"Фантастика 2024-77". Компиляция. Книги 1-26 (СИ) - Лукьянов Александр Николаевич "anlukianov"

Штурмовик вдруг замер, вскинул голову и разом превратился в хищного настороженного зверя. Даже ноздри шевелились, улавливая враждебные запахи, и прищуренные глаза на уродливом лице подозрительно скользили по зарослям впереди по ходу движения. Лицо парня с детства пересекал неаккуратный шрам — напоминание о не очень законном увлечении холодным оружием — и тем самым придавал ему еще большее сходство с волком, матерым и недоверчивым.

Она сама не поняла, как у нее в руке оказался пистолет. А потом штурмовик сделал невероятный кульбит: подпрыгнул, развернулся в воздухе, уперся в нее ногами и мощным толчком отправил ее в полет вниз по склону. А сам упал на спину туда, где она только что стояла. От чувства опасности зрение у нее рывком прояснилось, и еще в полете она четко разглядела, как вокруг парня задергалась трава от множественных попаданий пуль. И он — тоже… Потом она пробила спиной кустарник, рухнула на землю, перекатилась, освобождаясь от рюкзака — и на нее кинулась сверху фигура в лохматом наряде горных егерей. Она встретила ее выстрелом в упор. Егерь захрипел, навалился и начал выкручивать руку с пистолетом. Броник, на нем броник! И пальцы у него оказались словно стальные. Она завизжала от отчаяния, дернулась изо всех сил, сумела провернуться и выстрелила с другой руки нападающему в бок из траншейного пистолета. Егерь зарычал и усилил хватку. И начал подбираться к горлу. Да он что, бессмертный?! Она стреляла раз за разом, задыхалась под тяжестью мужского тела в броне и слышала словно сквозь вату, что Мечёв стреляет тоже…

Егерь отвалился в сторону, когда она уже решила, что всё, ей конец. Она кое-как села, нашарила пистолеты. Полковник со слепым остервенением бил егеря по голове трофейным автоматом и, похоже, от ярости потерял соображение. За его спиной на мгновение поднялась лохматая фигура — она тут же выстрелила с двух рук. Полковник опомнился, упал на землю… и наступила тишина. Враги или ушли, или кончились.

Пули изорвали тело Мечёва, искалечили до неузнаваемости. Он принял на себя всё — и свое, и Зиты, и теперь лежал в луже крови. Тем не менее он был еще жив. Хрипел пробитой грудью, захлебывался кровавой пеной — и тянулся, тянулся вверх. Словно хотел сообщить что-то чрезвычайно важное.

— Я слышу тебя, солдат, — сказал полковник дрогнувшим голосом. — Говори.

Парень невнятно захрипел, Зита не смогла разобрать ни слова. Но полковник понял.

— Я защищу ее, — сказал полковник твердо. — Слово офицера.

Парень медленно потянулся окровавленными пальцами к нагрудному карману. Она подумала, что за ампулой «Морфея», торопливо помогла расстегнуть клапан… Штурмовик достал левой, не перебитой рукой из кармана черный берет спартаковца и протянул полковнику. Офицер машинально принял окровавленный комок. В глаза ему свирепо оскалился белый волк…

Потом она долго сидела, прислонившись спиной к стволу ели, избитому пулями, и ветви кружились над ней медленным хороводом. В груди горело, глотать было больно — проклятый егерь чуть не свернул ей шею. Полковник шумел в кустах, потом вернулся и тяжело опустился рядом.

— Он застрелил троих, — сообщил полковник задумчиво. — Троих. По сути, мертвым стрелял. У вас все бойцы такие?

Она не ответила. Мечик… Мечик любил технику. С детства работал на универсальном манипуляторе, подменял больного отца. Когда увидел платформу абсолютной проходимости — не отодрать было. И если б не война, гонял бы он сейчас вездеход на плато Путорана и был бы счастлив…

— Месяц назад меня приложило на возвращении, — так же задумчиво сказал полковник. — Как посадил вертолет — не помню. Телеметрия утверждала — был без сознания. Вот такие дела. А он еще и стрелял. И попадал. Парень — герой, я бы таким сыном гордился.

Она переборола боль в горле, включила передачу и доложила — четко, сухо, бесстрастно:

— Саша, тайник засвечен. Попали в засаду. Мечёв погиб. Засада уничтожена. Уходим вниз.

18

— Отдыхаем, — решила она.

