Земля вечной войны - Могилевцев Дмитрий

– Хорошо, Витя, – сказал Сергей Андреевич, тепло улыбнувшись. Он был в хороших отношениях и с лейтенантом, и с его папой, и с деканом факультета, где лейтенант учился, и даже с тренером спортзала, куда мама лейтенанта ходила бороться с расползающимся целлюлитом.

Сергей Андреевич прошел за двойные, карельской березой отделанные двери в просторный кабинет с длиннейшим столом и огромным, метр на полтора, портретом Президента напротив двери. На больших совещаниях хозяин кабинета сидел в кресле под портретом так, что голова, как орден, оказывалась на левом президентском лацкане. Но обычно хозяин выбирал место за уставленным телефонами рабочим столом, стоявшим слева от двери и скрытым от входящих высоким шкафом. Посетители, впервые попавшие в кабинет, нерешительно озирались по сторонам, никого не видя, – и нередко пугались, слыша за спиной благодушный голос. Хозяин любил свой голос: бархатистый, сочный, вкрадчивый, как урчанье большого сытого кота.

– Доброе утро! – сказал он в спину Сергею Андреевичу. Тот привычно вздрогнул. – Я вас не напугал?

– Доброе утро, Вадим Вадимович. Ну что вы, нисколько.

– Вы уж извините, если что. Да вы садитесь, – хозяин показал на второе кресло у стола. – Кофе хотите? С коньяком? У меня «Империал».

Сергей Андреевич чертыхнулся про себя.

– Да спасибо, не нужно. Я, знаете ли, уже выпил.

– Ну, как хотите. А я вот иногда чашек до двадцати в день выпиваю. Врачи говорят, вредно, за сердце побойтесь – а я все равно пью. Витя чудесно заваривает, так что зря вы отказались. А может, все-таки по чашечке?

– Уговорили, – согласился Сергей Андреевич, лихорадочно припоминая, кому было известно о том, сколько кто купил «Империала» и как распорядился с покупкой. Мелочь, конечно, – но хозяин любит подобные мелочи. Еще одна ниточка в поводок, за который можно в любой момент потянуть. Но ведь не за этим же позвал? Зачем тянет время?

– Витя, – шепнул хозяин в селектор, – два кофе, пожалуйста.

Не прошло и пары минут, как лейтенант принес на стальном подносике две стальные же чашечки – немецкой выделки, с двойными, – чтобы кофе не стыл, – стенками.

– Сахар? Сливки?

– Нет, ну что вы. Это почти преступление – сахар к такому кофе, – искренне признался Сергей Андреевич.

– А я вот преступлю на рабочем месте… капельку коньяку… вот, самую малость, чуть добавить в аромат.

Сергей Андреевич проводил глазами бутылку, силясь разобрать пропечатанный на этикетке номер партии.

– Ах, – сказал хозяин, отхлебнув глоточек из хрустальной крошечной стопочки.

– Да. Замечательно.

– Чудесно. Ну-с, теперь можно и о менее приятных вещах. У меня тут, – хозяин тронул пальцем лежащую на столе синюю папку, – отчет вашего начальства о произошедшем сегодняшней ночью. Прочитав его, мне захотелось получить кое-какие объяснения. И именно от вас.

– Пожалуйста. В меру моей информированности, конечно. Я в обследовании участия не принимал.

– Само собой, само собой… вы и на место происшествия явились почти через час после звонка, когда джип уже стоял в нашей мастерской.

– Меня разбудили. И добираться пришлось на своей машине.

– Вы так крепко спали?

– А почему бы мне не спать крепко? Я Юровцу доверял. И квалификации тех, кого он взял с собой. Третий отдел нас еще никогда не подводил. К тому же они знакомы со спецификой. Совершенно рядовая процедура.

– Доверяли Юровцу, – хозяин усмехнулся. – Конечно. Простите, но, если я не ошибаюсь, разве вы не обвиняли его в том, что работа с этим вашим… объектом – провалена?

Сергей Андреевич подумал, что начальник – трусливая сволочь. А если вдруг не он? Кто тогда? Сам Юровец? Или посадили на прослушку? Но из-за чего?

– Юровец был квалифицированным психологом, имел большой опыт работы с объектами. Успешной работы. И потому у него сложился определенный, скажем так, стереотип, – пояснил Сергей

Андреевич, добавив в голос чуть нерешительности. Хозяин ненавидел, когда ему читали лекции. – И потому он, вопреки нашим рекомендациям, применил к объекту свою обычную методу. Знаете: сразу быка за рога, сломать, смять. А это ведь не бизнесмен, не бандюган какой-нибудь – художник. Они и так не вполне нормальны, а этот, прямо скажем, без царя в голове.

