"Фантастика 2024-158". Компиляция. Книги 1-31 (СИ) - Третьяков Андрей

— Вот ещё! Будет отец Мефодий голову ломать! — фыркнул в ответ мой друг. — Раз близнец добровольно сигму одевать не хочет, значит, воле Троих противится. Это, почитай, то же самое будет, что и твой побег. Заберут обоих близнецов, да ещё троих в придачу — всего и делов!

Между тем, первый из испытуемых, которого звали, судя по всему, Неклюй, нерешительно опустившись на колени перед шаром, осторожно коснулся его поверхности ладонями. Камень, в ответ, ожил, окутав руки юноши клубящейся зелёной дымкой.

— Как будто рентгеном просвечивает, — выдохнул я, зачарованный зрелищем.

Дымка между тем опала, втянувшись обратно в шар. Юноша убрал с него руки и поднял с помоста продолговатый предмен такого же зелёного цвета.

— Откуда он его взял? Не было же ничего? — Не поняв, повернулся я к другу.

— Трое дают, — пожал плечами в ответ тот. — Это баллот и есть. Сейчас он зелёный, но как положишь на чашу Йоки, либо почернеет, либо побелеет. Это уж как боги решат!

Тем временем, к шару по очереди подошли близнецы. Действие повторилось, и каждый из братьев также стал обладателем персонального баллота. Судорожно сжимая зелёные пластины в руках, трое юношей сгрудились напротив послушника, не сводя испуганных взглядов с сундука.

— Вот сейчас, ежели ряд с кем–то заключён, охотнику баллот и передают, — жарко дохнул мне в ухо Марк. — Прям как тебе в тот раз.

Мефодий, не спеша, коснулся шара, мгновенно погасив его, и бережно положил в сундук. Толпа вновь затихла, ожидая продолжения. Я уже привычно передёрнул плечами, сбрасывая с себя оцепенение. Послушник между тем достал продолговатый такого же зелёного цвета камень, который был настолько сплюснут, что походил на огромную оладью с надкусанными краями. Будущий жрец бережно, словно артефакт был из тончайшего хрусталя, положил кристалл перед собой и отошёл на парю шагов назад. Все замерли. Сначала ничего не происходило. Камень лежал неподвижно, словно обычный булыжник.

— Батарейки разрядились, что ли, — чуть не сорвалась с моих губ шутка, но я вовремя спохватился. Могут и по шее надавать. Вон как смотрят. Будто на икону. Камень между тем, очевидно, решив, что полежал достаточно, начал оживать. Сначала его поверхность начала странно пузыриться, словно и не камень это вовсе, а вода закипает. Впрочем, мельтешение пузырьков быстро прошло, уступив место пришедшему на смену голубоватому сиянию, хаотично то сжимающемуся, то разжимающемуся вокруг артефакта. Интенсивность колебаний стала нарастать, уже с трудом улавливаясь глазами и в какой–то момент вверх ударил столб света, образовав на высоте около метра над камнем, что–то вроде маленького, бешено вращающегося на одном месте смерча. Восторженный выдох и процедура падания на колени повторилась. Мысленно чертыхаясь, опустился и я. А что делать? Попал в волчью стаю — вой по–волчьи. А то за ягнёночка примут. И поступят соответственно.

— Чаша Ойки, — с придыханием шепнул мне в другое ухо Гонда.

Я оглянулся. В глазах моего друга отражался восторг и благоговение. Что же. Надо признаться, меня это зрелище тоже порядком впечатлило.

— Пришло время узнать волю Троих, — в голосе Мефодия проскользнуло нетерпение. Оно и понятно. Ему–то эта картина за время поездки по деревням наскучить успела, а в доме закуска стынет.

Наступило гробовое молчание. Десятки глаз напряженно всматривались в троицу испытуемых. Юноши нерешительно переглянулись между собой. Было видно, что подходить в чаше им очень страшно, но вдвойне страшно было сделать это первым.

— Первым будешь ты, Неклюй, — окончательно потеряв терпение, решил ускорить ритуал послушник. — И поспеши! Своим промедлением ты оскорбляешь Троих!

Темноволосый юноша вздрогнул, услышав своё имя, оглянулся на толпу, ища у кого–то из родичей поддержки и нерешительно подошёл к сияющей чаше.

— Не тяни, Неклюй, — подбодрил юношу староста. — Твоя судьба уже определена Троими. Она у тебя в руке. Положив баллот в чашу, ты лишь узнаешь, что тебе уже предопределили боги.

— Да, дядька Панас, — шмыгнул носом Неклюй. Его начало заметно трясти. Чувствовалось, что юноша с трудом держит себя в руках. — Я щас.

