– Ты не думал о карьере исследователя Утгарда, юноша? – спросил, отдуваясь, низкий и круглый доктор Юрий Новак. – У тебя исключительно цепкий ум.
Каге, который одной рукой помогал расчищать обломки статуи, выпрямился. Вопрос застал его врасплох. Волосы лезли ему в глаза, и он сердито их откидывал.
– Я не думал об этом.
– Подумай. – Доктор Новак улыбнулся лихо закрученными усами. – Я оставлю тебе свой телефон, – он тут же нацарапарал в блокноте свой номер и протянул Каге. – Выбьем место при моей кафедре: будешь работать, послушаешь лекции свободным слушателем, а через годик, как подтянешь основные предметы, откроем для тебя программу по обмену.
– Доктор Новак тут важная шишка, – вмешалась Кайлах, не отрываясь от прибора, который до секунд вымеривал трещины. – Я бы не стала разбрасываться такими предложениями.
– Ну-ну, госпожа Дигди, какая шишка? – добродушно засмеялся Новак. – Пусть юноша сам решит. Сейчас, я так понимаю, он просто хочет вернуться домой в Хеймдалль.
– Я подумаю. Спасибо. – Каге сунул листок в карман, и вдруг Локи ощутила колючий приступ тоски, но поспешно отогнала его подальше.
– Эй, смотрите, что это? – раздался удивленный голос Даану откуда-то снизу.
Они работали в церквушке, рядом с которой произошла битва с Кадуком. Вода спала, и под жарким солнцем ее остатки испарялись, окутывая их влажным маревом. Кожа мгновенно покрывалась испариной, и Каге ерзал гипс по руке, так как под ним все чесалось. Тело Кадука давно унесли, но площадь все еще оставалась опасным местом с разорванным Утгардом. Когда они ввалились в алтарную часть, Даану указала плиту за ним, испорченную водой. Она шаталась, и сварта легко подцепила ее, используя доску от сломанной скамьи как рычаг, и сдвинула. Под ней скрывалась лестница.
– Это же! Быть не может! – бормотал Новак, с трудом протискиваясь следом за свартой.
Вода в крипту не затекла, воздух был сухим и спертым, поэтому фрески на стенах не испортились. Они изображали причудливо переплетенных змей и деревья. В центре крипты стоял каменный саркофаг, добротный и простой. Откинутая крышка валялась на полу, расколотая пополам. Хорошо сохранившаяся мумия была маленькой, в женской одежде. У изголовья лежал кусочек лобного украшения – серебряный обруч с листьями и ягодками-рубинами.
– Кто это? – спросила Локи, выглядывая из-за локтя Новака.
– Не могу сказать наверняка, но… венец! Вы же знаете легенду об Эгле и о том, что она сама убила своих детей? Так вот, она сломала свой венец и разделила на каждого. У них есть могилы, но тел там нет… Это может быть ее единственная дочь. Вот это находка! Вы явно приносите удачу! По легенде, омеловым венцом короновали когда-то первого императора Ванхейма. Будущий император стоял под деревьями, и ему на голову упало омеловое гнездо. Все посчитали это хорошим знаком и в итоге изготовили корону, напоминающую омелу – благословение самого Иггдрасиля, надежду на мир и процветание. Когда Ванхейм пришел в упадок и род императоров измельчал, корона исчезла. Хельхейм изготовили похожий венец, чтобы стать наследниками Ванхейма, но, увы, счастья это не принесло, только разочарование. Есть старое пророчество, что если найдется настоящий венец первого императора, то духи и люди поймут друг друга, север и юг поменяются местами, а Вседрево расцветет.
– Это хорошее пророчество, – заметила Даану.
– Не люблю пророчества, – поморщилась Локи. – Из тех, что я слышала, – ни одно не сбылось.
– Думаю, часть этого пророчества мы можем выполнить сами, – сказал Каге, взглянув на Новака. Он с улыбкой медленно кивнул.
– Вы двое, – буркнула Кайлах, указывая на Локи и Каге, – сходите наверх, там над крышей еще трещина. Один без руки, вторая без ноги – компенсируете друг друга. Новак, что делать с мумией? Даану, держи тут трещину и не выделывайся!
