Затушив сигарету о сырой камень башни, Скай позволила себе минутку истерики. Она закрыла лицо руками, топнула несколько раз каблуком по сырой земле, а потом гордо расправила плечи и вернулась внутрь.
Вечером пришло короткое сообщение от «Щитов» Атлы: им удалось уничтожить большую часть драугров, а тех, что остались, методично выманивали с помощью какой-то особой аудиозаписи и истребляли. У Скай аж изжога, начавшаяся от кофе, прошла. Она медитировала, сидя на табуретке и глядя на болото до тех пор, пока Мириам не тронула ее за плечо.
– Половина восьмого.
Скай подхватила со стола рапиру и затянула ножны на поясе.
– Мать Ангейя-ас… Скай, – Мириам запнулась, – я…
– Не надо, – мягко оборвала ее Скай и чуть улыбнулась. – Позаботься о моем внуке: он слишком много берет на себя и не умеет отдыхать.
– Конечно, Мать Ангейя-ас, а то я не знаю, – Мириам сказала это таким сварливым тоном, что обе рассмеялись. Скай обняла ее. Мириам устало вздохнула ей в плечо и решительно отстранилась. Дом Ангейя был в надежных руках.
Сигурд ждал Скай внизу. Кивнув Лайт, она поманила парнишку за собой.
– И куда мы идем? – спросил он подозрительно, когда Скай свернула за башню и полезла прямо сквозь кусты к тропке, ведущей через болота. В низинах клубился ледяной туман. Подмерзшая трава хрустела под ногами.
Скай использовала утгардово зрение и внимательно осмотрела небольшой лесок, через который шла дорожка. Под ногами чавкало. Из-за туч сумерки спускались стремительно, превращая их путь в опасный лабиринт.
– Осторожно. Под ноги смотри, – буркнула она.
Камень Бальдра представлял собой плоский скалистый холм без единой травинки по центру и с парой кривых деревьев. По склону змеились три трещины от следов когтей Варис. Мох и трава вокруг них не росли, и эти следы казались зияющей раной. Скай взлетела на гребень холма и замерла, пока Зик пыхтел и спотыкался. Неожиданно тучи расступились, пропуская золотистый закатный свет, который вспыхнул так ярко, что Скай на мгновение прищурилась. Ее седые волосы и золотые серьги засияли. Заголосили разбуженные птицы, плеснула кое-где в болотах сонная лягушка.
– А теперь внимательно слушай, – Скай обернулась к Зику, который выглядел испуганным, хоть и пытался это скрыть. – Сейчас я сделаю огромную глупость и сражусь с Хеймом. – Зик стиснул челюсти. – Ты будешь внимательно следить за ходом боя как мой секундант. Только следить. Не вздумай вмешиваться, ты понял? Кивай активнее! Так вот, следи и, если я проиграю – а я, возможно, проиграю, – возьми мой духовник, беги в лагерь и отдай его Мириам.
– Мать Ангейя…
– Это не обсуждается, – рыкнула она, и он с лязгом захлопнул рот. – Я взяла тебя, потому что ты уже выполнил просьбу одной Матери. Выполни и мою.
Это заставило Штейна расправить плечи.
– У вас есть хотя бы какой-то план? – спросил он спустя несколько минут. Поднялся ветер, охлаждая взмокшие от неожиданно жаркого солнца лица. Штейн бесцеремонно уселся на землю и откинулся на локти, посматривая на Мать снизу вверх.
– Я импровизирую.
Он хмыкнул.
– Локи ответила бы точно так же.
– Рада, что ей передался мой оптимизм, – Скай села рядом, греясь в лучах солнца.
– А тяжелая рука?
– Это у нее от матери. Я тут совершенно ни при чем.
Что-то изменилось в воздухе. Расслабленность Скай как рукой сняло. Она единым слитным движением поднялась, кладя ладонь на гарду рапиры. Штейн не успел даже разогнуться, а с другой стороны камня возник Хейм Иргиафа. Разряд страха ударил Сигурда в позвоночник. Как в тот раз, когда он забрал Киру. Штейн стиснул кулаки.
Скай вышла вперед: прямая, гордая, спокойная; в лоферах, заляпанных грязью, и в пыльном брючном костюме. Она скинула пиджак, оставаясь в белоснежной рубашке, и надменно окинула взглядом стоящего напротив человека.
– Мать Ангейя-ас, – поприветствовал ее Хейм хриплым голосом. – Ты все еще пытаешься острить даже в письмах.
– А ты паршиво выглядишь, – Скай кивнула на закатанный рукав рубашки. Правая рука его была синей и высохшей, будто скрюченная птичья лапка. Похожее было у Сиф – последствия утгардовой чумы.
