"Фантастика 2025-116". Компиляция. Книги 1-27 (СИ) - Гладышев Сергей А.

Совершенно иная ситуация была с дядей Вовой — с ним Свете было очень трудно, поскольку он относился к тому типу людей, которые девушке очень не нравились. Дядя Вова был грубым и хамоватым мужиком, типичный альфач, суровый и крутой боец, и при этом совершенно не умеющий строить отношения с женщинами. Но у дяди Вовы было и хорошее качество — он всегда приходил на помощь, если у Светы в жизни возникали серьезные проблемы. Лане достаточно было позвонить дяде, и он немедленно прилетал, бросив все свои полицейские дела. И, разрулив ситуацию, никогда ничего не требовал взамен, если только не считать его любовь давать Свете житейские советы, которые нередко высказывал грубо, если не сказать, по-хамски. Но поскольку необходимость выслушивать советы дяди Вовы была единственной платой за помощь в трудных ситуациях, то Свете приходилось это терпеть.

И вот именно с такими издержками мы со Светой столкнулись, когда приключилась эта история с джигитами в лифте. Дядя Вова тогда Свете очень помог выкарабкаться из непростой ситуации, но одновременно с этим он нам подарил много минут колоссального стресса. Когда Света познакомила нас, я дяде Вове сразу не понравился, и это неудивительно, потому как он мог признать право находиться рядом со Светой только за таким же парнем, как он сам, только более молодой версии. Увидев же меня, он сразу же выплеснул на меня такой ушат презрения и гадливости, причем совершенно не стесняясь в выражениях, что Света даже расплакалась от обиды за меня. И потом это повторялось каждый раз, когда мы встречались с ним в ходе всех этих уголовно-процессуальных разбирательств. Дядя Вова осыпал меня оскорблениями, прямым текстом заявляя мне, что такое «болотное чмо» не достойно Светланы, и требовал от меня, чтобы я убрался с его глаз долой. Я бы с радостью ушел, но Света просила меня, чтобы я всегда был поблизости, потому как только рядом со мной она чувствовала себя уверенной и спокойной.

И точно так же дядя Вова полоскал мозги Свете в моем присутствии, требуя от нее, чтобы она нашла себе парня получше и прогнала «эту помойную крысу». Он никогда не стеснялся в моем присутствии говорить обо мне так, словно я был каким-то шелудивым котенком, которого Света из жалости притащила домой с улицы. Каждый раз после таких сцен Света рыдала у меня на груди и извинялась за поведение своего родственника. И мы с Ланой, понимая, насколько в этой истории важна роль дяди Вовы, могли только терпеть его хамство, мечтая о том, чтобы все это побыстрее закончилось.

А когда наконец в этом мерзком деле была поставлена точка, Света заявила мне, что больше она не желает видеть и слышать дядю Вову. И на протяжении тех двух с лишним лет, что мы были со Светой вместе, она несколько раз под различными надуманными предлогами отказывалась от встреч с дядей Вовой, когда он по делам прилетал в Москву.

Но вот прошло пятнадцать лет и все неприятное, связанное с этим родственником, из памяти жены улетучилось. А когда она дозвонилась до дяди Вовы и позвала его на встречу, мы в разговорах между собой начали постепенно восстанавливать свою память и пришли в ужас от осознания, что нас ждет, когда дядя Вова приедет. Можно было надеяться, что мужик изменился в лучшую сторону и смирится с реальностью, в которой Света все-таки связала свою жизнь со мной, но трезвый рассудок кричал — у нас нет объективных оснований для подобных грёз!

И вот тогда я объяснил жене, что мне придется дяде Вове набить рожу. И набить очень сильно! Потому что такие люди уважают только силу. Дядя Вова должен ответить за все те оскорбления в мой адрес, что он когда-то высказывал нам обоим, а также за все те слезы, что Света когда-то пролила от обиды за меня. И дядя Вова должен четко уяснить, что при новой попытке вести себя с нами по-хамски, он будет немедленно бит, причем очень жестоко и совершенно безжалостно.

