Тётя Лиза метнула на меня очень удивлённый взгляд, но не прокомментировала никак. А я продолжил:
— Домик я думал, что ты оформишь на своё имя. Можешь там жить, если хочешь. Я ведь перееду не скоро. Пару лет точно не приеду…
— У меня есть жильё, Муленька, но спасибо за предложение, — тётя Лиза совсем расчувствовалась и чмокнула меня в щеку, — божечки, как же я рада, что ты ко мне переедешь! Ты даже не представляешь, как тяжело здесь жить одной! Без семьи, без поддержки… Нет, ты не подумай! Деньги у меня есть, я и сама неплохо зарабатываю. Но, порой, так хочется просто поговорить с родными людьми… Хочется душевности и тепла. Знаешь, мы, когда росли с твой мамой, так часто ссорились. Я вечно ругала её за безалаберность и несерьёзность. А когда я приехала сюда, то поняла, насколько мне её не хватает! Как грустно, что мы не ценим тех, кто рядом с нами. И только в разлуке начинаем понимать это…
Она промокнула платочком слезинки в уголках глаз и продолжила уже более спокойным тоном:
— Конечно, я найду тебе дом! А если не хватит денег, то доложу свои. У меня есть накопления…
— Не надо, — прервал её я, — у меня есть деньги. Йоже Гале отдаст их тебе, когда я уеду. Я только немного возьму, чтобы всем моим наряды купить. А то поназаказывали импортного…
— Ах, Муля, я тоже приготовила подарки! — воскликнула тётя Лиза, — Только не взяла их сюда. Они в гостинице…
— Не беспокойся, — сказал я и хотел уже добавить, но увидел, что на середину холла вышел товарищ Иванов и принялся пристально смотреть на нас. Увидев, что я его заметил, он нахмурился и демонстративно посмотрел на часы. А потом постучал по циферблату. Чтоб уж наверняка, наверное.
— Нам пора, — сказал я тёте Лизе.
Да она и сама поняла.
— Муля! Как же я счастлива! — она снова обняла меня и ещё раз крепко прижала к себе.
Мы разошлись в разные стороны, а я подошёл к товарищу Иванову.
— Долго, — укоризненно сказал он и вздохнул.
— Она меня впервые увидела, — извинился я, — столько всего рассказать надо было.
— О чём вы говорили? — на всякий случай спросил товарищ Иванов, но больше для проформы.
— О маме рассказывал, об отце, — пожал плечами я, — о Дусе.
— Ладно. Идите работайте.
Я мысленно с облегчением вздохнул и пошёл на съемочную площадку. Но не успел я пройти и пару шагов, как был перехвачен Фаиной Георгиевной:
— Муля! — воскликнула она громким шёпотом, — я видела, как ты встретился с тётей. Какое это счастье! Тебе так повезло, Муля! А вот я не знаю, когда уже смогу увидеть Изабеллу…
— Ну что вы так переживаете, Фаина Георгиевна, — укоризненно покачал головой я, — завтра вы обязательно встретитесь со своей сестрой. Мы же это всё обсуждали.
— Я так жду этого момента, Мулечка, — всхлипнула она, трубно высморкалась в большой носовой платок и грустно поплелась в свою гримёрку.
Мне было жаль её. Волнуется.
Но изменить время встречи я не мог. И так Йоже Гале вон как помог с этим делом.
Вечером в гостинице на ужин пришли не все.
Но я был настолько поглощён прошедшей встречей и перспективой получения недвижимости в одной из стран, что почти не обращал внимания на окружающих.
Ровно до тех пор, пока ко мне за столик не подсела Лёля Иванова:
— Муля, и что ты будешь делать? — без вступления начала Лёля.
— А? Что? — вынырнул из грёз я. — Что случилось?
— А ты не знаешь? — удивилась она, — вся гостиница гудит, а ты сидишь и спокойно так ужинаешь. Я аж удивилась.
— Так что стряслось опять? — вздохнул я. Даже помечтать спокойно не дадут.
— Тельняшев подрался с Павловым. Из-за Мальц, — глаза Лёли затуманились. — Победил Павлов. И теперь он гуляет с Мальц.
Она вздохнула и с негодованием произнесла:
— Ну и что они все в ней находят! Усы как у Чапаева!
— Возможно, именно такие девушки нравятся парням, — пожал плечами я и меланхолично наколол кусочек сладкого перца на вилку.