Неклюй протянул пластину к чаше, почему–то держа нетяжёлый на вид баллот двумя руками. Напряжение достигло предела. Несколько томительных мгновений, юноша боролся с собой, заставляя разжаться окаменевшие пальцы и, наконец, выпустил баллот из рук. Пластина опавшим осенним листком закружилась в голубом сиянии и медленно опустилась на камень. Оттуда с шипением повалил густой пар. Будто на горячую сковородку водой плеснули. Пластина исчезла из вида. Люди замерли до рези в глазах всматриваясь в голубоватое марево. И дружно выдохнули, переводя дух.

— Чёрный баллот то! Вон оно как! — Охнул один из мужиков.

Толпа оживилась. Кто–то радостно хохотнул, староста одобрительно крякнул, махнув уцелевшей рукой.

— Неклюй, сын Тихона чист перед Троими, — скользнул равнодушным взглядом по начавшему расплываться в широчайшей улыбке юноше Мефодий. — Да будет с ним их благословение!

Неклюй поклонился послушнику, затем десятнику и старосте, и быстро почти бегом соскочил с помоста в толпу. Раздались весёлые возгласы, поздравления, хлопки по плечу.

Видя удачу односельчанина, решился один из братьев. Довольно уверенно подойдя к чаше, юноша пошевелил губами, прочитав про себя коротенькую молитву и вытянув над чашей левую руку, разжал пальцы. Ещё один зелёный лепесток закружился в воздухе, плавно опускаясь на камень. С уже знакомым шипением баллот скрылся у его поверхности. Все вновь замерли, затаив дыхание. Несколько мгновений тишины и дружный выдох, больше похожий на стон. На поверхности камня отчетливо выделялось белое пятнышко. Послушник саркастически скривился, досадливо крякнул староста, где–то в толпе горько заплакала женщина.

— Как твоё имя? — строго спросил Мефодий у побелевшего как баллот на камне юноши.

Но тот, не сводя остекленевшего взгляда с чаши, похоже, даже не услышал вопроса. Над погостьем повисла напряжённая тишина.

— Назови своё имя, изгой! — рявкнул, начавший терять терпение, Невронд. — Забыл, перед кем стоишь, выкормыш стёртых?

— Степан он, господине десятник! — возбужденно откликнулся другой близнец, прижимая баллот к груди. — Как есть Степан!

— Ты узнал волю Троих, Степан, — раздражённо прошипел прямо в лицо неудачнику Мефодий. — Завтра поутру будь здесь, для совершения обряда.

Юноша, не сводя затравленного взгляда с чаши, механически передвигая ногами, двинулся к краю помоста.

— А как же! — всполошился, ещё не прошедший испытание, близнец. — Ну, это…. Сейчас бы ему стигму одеть надо, всеблагой отец! Он же потом ни в жись не сознается, что именно ему баллот выпал! На меня кивать будет!

— Видал, как глаза вылупил? — злорадно фыркнул Лузга, переминаясь с ноги на ногу. — У тебя Вельд такой же вид был, когда баллот белым стал, — он хотел ткнуть локтем в бок, но встретившись со мной взглядом, почему то передумал и повернулся уже к Марку. — А вдруг и вправду не сознается? Вот потеха будет!

— Чего уж тут весёлого? — тяжело вздохнул я. — Вон плачет кто–то. Мамка, наверное.

— Ничё. У неё второй остаётся, — и не подумал расстраиваться по этому поводу Лузга. — Причём такой же. На одного посмотрела, как будто обоих увидела!

— Может и вправду придержать до поры этого Степана, всеблагой отец? — озадачился между тем Невронд. — Как бы путаницы не было.

Неждан, продолжавший что–то лепетать вслед уже смешавшемуся с толпой брату, с надеждой покосился в сторону послушника.

— Неча, — зевнул в ответ тот. — Трое дадут — разберёмся, — и прикрикнул на оставшегося близнеца. — Чего встал, орясина? Мне что тут до утра стоять?

— А вдруг и второму белый выпадет? — поинтересовался я, с опаской.

— Неа, — энергично потряс мой друг головой. — Белый так часто не выпадает. Я вообще думал, что тут без изгоев обойдётся. Но выдать нагрешили перед Троими.

Брат неудачника очевидно думал так же. Во всяком случае, к чаше он подходил довольно спокойно. Быстрый взмах руки и пластина сброшена в чашу. То ли попав в какие–то воздушные потоки, то ли ещё что–то повлияло, но зелёный лепесток долго кружился над камнем, упорно не желая опускаться. Люди с затаённым дыханием следили за этим полётом, ожидая его конца. Наконец баллот коснулся поверхности камня. Близнец, казалось, прожигал взглядом поднявшиеся клубы пара. И первым увидел результат.