Моя уверенность в том, что я могу навалять дяде Вове, зиждилась не на пустом месте. За последние десять лет меня все-таки научили хорошо драться. Не уверен, что справился бы с дядей Вовой, пусть даже и постаревшем на пятнадцать лет, если бы не мог использовать магию, но я был маг и довольно сильный. Давно уже прошли те времена, когда я выезжал только за счет использования артефактов. Уровень моей одаренности практически сравнялся с потенциалом Светы, хоть я и не стал стихийным магом. Я по прежнему делал упор на артефакторику, но теперь я, опираясь на свой изрядный магический потенциал, мог использовать артефакты на таком виртуозном уровне, что челюсти отваливались даже у наших ветеранов, которые в своей жизни многое уже повидали.

В этой драке с дядей Вовой с моей стороны все строилось на том, что я бил мужика из невидимости, подсовывая ему свою иллюзию. Я научился расщеплять свое тело и маскировочный образ, одновременно с этим набрасывая на свое тело невидимость, да еще и сохраняя некоторую степень управляемости маскировочным образом, чтобы он не застывал неподвижной картинкой. Ну и конечно удары мои были в несколько раз усилены магией. Не берусь утверждать, что умею бить так, как это делают мастера, всю жизнь свою посвятившие боевым единоборствам, но если мой удар противник не видит и двигается при этом не со скоростью пули, давая мне тем самым возможность попасть в него, то я могу приложиться так, что мало никому не покажется, что и прочувствовал на себе дядя Вова.

Дядю Вову мы со Светой оставили на Базе под присмотром наших друзей, попросив понаблюдать не только за тем, как он поведет себя, очнувшись, и что будет говорить, но и понаблюдать за состоянием его души — за эмоциями, мыслями, желаниями. Читать мысли никто из наших не умел, но вот видеть их цвет или окраску, если так можно выразиться, наши ментальные техники позволяли. Нам с женой важно было понять, насколько опасен для нас дядя Вова и есть ли хоть какой-то шанс, что он когда-либо сможет стать нормальным человеком.

Сами же мы занялись другими нашими знакомыми: Света осталась ждать приезда Елены Васильевны, а мне все-таки удалось дозвониться до моего однокурсника Михася — единственного, на мой взгляд, способного адекватно отреагировать на действительность, что мы могли привнести в его жизнь. Последние пару лет нашей жизни до переноса в другой мир все наше со Светой общение с Михасем сводилось к обсуждению фантастики, так как мы с Ланкой любили подобный фикшн, а Михась был просто одержим ею. Таких парней, как Михась, обычно называли задротами или фриками, потому как они, что называется, были не от мира сего.

Мы с Михой договорились встретиться в парке, расположенном недалеко от его дома. Свое нежелание приводить меня к себе домой мужик объяснил просто: «У меня дома такой холостяцкий бардак, что мне стыдно кого-то пускать к себе в квартиру. Мать давно уже перебралась жить в деревню, поэтому я свое жилье полностью запустил!»

Когда мы учились в универе, Михась выглядел еще более невзрачным, чем я — невысокий пухляш с рано обозначившимися залысинами, круглым лицом с маленькими глубоко посаженными глазками. За прошедшие пятнадцать лет он еще сильнее располнел и облысел, но в целом остался таким же, каким я его и запомнил.

Встретившись в условленном месте, Михась оторопел от моего внешнего вида:

— Серый, ты… ты же, блин… ты совсем не изменился! — судорожно сглатывая, просипел Михась.

— То что ты сейчас видишь — это всего лишь маскировочная иллюзия, которую я набросил на себя, чтобы сразу не испугать тебя, — улыбнулся я. — Если мы отойдем куда-нибудь в укромное место, я уберу ее и покажусь тебе в своем настоящем обличии. Ты готов к приходу в твою жизнь настоящей фантастики? Сразу тебя предупреждаю — мы со Светой эти пятнадцать лет провели в другом мире и сейчас находимся в чужих телах. А наши родные тела все это время лежали в криокапсулах в замороженном виде. И да — мы со Светой теперь маги. Ну что, ты готов увидеть меня без маскировки?

Михась минут пять стоял на месте и молча переваривал услышанное от меня, а я в это время терпеливо топтался рядом с ним и с улыбкой поглядывал на него. Наконец я решил взять инициативу в свои руки: