Бронетранспортёр выгорел почти полностью. Стоит теперь, весь чёрный, как судьба нашей планеты…
Внутри нет и не может быть ничего ценного, потому что боекомплект сдетонировал и вызвал пожар.
Вокруг рассыпаны стреляные гильзы от 30-миллиметровых снарядов, что свидетельствует о шедшем бое.
Перед ним сооружены баррикады, за которыми лежат кости в истрёпанных и изорванных лохмотьях, оставшихся от формы, экипировки и гражданской одежды. Если я верно понял по наличию обрывков джинсовой ткани, с этой стороны были ополченцы и полицейские.
«Они отражали атаку с запада», — понял я.
Мы зашли через восточный вход, потому что с западной стороны слишком много мин, среди которых есть те, с которыми лучше не связываться.
Уже понятно, что среди военных был какой-то ебанутый сапёр, видимо, обожавший свою работу.
По пути сюда мы вынуждены были обходить некоторые дворы, замысловато напичканные минами и растяжками.
Ронин сказал, что минирование — это верный признак того, что дела у военных шли печально. Так плотно укладывать мины во дворах и на наиболее вероятных маршрутах движения противника можно только в случае, когда понятно, что у противника больше живой силы и он точно будет наступать.
И мы уже убедились в том, что наступление было. Иногда во дворах встречаются отдельно лежащие кости рук и ног, обглоданные кем-то черепа в касках, а также уничтоженное взрывами личное оружие. Ну и воронок от взорвавшихся мин, в целом, по этим районам прямо очень прилично.
Я начинаю, понемногу, шарить в тактической тематике, потому что Ронин плохо на меня влияет, из-за чего у меня в голове начала складываться картина того, что происходило в городе.
Полагаю, что военные тщательно подготовились к обороне контролируемых районов, заведомо зная, что у противника больше живой силы и просто так отразить его наступление не удастся.
Ополчение и полиция, как и ожидали военные, пошли на штурм, причём лишь немногие из них напоролись на мины. Как мне кажется, если составить карту расположения минных полей, то можно будет увидеть отчётливый коридор, по которому военные «вели» вражеское наступление.
А когда враги добрались туда, куда пожелали военные, произошло истребление живой силы, возможно, артиллерией.
После этого они атаковали «Атоммаш», чтобы уничтожить остатки сил противника, но что было дальше — а вот без понятия даже…
— Вон там, — подсветил я место лазерной указкой.
Это мне Ронин подсказал — так оказалось гораздо удобнее.
— Что там? — прищурился Щека.
— Растяжка, — ответил я. — Фонарик сфокусируй.
Щека крутанул регулятор на светодиодном фонаре и навёл луч в указанное мною место.
— Вижу, — кивнул он. — Что там может быть?
— Сейчас узнаю, — ответил я. — Держитесь подальше и особо не разбредайтесь…
Аккуратно подхожу к растяжке и следую по тонкой рыболовной леске и обнаруживаю гранату РГД-5, примотанную к жёлтой ограде синей изолентой.
Следую к другому концу лески и вижу, что ставил профи. Там вторая граната, Ф-1, у которой уже извлечена предохранительная чека, но рычаг перевязан натянутой леской, на петлю. Стоит только перерезать леску, как петля ослабнет и освободит рычаг.
Это сделано специально против «умников», сразу же норовящих перерезать леску, чтобы быстро всё обезвредить.
Достаю из подсумка хранимую, как раз, на такие случаи чеку, прижимаю рычаг и вставляю её в УЗРГМ-2, после чего иду к первой гранате, на которой загибаю усики чеки и перерезаю леску.
— Плюс две гранаты, — сообщаю я Щеке и Лапше. — РГДха и Эфка!
— Домашний! — ответил Щека. — Красаучег! Бяу!
— Что это значит? — недоуменно спросила Лапша.
— Двойное вазелиновое проникновение! — сообщил ей Щека. — Бяу! Домашний…
— Ха-ха-ха!!! — заржал я.
— Что ты несёшь, Щека⁈ — нахмурилась Лапша.
— Три татушки, три та-та! — воскликнул Щека. — Вазелиновый шоколадный глазик…
— Простудился, что ли? — спросила Лапша.
— Это же легенда зэ бест! — возмущённо ответил ей Щека. — И я надеюсь, что он до сих пор жив! Охонь по блядскому хутору! Бяу!