– Увы, знания даются иногда тяжело. Приходится чем-то жертвовать.
– Ага, своими детьми, например. Или целым городом.
Хейм ничего не ответил. Он дождался, когда поднимется на холм его секундант. У Скай потемнело в глазах от ярости, но она быстро справилась с собой. Отдуваясь от крутого подъема, Крысолов вытер пот со лба. Его сломанная искусственная рука болталась на перевязи на груди, а вторая – тряслась. Истрепанная ряса была заляпана свежей кровью. Вот, значит, как Хейм хотел деморализовать ее? Насколько же плохо Иргиафа знает Матерей Хеймдалля, насколько же плохо…
Скай улыбнулась широкой улыбкой, похожей на волчий оскал, и демонстративно положила руку на эфес духовника. Крысолов при этом вздрогнул. Его лицо с перекошенными очками было самым обыкновенным. Ничего злодейского или зловещего: таких монахов полно по всему Иггу, обыкновенный книжный червь.
– Зачем ты ему служишь? Зачем пошел на все это? – спросила Скай ледяным тоном, от которого все служащие Имин Рёга предпочитали разбегаться по рабочим местам.
Крысолов снова дернулся, косясь на Хейма.
– Отвечай, раз спрашивают, – разрешил он, натягивая на синюю руку кожаную перчатку.
– Я, – Крысолов облизал обветренные губы, – я был никем. Просто монахом, ничтожеством. Я… хотел узнать нечто большее, я хотел узнать Утгард… Мой отец погиб в «Регинлейве»…
– А знаешь, – Скай прищурилась и вынула рапиру из ножен, – мне плевать. Ты убил мою внучку и ее мужа. Оставил сиротой мою правнучку. Убивал детей Хеймдалля. По его указке или по собственной – не имеет значения. Сегодня я с этим закончу. На этот раз – навсегда.
– Браво, прекрасная речь, Мать Ангейя-ас. Только вот вы забываете, что сами это породили. «Регинлейв». Войны с Хелью. Детскую преступность. Нифльхейм.
– Ах вот оно что. Тебя политика не устраивает, – Скай хохотнула.
– Я всегда хотел для Асгарда только блага.
– Видимо, у нас разные определения слова «благо». У меня оно не включает возрождение утгардовой чумы и угрозу натравить на город Нидхёгга.
– Благо – это изменения. Мы должны меняться. Идти вперед, оставляя традиции, склоки, обрубая сухие, зараженные ветви. Учиться на ошибках, а не забывать их и не вычеркивать. Объединиться перед лицом главной нашей проблемы – смерти.
Этот диалог ни к чему не вел. Хейм не пытался спорить, не пытался убедить ее в чем-то. Он просто говорил вслух то, в чем сам себя убедил много лет назад. В глазах Хейма Скай видела снаряды «Регинлейва» – его сердце, умершее в той битве много лет назад. Туманные намеки Бена вдруг встали на свои места: душевная рана Хейма все еще кровоточила. Где-то там, под безумной одержимостью, он был искалеченным молодым человеком, которого предало собственное государство.
– Наша главная проблема не смерть, – Скай устало покачала головой, – а жизнь. Ты забыл, что она сложнее смерти. И жить надо здесь и сейчас, а не в страхе перед смертью. Да, мы должны меняться, ведь даже Вседрево меняется. Но не такой ценой. Не ценой боли, страданий, смертей людей, которых мы должны защищать. Вардены защищают не мертвых, вардены защищают живых. Иначе какой смысл быть варденом? Под ветвями Иггдрасиля я бросаю вызов тебе, Хейм Иргиафа, варден из народа асов. Да рассудит нас Вседрево.
– Над корнями Иггдрасиля я принимаю вызов твой, Скай Ангейя, варден из народа асов. Да будет так.
Сигурд, который все это время, почти не дыша, сидел на холодной земле, пропустил начало атаки. Ему показалось, что на плоском холме схлестнулись две молнии. Скорость Скай была невероятной, но Хейм двигался еще быстрее. Звон от столкновения клинков казался подобным грому. На мгновение они расцепились, и Зик увидел, что глаза Скай горят синим – утгардово зрение, недоступное простым варденам. Полуторный меч-духовник Хейм держал в левой руке, отчего Скай приходилось перестраивать защиту. Они некоторое время кружили друг напротив друга, и у Зика пронеслись в голове древние строки: «И ворон в очи бил выти волчьей, шла Хель меж пашен орлиных брашен». Старый ворон и старая волчица бились насмерть.