Полковник огляделся, сложил на землю брякающий груз, вытер испарину и присел рядом с ней, хотя удобнее было бы рядом с оружием. И удобней, и правильней. Но — мужчина. Она с беспокойством потрогала его лоб. Офицер держался хорошо, но весь опыт работы в госпитале кричал ей, что именно держался. Жестокое воспаление никуда не ушло, лекарство только сгладило кризис. И скоро ему станет очень плохо. И куда она тогда со старшим офицером, мечущимся в бреду?

— Что ты меня всё щупаешь, как девочку? — недовольно сказал полковник, но руку ее у своего лица задержал. — Я здоров!

— Как бык, — согласилась она. — То есть если свалитесь — не утащу.

Аккуратно высвободила руку и бросила взгляд на дорогу. Далеко внизу замерла колонна военной техники. Заправщики, реммашины, блиндер, трал-разминер… а броня сопровождения за поворотом и назад никак не сдаст. То, что надо для ее плана.

— Долго еще идти? — как бы невзначай поинтересовался офицер.

— Уже пришли. Товарищ полковник, а вы чужой санитарный вертолет сумеете увести?

— Обижаешь! — хмыкнул вертолетчик. — Перед тобой, между прочим, неоднократный призер соревнований по высшему пилотажу! Я уведу всё, что летает.

— Тогда мы сейчас вызовем санитарный вертолет, и вы улетите! — решилась она огласить свой безумный план.

Офицер замер. Потом повернул голову в сторону дороги.

— Раненых я вертолетчикам обеспечу! — пообещала она.

Полковник смотрел на дорогу и молчал.

— Товарищ полковник! — настойчиво сказала она. — Вы нужны не здесь — за хребтом! Улетайте, прошу вас!

— Нет, — твердо сказал мужчина.

— Товарищ полковник, вы взяли берет спартаковца, — усмехнулась она. — Взяли. Это… ответственность. Огромная ответственность. Выполняйте приказ начальника штаба объединения штурмовых отрядов номерных городов. Мой приказ.

— Нет.

— Почему? — полюбопытствовала она.

— Я дал слово офицера защищать тебя, — хмуро напомнил полковник. — Кому как, а для меня слово офицера не пустой звук. Так что не старайся, мы погибнем вместе. Нам ведь не уйти отсюда, даже я вижу.

— Мы погибнем, если не уберешься отсюда! — взорвалась она. — У тебя воспаление легких, дубина! Ты уже еле стоишь! Скажешь, не так?

Офицер угрюмо уставился вниз.

— Так, — неохотно признал он. — Но на один бой меня хватит.

— Тебя должно хватить на один полет, вот на что! А без тебя я легко уйду! Брошу антиснайперку и уйду, меня по горам фиг догонят!

— Куда ты уйдешь? — тоскливо сказал офицер. — Вы привязаны к трассе приказом. Не считай меня дураком. Я сказал — нет!

— Ну, не так уж и привязаны, — усмехнулась она. — У нас приказ остановить трассу, а как и где — на наше усмотрение. В передвижениях мы свободны, так что еще повоюем! Улетайте, товарищ полковник, я вас очень прошу.

— Ты считаешь меня такой же сволочью, как Батя, да? — тихо уточнил офицер. — Я, конечно, российский офицер, грязи на моей совести предостаточно, но бросить семнадцатилетнюю девчонку перед смертным боем — это даже для российского офицера… слишком далеко за пределами морали. Я поклялся тебя защитить — твоему бойцу поклялся. И себе тоже. Я — поклялся, понимаешь?

— Так защищай! — разозлилась она. — Но не здесь же!

— Не понял…

— Мы в рейде по глубоким тылам противника, если вы не заметили, — суховато сказала она и принялась разворачивать стрелковый комплекс. — Когда вернемся — к нам возникнут вопросы. Они всегда возникают к тем, кто почему-то вернулся. Очень много очень неприятных вопросов. Почему утрачено табельное оружие, например… или почему остались живы. И не сдались ли мы врагу, не завербованы ли. Очень много очень неприятных вопросов.

Баллистический комплекс антиснайперки оказался ожидаемо хорош. Она с удовлетворением понаблюдала за дорогой, развернулась к полковнику.

— Руководством политотдела фронта передо мной была поставлена задача подобрать замену для командира 17-й ДШБ, — так же сухо продолжила она. — Я рекомендовала вас. Вы по основным характеристикам соответствуете требованиям, предъявляемым политическими войсками к командирам нового, социалистического типа. Возвращайтесь, товарищ полковник, принимайте бригаду. Там, на посту командира ДШБ, вы гораздо лучше сумеете нас защитить от всяких очень неприятных вопросов.