Страж Ордена (СИ) - Семин Никита

Черт. Может, показалось? Мне нужно было убедиться.

Я поднялся с дощатого пола и протянул руку к шее девушки. Аглая вздрогнула и инстинктивно отшатнулась.

— Прошу прощения, — произнёс я, придвигаясь почти вплотную, наклоняя голову и всматриваясь в ее шею. Да. Сомнений не было. Я почти чувствовал микроскопические колебания, которые издавала тварь, насыщаясь. — У вас родинка необычная.

— Что? — прошептала она, отступая на шаг. Ее глаза, большие и испуганные, были наполнены паникой. — Не подходи!

— Эй, парень!

Густой бас донесся до меня от дверей дома. Медленно повернув голову, вижу, как Кузьмич угрожающе двинулся в мою сторону. За его спиной вышли два старших сына и, заметив меня с их сестрой рядом, тоже пошли к нам.

— А ну оставь ее в покое! — грозно сказал мужик. — Али тебя на улицу выкинуть?

— Я просто задал вопрос, — спокойно ответил я, не поворачиваясь к нему полностью, но держа его в поле зрения.

— А я тебе говорю, — пророкотал бородач, делая шаг вперед, — руки убери от моей дочурки. Разворачивайся и садись на свое место, пока зубы тебе не пересчитали!

Сыновья Кузьмича разошлись полукругом, чтобы не перегораживать друг другу обзор и в случае чего кинуться всем разом. Я мысленно вздохнул. И ведь ничего дурного с девушкой я и не думал делать, наоборот — помочь хочу. Но поверят ли мне? Пришлось пойти на хитрость.

— Я лекарь, — сказал я, отшагнув от девушки. — Вот это пятно на шее вашей дочери похоже на лихоманку болотную. Дурной знак!

Это, конечно, была наглая ложь: никакой «болотной лихоманки» не существовало. Но для этих темных, необразованных людей любое ученое слово звучало весомо. Ну или по крайней мере должно было так звучать.

Во взгляде Кузьмича промелькнула тревога, он мельком посмотрел на Аглую, но тут же снова обратился ко мне.

— Лекарь? — хмыкнул он недоверчиво. — А ну, покажь бумаги! Откуда такой взялся, лекарь?

— Их нет, — покачал я головой.

— Нет? Тогда чего баешь тут всякое? Странный ты. А мож, ты бандит какой, а?

И тут он сделал широкий шаг ко мне и протянул свою огромную лапу, намереваясь схватить меня за плечо.

Времени на раздумья не было. Память прошлого, наложившаяся на новое тело, сработала безупречно.

В тот самый миг, когда его пальцы коснулись моей куртки, я сделал короткое, едва заметное движение. Моя ладонь легла на его запястье. Это не был удар или захват. Это было просто касание.

И я выпустил остатки своей Силы. Одна-единственная нейронная команда, слабенькая, но идеально откалиброванная. Игла чистой воли, направленная в его нервную систему.

Эффект был мгновенным и, если глядеть со стороны — крайне странным. Рука Кузьмича, та самая, что тянулась ко мне, дернулась, словно от сильной судороги, и с невероятной силой и скоростью врезалась ему же в челюсть. Раздался глухой стук.

Мужик качнулся. Его глаза, до этого полные недоверчивости и начинающейся агрессии, остекленели от недоумения и боли. Он не понял, что произошло. Да что там — никто ничего не понял! Пошатнувшись, мужик пару мгновений пытался сохранить равновесие, а затем рухнул на землю, как срубленное дерево, и остался лежать, пуская изо рта тонкую нитку слюны.

Аглая тихонько ахнула, прижав руки ко рту. Сыновья Кузьмича смотрели на упавшего отца, пытаясь осознать, что произошло. Ответ для них был прост — колдовство.

Только вот на них уже никакой Силы не осталось. Если решатся кинуться разом, тут мне и хана.

— Я же сказал, — твердо произнёс я, делая вид, что совершенно не обеспокоен происходящим, не боюсь возможного «продолжения банкета», но и не собираюсь выпендриваться и нарываться. — Дурной знак! А вы, темнота, не верите!

Девушка смотрела на меня широко раскрытыми глазами, в которых плескался уже не просто страх, а священный ужас.

— Тебе нужно лечиться, — сказал я ей, но так, чтобы слышали все. — И как можно быстрее. Сроку у тебя — два месяца. Потом — всё!

