Камень. Книга Девятая (СИ) - Минин Станислав

Срочно к терапевту! То бишь к Прохору за дополнительными тренировками! Но после дуэли. А сейчас терпи, Лешка, императором станешь…

***

В самой Ницце мы двигались по «зеленому» коридору, обеспеченному французами, по такому же коридору шли сквозь огромную приветствующую нас толпу, собравшуюся перед Свято-Николаевским собором. Перекрестившись, зашли в храм, и у меня сразу же сложилось впечатление, что я на родине — образа святых на стенах, запах горящих свечей, сводчатый потолок, иконостас, негромкие голоса певчих и едва заметный умиротворяющий фон, создаваемый батюшкой Владимиром, находящимся сейчас, если верить ощущениям, в районе алтаря.

Важный Святослав, обряженный по всем правилам, потратил на нас совсем немного времени, но меня потрепать по седым волосам все же успел, чем вызвал тихий восторг у окруживших нас простых прихожан.

— Царевич, — ко мне аккуратно протиснулся Кузьмин, — чуешь, как Вова плавненько работает?

— Да.

— Явно молитву читает… — Колдун замолчал на несколько секунд, а потом продолжил: — Надо будет тоже попробовать…

— А ты хоть одну молитву знаешь до конца? — хмыкнул я.

— Молитвослов возьму, — буркнул Ваня. — И для «Тайги» такую же тренировку устрою.

— Ну-ну…

А служба тем временем началась, и чем дальше она продолжалась, тем сильнее становилось воздействие отца Владимира на прихожан. Наблюдая со стороны за происходящим трезвым взглядом, я не мог отделаться от ощущения, что лично для меня подобное пока является чем-то недостижимым — огромная масса людей находилась в едином трансе, в котором отсутствовали злость, боль, зависть, тоска и нетерпимость, а были любовь, доброта, умиротворение, восторг и доверие! Еще через какое-то время я заметил и изменения в доспехах людей — они стремились к некоему среднему знаменателю, когда сильные и здоровые отдавали частичку силы и здоровья слабым и больным!

Твою же бога душу мать!!! Я тут со своим правилом выделываюсь, а в религиях все уже придумали до нас!

А батюшка Владимир продолжал с удивительным мастерством дирижировать настроением прихожан под чтение молитвы его святейшеством.

— Учись, царевич! — шептал сзади Кузьмин. — Это класс! Высший класс, царевич!

На обратном пути в Монако в «Гелике» Кузьмина стояла тишина — Прохор и Коля с Сашей молчали, отходя от действительно великолепной службы. Я же, пребывая в легком трансе, наблюдал за восстановлением доспехов воспитателя и братьев. Чуйка не обманула — никаких критических повреждений ни у кого не наблюдалось, просто все трое поделились малой частичкой силы и здоровья с нуждающимися. Ванюша оказался жадиной — ни в какой транс в храме он так и не впал и силу со здоровьем отдавать не собирался. Впрочем, как и я…

Всеми своими выводами я поделился с родичами, когда мы оказались в номере, чем, понятно, вызвал среди них нездоровый ажиотаж.

— Так это что получается, — возмущалась бабка, — я еще сильнее… постарела? Сходила, блин, на службу!

— Бабушка, — вздыхал я, — Господь велел делиться.

— Ты что несешь, Лешка? — нахмурилась она. — Быстро объясняй все с начала, но понятным языком!

Ведь хотел рассказать о своих выводах только родителю, Прохору и Ване, а тут такая засада! Пришлось объяснять еще раз, но более простыми терминами. Вроде успокоил…

Проводив родичей на прием, достал из холодильника бутылку красного, плеснул вина в бокал, отпил, с облегчением развалился на диване и достал телефон.

— Лесенька, добрый вечер! Соскучилась, душа моя?..