— Ну, Муля! — надулась Лёля, — теперь товарищ Сидоров бегает и орёт, что все поедут обратно. И что останутся только Раневская, Зелёная, Пуговкин, ты и Матвеев. А остальные уедут. Муля, я не хочу уезжать! Почему из-за этой уродки уезжать должна я?
Я пожал плечами и философски сказал:
— Увы. Такова жизнь.
Лёля вспыхнула:
— Муля! Ну сделай же что-нибудь! Или наша договорённость будет недействительна! Ты меня знаешь! Я же рассержусь и всем расскажу, что пришлось оставить Верёвкина, Ильясова и Басюк ради этих! И что это твоя работа!
— Это была твоя работа, — ответил я.
— А я скажу, что твоя! — нагло ухмыльнулась Лёля, — и мне поверят. Потому что я к этой группе отношения не имела, а тут меня вдруг взяли взамен этих. Кроме того, у меня черновики анонимок все остались. А это — доказательство! Так что тебе деваться некуда!
Я вздохнул, отставил недопитый чай и пошёл к товарищу Сидорову.
Хоть бы скорее она нашла себе тут мужа и осталась. С глаз моих долой! Навсегда!
По дороге к номеру товарища Сидорова я опять был перехвачен Фаиной Георгиевной:
— Муля, — взволнованно прошептала она, — я взяла подарок для Изабеллы. Вышитую скатерть с монограммой и набор салфеток с кружевом на коклюшках. Но сейчас мне кажется, что этого мало. Ты дарил своей тёте стихи Маяковского. Я тоже хочу что-то такое. Муля, давай поедем в тот книжный магазин!
— Фаина Георгиевна, — осторожно, чтобы не обидеть, ответил я, — у вас с сестрой будет ещё много времени. И вы вполне сможете сами сходить в магазин, и там вы ей купите ту книгу, которую она сама выберет.
— Думаешь, у нас получится? — обеспокоенно спросила она.
— Конечно! Мы с Йоже поможем вам провернуть это, — улыбнулся я и посоветовал, — вы бы лучше пошли и легли спать. На вас же лица нет. Какая вы завтра перед сестрой будете? Хотите, чтобы она запомнила вас с тёмными кругами под глазами?
— Да, ты прав, — кивнула она, — Беллочка не отличит моё лицо от жопы. Так что пойду. Уснуть не усну, но выпью пустырника и, может, немного подремлю.
Отделавшись от Фаины Георгиевны, я с облегчением пошёл к товарищу Сидорову.
Тот был в номере. Читал газету.
И был товарищ Сидоров не в настроении.
— Я слышал о происшествии, — сразу, с порога, сказал я.
— Гады какие! — товарищ Сидоров с яростью смял газету и отшвырнул её прочь, — делать им нечего! Уже не знаю, чем их развлекать. То экскурсию для них выдумываю, то ещё какую-то замануху. А эти дегенераты набрались с самого утра и затеяли драку прямо в гостинице! Ты можешь себе это представить!
Он вскочил и забегал по комнате.
— Всех домой, к чертям собачьим! И пусть родители за них краснеют!
Я немного подождал, пока товарищ Сидоров выпустит пар, а потом сказал:
— Товарищ Сидоров, мы же с вами в прошлый раз обсуждали, что их отъезд невозможен.
— Обсуждали! И что с того! Какой я дурак, что тебя послушал! — взорвался он и ещё пуще забегал по комнате.
Под ноги ему попался упавший на пол портфель, он с яростью пнул его, да так, что портфель пролетел аж до самой входной двери, ударился об неё и упал, выронив всё содержимое веером по всей комнате.
— Это потому что им заняться нечем, — сказал я, — вот они и чудят от безделья.
— Так, а что я им ещё придумаю? Что?! — в исступлении закричал товарищ Сидоров.
— Тише вы! — шикнул на него я, он очнулся и встревоженно замер, прислушиваясь к тому, что там, на коридоре.
Но, вроде, было тихо.
— Давайте дадим им последний шанс, — сказал я, — а чем занять их, я придумал. Мы завтра уезжаем на несколько дней в деревню. Будем там нападение солдат на деревню снимать. И вот я думаю, что можно их взять тоже. Пусть массовку играют. И им интересно будет. И вымотаются так, что ой.
Товарищ Сидоров на мгновение задумался, затем просиял:
— Ты прав, Бубнов. Давай ещё так попробуем. Но если и после этого они будут чудить — уедут все на Родину дружным коллективом.