После этого я отошел вглубь сеновала, позволив сыновьям унести Кузьмича в дом. Когда Аглая заходила в дом, то бросила на меня быстрый взгляд. Но тут же, словно испугавшись своего порыва, скрылась внутри хаты. Но для меня все это уже было неважно. Придут утром за помощью — помогу. Нет, так сами виноваты. Никого уговаривать я не собираюсь. Для меня было важнее иное — твари уже здесь. И где-то рядом есть прореха в Грани.

Глава 4

Я проснулся от холода, пробирающего до самых костей. Сырая утренняя роса осела на сене, на моей одежде, на коже. Воздух, чистый и свежий, пах сосновой смолой, прелой травой и влажной землей. Сквозь щели в бревенчатой стене сарая пробивались косые лучи солнца, разрезая клочья тумана, что стелился над рекой в низине. Лес на дальних холмах стоял темной, молчаливой стеной. Эта первозданная, нетронутая тишина, столь непривычная после покинутого мною технологичного и шумного мира, настраивала на умиротворяющий лад. Но я прекрасно понимал, сколь обманчиво это чувство безопасности и покоя.

Потянувшись в своем ароматном ложе, я тотчас ощутил, как заломило тело: после вчерашних эскапад каждая мышца протестовала против любого движения. Первым делом я мысленно потянулся к своему внутреннему источнику, но там, где привык ощущать ревущий океан энергии, теперь едва теплился крохотный, сиротливый огонек. Вчерашняя стычка с артельщиками и короткий импульс, которым я уложил хозяина постоя, истощили меня почти досуха. Я был уязвим, как никогда прежде.

Пока я занимался ревизией своих сил, пожаловали гости. Дверь сарая со скрипом отворилась. На пороге, не решаясь войти, стоял Кузьмич. Суеверный страх на его широком, обветренном лице боролся с отцовской тревогой, и все это разбавляла робкая отчаянная надежда. Мне даже неловко стало наблюдать, как этот мощный и явно уважаемый в этом селении бородач терялся, переминаясь с ноги на ногу и явно не зная, как начать разговор.

— Слыш, паря, как тебя там… Аглае моей нынче хуже, — наконец выдавил он, глядя куда-то мне за плечо. Голос его был хриплым. — Совсем слегла. Бредит, горит вся. Ты вчерась говорил… про два месяца… А она, чую, вот-вот представится!

Он замолчал, но я понял все без слов: переборов ужас перед «колдуном», он пришел просить о помощи. Ну, лучше поздно, чем никогда!

Медленно, стараясь не показывать, каких усилий мне это стоило, я сел на колючее сено, одновременно прикидывая, насколько мне, в моем текущем плачевном состоянии, сложно будет вылечить девчонку. В сущности, черви эти — форменная ерунда. Но я не в том сейчас положении, чтобы разыгрывать благотворителя. Чтобы угрохать паразита, придется окончательно сжечь остатки своих сил! Ну а с другой стороны… С другой стороны — чтобы выжить в этом мире, мне нужны были союзники и ресурсы, пусть даже самые малые. А «червь», если подумать — это не только мелкий энергетический вампир, но и источник силы. Пусть слабенький и очень, так сказать, нереспектабельный, но мне сейчас не до снобизма. На безрыбье и червь — батарейка.

Кузьмич по-своему расценил мое молчание.

— Больших денег у меня нет, мил сударь, но… Ежели вылечишь ее — забирай себе. Что хочешь делай, лишь бы она жива была и здорова! А то все равно пропадать…

Ну нормально. Отец дочерью торгует. Пусть из самых чистых побуждений, но все равно выглядит это отвратительно.

— Не болтай ерунды! — строго оборвал я его. — Я могу ей помочь. Но, ты прав — за все надо платить, хозяин.

Он вскинул испуганные глаза, готовый выслушать мою цену.

— Значит, слушай сюда: мне не нужны твои деньги, — прервал я его. — Условия просты. Первое: я лечу твою дочь. Второе: взамен ты даешь мне кров и еду на неделю и не задаешь лишних вопросов. Третье: ты отвечаешь на мои вопросы. Рассказываешь все что знаешь. Вообще ВСЕ! Согласен? Даю пять секунд на размышление. Три уже прошли!

Кузьмич смотрел на меня мгновение, оценивая. Затем в его взгляде мелькнула решимость. Жизнь дочери была важнее любых страхов и сомнений, тем более что цена была просто плёвой. Уразумев все это, он торопливо кивнул.