***

Утро следующего дня мне напоминало былые времена на Смоленщине — пробежка по пляжу, гимнастика Гермеса, упражнения на растяжку, душ и плотный завтрак. И все это под надзором аж трех «инструкторов»: деда Миши, Прохора и Вани. Надо было отдать должное князю Пожарскому — в обед он решил разнообразить мой спортивный, отвлекающий от вредных мыслей досуг, и челночный бег с гимнастикой Гермеса перемежались прыжками через лежаки, кувырками и отжиманиями. Весело было не мне одному — расположившаяся на пляже молодежь подбадривала меня изо всех сил, и дед Михаил все-таки разрешил пообщаться с друзьями, но не больше пятнадцати минут.

Оказалось, веселье молодежи было напускным — все, даже Виндзор и Гогенцоллерны, за меня искренне переживали.

— Отставить грусть-печаль! — улыбался я. — Все будет хорошо!

«Помогло» это мало, но хоть на лицах девушек появились улыбки…

Потом был обед в отдельном кабинете нашего ресторана, затем визит на «Звезду», где дед Михаил устроил показательную проверку боеготовности экипажа, в то время как мы с Прохором и Ваней расположились со спиннингами на носу яхты.

Вечером царственный дед в присутствии отца провел со мной «беседу», во время которой обозначил новые вводные, от которых я несколько обалдел:

— Деда, ты уверен? — хмурился я.

— Уверен, Лешка, — император демонстрировал полную безмятежность. — Твоей репутации это пойдет только на пользу.

— Моей репутации вообще все пойдет на пользу, — буркнул я.

— Так как?..

— Сделаю, раз так надо…

***

Бл@дь! Устроили, сука, пикник на свежем воздухе!

Мрачное настроение, преследующее меня с самого пробуждения, все никак не хотело отпускать, а эти опять шатры раскинули с баром, легкими закусками и огромными плазменными панелями, чтоб, значит, удобнее было дуэль смотреть! А уж сколько официоза напустили! Все царственные особы при параде — в костюмах и при галстуках, а внучек своих заставили явиться в платьях и шляпках! Только наши девушки были с непокрытыми головами, но тоже… в платьях.

Алексей, хватит заводиться! Еще рановато, можешь перегореть…

Я натянул улыбку и пошел приветствовать друзей.

Напряжение все же сказывалось — следующий час прошел как в тумане, вернее, организм все глубже вгонял себя в режим «Война» и плохо реагировал на неопасные источники раздражения. Ясность сознание приобрело, только когда мы с царственным дедом явились на обязательную процедуру попытки примирения. Секунданты с обоих сторон нас уже ждали — с моей стороны князь Монако, король Италии и король Франции, со стороны Савойского император Германии, король Англии и, вот неожиданность, папа римский.

Высказав, что примирение невозможно, мы уже собрались расходиться, как нас остановил Франциск:

— Господа, еще минуту вашего внимания. Довожу до вашего сведенья, что Ватикан никогда не признает результаты этой дуэли, потому что принц Романов однозначно будет использовать запрещенные приемы.

— Святой отец, — нахмурился дед, — вы что несете?

— Твой внук колдун! — Франциск вперил в меня указующий перст. — Это будет поединок не по правилам чести!

Деда затрясло, и пришлось самым вульгарным образом хватать его за руку:

— Дедушка, успокойся! — я сам еле сдерживался. — Ты же видишь, господин Сфорца, который сам далек от правил чести, решил вывести нас из себя перед самым поединком.

— Ты что себе позволяешь, Романов? — Франциск забрызгал слюной. — Да я тебя!..

— Дедушка, — пришлось еще сильнее сжать руку старшего родича, — ты на господина Сфорца не обращай внимания, ему голову ласковым французским солнышком напекло. Как бы удар не случился… с летальным исходом.

— Ты мне угрожаешь? — уже не так уверенно спросил Франциск.

— Как можно, господин Сфорца? И еще, если вы так хорошо осведомлены о моих… колдунских способностях, инстинкт самосохранения вам что, совсем ничего не подсказывает? А вдруг я вам приснюсь в кошмарном сне?

Все, готов — понтифик побледнел, а руки его затряслись, и совсем не от гнева.

— Еще раз позволите себе любое оскорбительное действие в отношении Романовых, — гнусно улыбался я, — и кошмар станет реальностью, господин Сфорца. Не смеем задерживать.