Локи громко фыркнула и утянула Каге под сердитые ругательства на свартаи. Они поднялись из подвала наверх, отыскали чудом сохранившуюся служебную лестницу, возле которой оторвало кусок башни. Наверху их встретило яркое закатное солнце; ветер нес запахи гари, цветов и болотной воды. Они быстро справились с трещиной и стояли на скате, рассматривая цветные крыши, проблеск реки, горы на севере. Кое-где еще вился дым от пожаров, многие дома были разрушены до основания, но в соседнем дворе кто-то уже развесил на веревку сушиться белье, а на дерево повесил гирлянды. Локи вдохнула полной грудью, обернулась к Каге, чтобы поделиться этой мыслью, но застыла. В его глазах стояли слезы, нижняя губа дрожала. Он попятился, сел, прислонившись к стене звонницы, и закрыл лицо рукой.
Локи на негнущихся ногах доковыляла и села рядом, и он опустил голову ей на плечо.
– Ее больше нет, – прошептал он. – Я… я…
– Ш-шш. – Локи обняла его за голову и уткнулась щекой в макушку.
Он давился слезами, содрогаясь всем телом и цепляясь за ее руку, обнимающую его голову, как за соломинку. Локи сама смаргивала подступающие к глазам слезы, держась из последних сил. Тихо, дрожащим голосом она просипела нараспев:
– Стоит на мысу
в обличье страшном
Волчья сестра.
Все же без жалоб
буду ждать
по всей охоте
Хель прихода.
Они долго сидели так, пока Каге не затих.
– Спасибо, что пришла за мной. – Это далось ему удивительно легко.
– Спасибо, что нашелся.
Он слегка фыркнул, и она поняла, что он будет в порядке.
– О! – Локи так резко выпрямилась, что Каге слетел с ее плеча, недовольно шипя сквозь зубы.
– Ты чего?
Локи вынула из уха сережку – птичью лапку – и протянула Каге.
– Я нашла это на дне твоего рюкзака. Извини, я все твои вещи перетряхнула, выбирать не приходилось.
Он шмыгнул носом и благоговейно принял сережку.
– Она обронила ее в день дуэли с отцом. Я все эти годы хотел отдать, но думал, что потерял… Теперь она вернулась и… думаю, я кое-что придумаю.
Он слегка улыбнулся и крепко сжал сережку в кулаке.
– Проколешь ухо? Лучше снова отрасти волосы, – посоветовала Локи, и Каге наградил ее таким уничижительным взглядом, что она расхохоталась до слез. Он несколько секунд хмурился, а потом тоже расхохотался, заразившись ее смехом. Локи никогда не видела, чтобы он так открыто смеялся, откинув голову назад. И от того, что видела его таким свободным, захватывало дух.
Они уставились друг на друга. У Локи сильно заколотилось сердце и вспотели ладони. Это было какое-то новое чувство, но она не поняла, что это.
– Эй вы, чего застряли? Прохлаждаетесь тут, пока я работаю? – рявкнула Даану снизу.
Каге неохотно поднялся, недовольно хмурясь. Выглядел он при этом раздосадованным и будто смущенным.
– Не понимаю, почему ты позволяешь ей так командовать?
– Ворчание – это огромная часть ее очарования, поверь, – Локи встала следом, морщась от боли в лодыжке. – Постепенно привыкаешь и уже жить не можешь без постоянных замечаний. Иногда полезно иметь такую подругу.
– Что ж. Думаю тоже завести себе сварту. Что они любят?
– Красивые платья, язвить и свободу.
* * *
– Что это ты делаешь? – спросила Локи, заглядывая Ки через плечо.
Турс сидел за рассохшимся от времени столом, обложенный словарями, справочниками и мелко исписанными заметками листами. Он пытался печатать на старенькой машинке, но у нее западала буква «о» и отсутствовала буква «к».
– О, ас! – подпрыгнул Ки. Взъерошенный, с горящими глазами, он явно был одержим новой идеей. – Пытаюсь привести в порядок свой очерк.
– Очерк? – Локи присела на краешек стола. – О чем?
– О наших приключениях, конечно! – Он выудил из груды беспорядка блокнотный листок с датами и вручил Ангейе.
– Это же даты! – удивилась Локи. – Где и когда мы были!