– Да уж, – усмехнулся хозяин, – я читал, как его взяли. Я бы тоже подумал, что у него крыша безнадежно съехала.

– Что да, то да – но не совсем. У таких потенция на пике – колоссальная. Их нервная система постоянно на перегреве, и потому пиковый разряд намного сильнее, чем у обычных людей. Но работать с ними сложнее. Они легче срываются, их гораздо труднее контролировать и готовить.

– И вы посчитали, что этот трудный процесс Юровец испортил?

– Да.

– А разве вы не с самого начала видели, насколько уникален ваш психопат? Вы, кажется, говорили об этом? И, зная своенравие Юровца, тем не менее не контролировали его работу?

– Но Юровцу были даны разработки и рекомендации, а он их попросту проигнорировал. Кто знал, что он так поступит?

– Кто знал… а если он испортил, почему именно его послали брать?

– Потому что он лучше всего изучил поведение объекта, ближе всего с ним общаясь, да и опыт оперативной работы – едва ли не самый большой в отделе.

– Изучил, – хозяин досадливо поморщился. – Как же тогда получилось, что он ничего не смог предвидеть? Или я чего-то еще не знаю? Вы знаете, как он умер? От шока. Ему выдавили пальцем глаз. А Валентинов умер оттого, что ему расплющили кадык. Просто схватили пальцами и расплющили. Как спичечный коробок. А у Валентинова, между прочим, был третий дан. По джиу-джитсу. И феноменальная реакция. Как подобное мог учинить хилый юнец, даже в армии не служивший?

– Это истерика. В припадке люди листовую сталь пробивают голыми руками.

– Вы это знаете и мне говорите, а Юровец почему-то этого не знал?

– Знал, – Сергей Андреевич пожал плечами, – но, наверное, не принял надлежащих мер.

– Не принял надлежащих мер, отправляясь на захват страшилища, которое голыми руками прикончило и его, и еще трех оперативников. Вооруженных. Обученных. Опытных. Не могу понять.

– Наверное, он переоценил свои силы, – осторожно предположил Сергей Андреевич.

– Наверное. Все мы когда-нибудь ошибаемся. Но вот что меня смущает, Сергей Андреевич. Ведь это вы настояли на том, чтобы операция захвата была поручена Юровцу. И сами провели инструктаж, и даже предложили ему разработанный вами план операции. Я понимаю – вы радели за дело, и не ваша вина, что Юровец вас не послушал. Вы сделали все возможное, и обвинить вас не в чем. Хотите глоточек? – Хозяин снова извлек бутылку «Империала», не торопясь открутил пробку, налил – немного, с наперсток. Поднес стопку к губам, втянул воздух, пригубил. Поцокал языком.

– Ах, какая все же прелесть. Жаль, нет настоящего коньячного бокала. Как же редко такая прелесть попадает в руки!

Сергей Андреевич почувствовал, что бледнеет.

– М-да. Знаете, наша с вами профессия предполагает некоторый градус паранойи. Недавно ко мне попали данные об одном, скажем так, сомнительном происшествии на таможне. Крупная партия хорошего коньяка, несколько необычно оцененная. И распроданная. За два часа. После конфискации. В общем, ничего криминального. Коньяк у нас популярен. Правда, выговор товароведу стоило бы сделать. С занесением. Впрочем, ошибся человек, с кем не бывает. И с покупателем вроде все в порядке. Вернее, с покупателями. За исключением, пожалуй, того, что один покупатель потом повел себя странно. Я бы даже сказал, не по-товарищески.

– Я не понимаю, о чем вы, Вадим Вадимович.

– Вы не понимаете? Хорошо. Хорошо, Сергей Андреевич. Я объясню вам простыми словами. Предположим, – подчеркиваю, предположим, – что продолжение вашего… э-э… торгового сотрудничества с Юровцом сулило вам неприятности. Крупные. Денежные и служебные. И тут подворачивается ваш художник, полубезумный, но очень перспективный. И вы, прекрасно зная манеру Юровца, а главное, его самоуверенность, препоручаете ему дело. Когда предвиденная неудача становится очевидной для всех, вы обвиняете Юровца. Справедливо. Но, в отличие от него, вы хорошо представляете способности клиента. Когда он начинает, вопреки ожиданиям Юровца, приходить в себя, вы предлагаете снова возобновить обработку. И отправляете взбешенного неудачей Юровца на взятие. И подробно его – униженного и публично высмеянного вами – инструктируете. Не с глазу на глаз – на совещании. Чтобы он уж наверняка действовал вопреки вашим советам. Именно так, чтобы ваше карманное чудовище оказалось наиболее разрушительным.