— Ничего не понимаю… — покачала головой Лапша.
— И не надо, — усмехнулся я. — Держите.
Передаю Ф-1 Щеке, а РГД-5 Лапше. У меня своих гранат хватает.
Иду дальше вглубь этого монструозного цеха, ставшего последним полем боя маленькой гражданской войны.
Из этой битвы, судя по всему, кто-то вышел победителем — оружия нет, как и патронов. Только кости, гильзы, цинки и опустошённые магазины.
«А вот это надо брать», — решил я, склоняясь над оранжевым бакелитовым магазином.
Но я вовремя очухиваюсь и отступаю на метр.
— С пола ничего не брать, — напомнил я следующим за мной Лапше и Щеке. — Если тот ебанутый сапёр пережил бой, то с него сталось бы…
Раскладываю телескопический щуп и сдвигаю магазин. Но ничего не происходит. Наверное, я дую на воду, хотя я буду дуть, после того случая с чемоданом.
Аккуратно поднимаю магазин и рассматриваю его со всех сторон, после чего осторожно встряхиваю. Но никаких посторонних предметов внутри нет, поэтому можно считать, что это обычный магазин.
Пожимаю плечами и убираю магазин в свободный подсумок. Пригодится кому-нибудь.
— Всем стоять, — сказал я и указал лазером на очередную растяжку.
— Стоим, — ответила Лапша.
Подхожу к растяжке и быстро обнаруживаю двухсотграммовую тротиловую шашку с УЗРГМ-2.
И, как нетрудно догадаться, тут тоже продуман второй заряд, но этот аж на четыреста грамм. Если это сделал тот сраный сапёр…
Может быть, кстати. Военные, если не уверены, что здесь точно не закрепится враг, склонны портить местность всяким взрывающимся.
Обезвреживаю растяжку, извлекаю из шашек запалы и помещаю всё в рюкзак. Шестьсот грамм тротила, как с куста.
Я даже не думал, что так вообще можно, (1), но буду иметь в виду.
Дальнейший осмотр принёс мне только сложную ловушку с применением ещё 200 грамм тротила.
— Ну, тут он, конечно, изъебнулся… — пробурчал я и начал вскарабкиваться на стальную раму.
Неизвестный сапёр установил тротиловую шашку повыше, применив угловую растяжку. На другой стороне ничего нет, поэтому я спокойно срезал леску и снял шашку.
Этот дотошный мудак даже потратил время и закрепил на шашке скотчем четыре зиплока с гайками М5-М6.
А вообще, если бы ловушка сработала, это бы, буквально, оторвало башни всем в радиусе пяти-шести метров. И это не говоря даже о гайках, которые увеличивают дальность поражения десяти-пятнадцати метров. Хотя, я думаю, калечить такие гайки будут и на тридцати-сорока метрах…
Щека нашёл сломанный АКМ, ствол и цевьё которого изъело кислотой или чем-то ещё. Возможно, УСМ не пострадал, поэтому может сгодиться на запчасти.
Больше никаких ценных находок обнаружено не было. Победители собрали всё ценное и убрались отсюда. Танка, кстати, тоже нигде не видно, но ещё не вечер.
Смотрю на часы — почти полдень.
— Идём дальше, — сказал я.
Щека и Лапша выстроились колонной за мной, с интервалом пять метров, потому что таковы правила.
Переходим в следующий цех, посреди которого стоит здоровенный металлический корпус недостроенного ядерного реактора.
Тут тоже происходили ожесточённые боевые действия. Я сразу же увидел сгоревший Т-90, который погиб очень странно — правый борт его потёк металлом и застыл в таком виде.
— Это был КДшник, инфа сотка, — поделился своими мыслями Щека.
— Уверен? — с саркастической усмешкой спросила Лапша.
— Конечно! — не выкупил сарказма Щека. — А-а-а, ты меня стебёшь?
Лапша ничего не ответила.
Вижу признаки современной войны — нахожу пропеллер дрона. Наверняка, это был дрон-камикадзе. И он врезался в корпус реактора, возле которого, как я понимаю, кто-то находился.
Его цель, скорее всего, погибла, потому что на полу у корпуса запеклась и высохла большая лужа крови. Кто-то прямо основательно вытек на этом месте.
Надеюсь, это был КДшник, способный прожечь танк…
