Ознакомительная версия. Доступно 284 страниц из 1416
– Ваши опасения вполне оправданны… Не спорю, совсем недавно драконы предпочитали кушать надоевших певуний, но исследования нашего лучшего ученого – неподражаемого Гроссешланге показали, что поедание людей повышает уровень плохих веществ в драконьей крови, ведет к закупорке сосудов и, как следствие, к снижению продолжительности жизни и скорой смертности. К тому же волосы, зубы и некоторые кости не перевариваются, ранят кишечник и ведут к язве.
Двуглазка упала в обморок.
– Вот видишь, чешуйчатый садюга, что ты наделал? – напустился на ящера солдат. – Девушку уже от твоих слов с ног валит, а ты хочешь, чтобы она у тебя жила!
– Но я аккурат переходил к самому важному! – запротестовал трехголовый меломан. – Главное, мы теперь не обижаем певиц, а обмениваемся ими! Их жизнь идеальна. К их услугам – лучшие наряды, пища и книги. Они даже завели утренний клуб, где собираются и общаются.
– Ладушки. – Коля хлопнул в ладоши. – Тогда, пока милая дама в отключке, скажи мне как самец самцу: ты понимаешь, что ей необходимы муж, дети и все такое прочее?
– Конечно! Девушка, изъявившая желание вернуться к людям, вправе уйти, когда захочет.
– Я согласна! – Двуглазка подскочила, будто на пружинах.
«Вот, блин, актриса малых и больших театров! В обморок она упала…» – мысленно восхитился Лавочкин.
– Я счастлив! – восхищенно взревел дракон. – Пойдем, я покажу тебе башню!
– Не так прытко! – Солдат заставил ящера поморщиться.
– Ну что еще?
– Хочу убедиться, что девушку не надули. А то, знаете ли, всякое бывает. Пообещают, мол, топ-моделью сделаем, а сами на панель выталкивают.
– Боюсь, не понял смысла. – Дракон нахмурился от умственных усилий. – Но суть ухватил. Вы хотите удостовериться в моей честности и… переночевать.
– Да – по обоим пунктам.
– Тогда милости прошу, – пригласил ящер. – Буду рад принять у себя богатыря и мастера плевка.
Коля удовлетворенно отметил, что его подвиг с выбиванием драконьего глаза не забыт.
Башня действительно оказалась золотой. Высотой примерно с восьмиэтажку, она не достигала и половины роста местных дубов. Башня стояла на укромной поляне. На самом верху располагалась смотровая площадка, с которой и должна была выступать Двуглазка.
Девушку дракон поселил в верхних покоях, Лавочкина разместил в нижнем флигельке. Разрешил завести коня в коридор. Пояснил:
– А то ночью мои собратья съедят. Кони очень вкусно пахнут, хотя еще вреднее человечины. Но вы, люди, тоже много гадости едите и пьете, посему, Николас, не ухмыляйтесь.
Пока солдат и Двуглазка расселялись, дракон слетал к друзьям и пригласил их на вечерний концерт. В сумерках певунья исполнила несколько песенок. Ящеры в восторге бисировали и вызывали девушку на поклоны.
Она спустилась в покои, лучась от эйфории. Коля поздравил Двуглазку с успехом.
– Знаешь, я за тебя спокоен, – добавил он. – Поживи тут, позанимайся любимым делом. Благодетель твой вроде бы неплохой, хоть и склизкий. В общем, счастья тебе!
– Спасибо, Николас!
Девушка повисла на шее солдата, целуя его в щеки. Он покружил ее по комнате, поставил на ноги.
– Спокойной ночи.
И ушел, подмигнув огромному драконьему оку, подглядывавшему за этой сценой в окно.
Потом Лавочкин лежал в мягкой постели, млея от удовольствия. В ночи полыхало драконье пиротехническое шоу, но читать новости парню не хотелось. Он посмотрел на стену, где не было окон. Взор задержался на волшебной картине с движущимся изображением: вороная лошадь бежала на фоне длинного серого дома с большими окнами. Изумительный галоп приковывал взгляд. Фактически кобыла оставалась на месте, то опускаясь, то поднимаясь и перебирая ногами, а окна двигались ей навстречу. Правда, иногда лошадь вдруг замирала на самом излете, окна останавливали бег. Но через несколько секунд все снова оживало.
Коля даже вылез из-под одеяла и приблизился к полотну, держа в руке свой волшебный фонарь. Залюбовался.
