, чтобы болото было везде? Гаю? – поинтересовалась Кавалерия.
Долбушин сделал какое-то неуловимое недовольное движение. Рина не столько увидела его, сколько угадала. Они стояли втроем между сигнальными кострами, два из которых начинали постепенно гаснуть.
– Гаю главное – прорваться за Вторую гряду, а какой ценой, не так уж и важно. Возможно, ему кажется, что когда болото и наш мир сольются, между ним и двушкой останется только одна стена. А мне кажется, что и десяти стен было бы мало.
Кавалерия через костер с любопытством посмотрела на Долбушина:
– Крамольная мысль для ведьмаря!
– Благодарю. Трафаретно мыслят только рядовые ведьмари. Да Гай и не требует, чтобы все мы ходили в майках с его портретами. В этом плане он терпимый руководитель. Мы довольны, – холодно заметил Долбушин.
Кавалерия чутко уловила это дважды повторенное «мы».
– Вы представляете сейчас только себя – или Белдо с Тиллем тоже? – спросила она.
– Только себя. Но Тилль с Белдо тоже не слишком хотят, чтобы наш мир затопило.
Кавалерия усмехнулась:
– Зачем тогда выпустили рогрика?
– Поставьте себя на минуту на наше место.
– Мне и на своем хорошо.
– Протащив в наш мир новую закладку, вы не оставили нам выхода. Основа существования трех фортов – псиос. Его же теперь не дают.
– Это ваши проблемы.
– Возможно, но мы, к сожалению, в одной лодке. В сущности, чем занимались все три форта многие столетия? За псиос продавали эльбам право прохода в наш мир и помогали находить инкубаторов для выращивания личинок. А теперь новых инкубаторов нет, и платы за них тоже нет. Биржа закрыта.
– Любопытное объяснение. Я уж было настроилась на философские оправдания!
– Придумайте их сами. Наш мир – своего рода супермаркет. Есть товары, есть стены, есть дверь, есть кассир Гай и помощник кассира Белдо. Кассир получает деньги, помощник кассира помогает ему с организацией процесса. Еще есть толстый охранник Тилль и коммерческий директор, отвечающий за множество разных, часто не имеющих никакого отношения к делу вещей.
– Коммерческий директор – конечно, вы?
– Я, – признал Долбушин. – Но теперь работать стало невозможно. Из-за вашей новой закладки дверь супермаркета забита досками с гвоздями. Продукты портятся, покупатели не приходят и денег не приносят. Для всякого умного коммерсанта это означает: лавочке конец.
– И что же? Рогрик починит вам дверь? – усмехнулась Кавалерия.
– Дверь не починит, но стену снесет. Однако тут возникают новые сложности. Если у супермаркета нет стены – вскоре растащат все до последней банки. Никакой охранник не поможет, когда в магазин с улицы врывается голодная толпа.
Кавалерия поворошила палкой угли:
– А вы художник, Альберт! Какие яркие образы! Я назвала бы это трагедией коммерческого директора!
– А я назвал бы это нашей общей трагедией, – скальпельным голосом поправил Долбушин.
На Рину он посматривал странно. Не разговаривал с ней, напрямую не обращался и ни словом не объяснял, зачем он вообще захотел, чтобы она присутствовала на сегодняшней встрече.
Возможно, уловив в голосе Долбушина вызов, Кавалерия резко поднялась.
– Рогрику не пробить границу! – упрямо произнесла она.
– Вы сами знаете, что это не так. Рано или поздно рогрик найдет слабую точку. Ведь она где-то рядом? Не там ли, где нырнули те двое на одном пеге, один из которых не был даже шныром? – спросил Долбушин.
Рина заметила, как косичка на спине у Кавалерии заметно вздрогнула.
– С Гаем я этими мыслями не делился, – продолжал Долбушин. – Но он обычно и сам не упускает таких деталей. Если дыры в границе мира до сих пор нет, это может означать две вещи. Либо Гай дожидается, пока рогрик затянет рану, либо наблюдатели не успели заметить точки ухода в нырок.
– Вот как? Сплоховали, значит? – спросила Кавалерия насмешливо.
– Не исключаю. В небе все мелькает, гиелы вертятся. Тилль прав: давным-давно пора вести съемку с беспилотников. Берсерки – как те, что в небе, так и те, что в лесу, – не самое надежное средство наблюдения. Однако все это вопрос часов, возможно минут. Точку вот-вот найдут, она где-то рядом, и мы оба это знаем. Не там ли, куда шныры тащат сейчас оружие? Если мои шпионы сообщили об этом мне, то разведчики Гая – ему.
Кавалерия резко выпрямилась.
– ШНыры будут сражаться! С рогриком и всеми фортами. До последнего человека! – произнесла она.
– Не сражаться, а бесполезно умирать. Хоть закладка у вас и сильная, но не закладкой же вы будете кидаться? Старших шныров – горстка. Исход боя предрешен. Если ШНыр и уцелеет, все новые поколения шныров будет выращивать ваша кухонная Надя, которая как единственная выжившая станет директором школы.
Кавалерия вспыхнула, готовясь спорить, но Долбушин смотрел на нее с таким спокойным ожиданием, что она махнула рукой.
– И что вы предлагаете? Сдаться? Помочь рогрику проковырять дыру и впустить болото? – спросила она с усталым раздражением.
– Разумеется, нет. Я знаю выход, который устроит всех. И мир уцелеет, и болото останется в прежних берегах.
Рине показалось, что Долбушин как опытный переговорщик подводит Кавалерию к черте. В голосе его появилась едва заметная вкрадчивость. Ему важно было, чтобы главный вопрос она задала сама. И Кавалерия его задала:
– И какой же это выход?
– Единственно возможный. Раздробить закладку! – Долбушин жестко и твердо посмотрел на Кавалерию, выдержав ее первый яростный взгляд. И взгляд ее погас, ушел в рыбьи его зрачки как в холодную воду.
– Раздробить?
– Сделать так, как было раньше. Часть вам – часть нам. Рогрик прекратит искать трещину. С новым обломком закладки Белдо вновь сможет проводить в наш мир личинки эльбов в обмен на псиос.
– Появится новая дверь, и супермаркет заработает? – мрачно спросила Кавалерия.
– Да. Три форта вновь начнут получать псиос.
– А Гай?
– В какой-то мере это устроит и Гая. Раньше же он рогрика почему-то из подземья не извлекал…
– Отличное решение! Получается, все, что надо – это войти в Зеленый лабиринт, приблизиться к закладке, которая мне доверяет, отбить от нее кусок, отдать его вам – и все вернется на круги своя? – тихо спросила Кавалерия.
Глава форта напрягся. Кавалерия была уж слишком смирной, слишком уступчивой. Долбушин ожидал куда большего сопротивления.
– Да, – подтвердил он осторожно.
– За этим меня и звали? Это была главная идея? Никаких других идей, предложений, откровений – ничего?
Долбушин молчал.