– Нравится? – вкрадчиво спросил бархатистый голос.
– В целом, да, – ответил Лавочкин. – А вы кто?
– Я дух картины. Демиург, заставляющий нарисованное двигаться. Меня зовут Бильдгейст [41].
– Билл Гейтс?!
– Не имею чести знать такого. Не отвлекайся. Тебе нравится картина?
– Да, я уже ответил.
– А хочешь, я ее изменю?
– Ну, вообще-то… – Коля собирался вернуться в постель.
– Не стесняйся! – великодушно протянул голос. – Але оп!
Теперь вместо лошади бежал бегемот. Изящества явно поубавилось.
– Хм, с кобылой было лучше, – сказал солдат.
– А чего бы ты хотел? Слона, журавля, бурундука?..
– Не знаю. Какого-нибудь неведомого зверя.
– Ха! А что значит «неведомый зверь»? Я так понимаю, есть этот зверь или его нет, никому не ведомо. Ну, и кого мне рисовать?
– Я не просил никого рисовать.
– А кто просил?
– Да вы сами начали…
– Нет-нет-нет. Ты заинтересовался, засмотрелся, сказал, тебе нравится, и захотел посмотреть, на что я еще способен. А потом совершенно неожиданно принялся издеваться, отпуская шуточки про неведомого зверя.
– Вы не так поняли…
– Ах, это я дурак?
– Ну не я же!
Картина мгновенно почернела. Будто телевизор выключили.
– Вот тебе и черный квадрат, – вздохнул Лавочкин и подошел к окну.
В небе царили всполохи драконьих факелов и почти полная луна.
– О, завтра полнолуние, – отметил парень.
Ему вдруг прострелило поясницу.
– Елки-ковырялки, так и простыть недолго!
Он вернулся в постель, шлепая по полу босыми ногами.
В теле растеклась ломота наподобие той, что бывала у Коли перед простудой. Точнее, так простуда давала о себе знать. «Неужели завтра будут жар, сопли и кашель? – в отчаянье подумал солдат. – Убийственно не вовремя!»
Ломота потихоньку утихла. Лавочкин провалился в колодец сна, откуда вынырнул живым и здоровым.
Распрощавшись с драконом-меломаном, парень пошел дальше (к сожалению, ночью, под шумок, коня все-таки кто-то сожрал, высосав из коридора башни, как моллюска из раковины).
– А что, Колян? – рассуждал рядовой, шагая по травяному берегу. – Река приведет тебя к водопаду, а там Палваныч, Страхолюдлих с гномами и, черт бы его побрал, Барабан… А поболтало тебя на славу. Может быть, не слишком резвое начало, зато к концу и без знамени кое-что начало получаться. Вот девчонку пристроил опять же… Все у тебя получится!
Глава 27.
Самый гуманный суд в мире, или Белоснежка собственной персоной
Палваныч отступал к кустам, стараясь не смотреть в глаза дракончика.
– Аршкопф, – позвал прапорщик.
Черт возник чуть в стороне.
– Сделай что-нибудь с этой наглой тушей, – попросил Дубовых.
– Не могу, товарищ прапорщик. – Бесенок вздохнул. – Это же дракон, священное магическое животное. Мои ухватки на него не действуют. Более того, он меня не видит и не слышит…
– С кем это ты говолишь? – Дракончик озадаченно захлопал веками.
– Я бешеный, – нашелся Палваныч. – Кто меня ест, сам с ума сходит.
– Длаконы от писси не залажаются.
– Гы, «от писси не залажаются»… – пошло передразнил прапорщик.
– Обизусь, – нахмурился трехголовый детеныш, поднося рыло к самому носу Дубовых.
– На обиженных воду возят.
– Не дразните его, – посоветовал черт. – Их обижать нельзя.
– Вот еще!
Прапорщик положил ладонь на лоб дракончика и оттолкнул его голову.
– Ах, ты толкаисся?! – завопил детеныш, плюхнувшись на задницу.
Землю тряхнуло.
Палваныч попятился еще на три шага.
– А-а-а! – коротко крикнул зеленый малыш.
И тут же где-то в лесу раздался рык: плач детеныша был услышан.
Над деревьями пронесся массивный дракон.
– Что я говорил? – шепотом сказал Аршкопф. – Обиженный ящеренок – это гарантированное несчастье! Сейчас тут будет фестиваль разъяренных монстров.
Ознакомительная версия. Доступно 284 страниц из 1416
