На пороге мира - Француз Михаил "Миха Француз"

— Кашим нестабилен, — напомнил Семечкин.

— Вот и стабилизируется: массовые убийства — его любимое занятие. Так пусть развлечется, пар выпустит, если они рискнут повторить попытку. Кашим как раз сейчас должен быть о-о-очень злым.

— Ты уверен, Лёнь? — уже около истребителя спрашивал Иван. — Ты же вчера на другой машине тренировался. Уверен, что стоит без подготовки? Я ведь, так понимаю, что этот бой важен для тебя.

— Да, какая разница, второй или третий? Сейчас по кружочку с Асией Нтинной дадим перед началом, как раз хватит с машиной познакомиться.

— Все равно, не нравится мне это, — покачал головой Иван. — Как вы вообще-то летали вчера на неисправных истребителях?

— Пронесло и ладно. Третий то с восьмым исправны, вот на них и потанцуем!

— Я смотрю, ты повеселел даже, — заметил Иван, глядя на полубезумную улыбку и лихорадочный блеск в глазах Леонида. — Ожил.

— Бой. Все что у меня осталось в жизни — бой. Я рожден для боя и это все, что я действительно хорошо умею. Это то, что делает меня живым. Бой с сильным противником. А она — очень сильна, хотя так и не скажешь…

— Ты пьяный что ли? — принюхался Иван, уловив знакомые нотки в воздухе.

— Не обращай внимания, меня алкоголь не берет, как и любая другая наркота — последствия обучения в контрразведке.

— А пил тогда зачем? Если не берет?

— Для храбрости, — ухмыльнулся Леонид. — Как в древности: сто грамм перед боем. Традиция, — пожал он плечами.

— Что-то ты мне все больше не нравишься, — покачал головой Иван. — Ну, всякое в жизни случается, умерла — бывает. Ты-то живой, значит жизнь продолжается. Встретишь еще свою единственную!

— Вань, давай после боя поговорим, а? Не порть мне настроения? — скривился Леонид. Потом запрыгнул в кабину и натянул на голову шлем. — Дождик, дождик, хватит литься…

— …Лёня хочет веселиться! — закончил за друга Наследник Императорского Престола.

— Именно! — рассмеялся Леонид и подал команду на герметизацию кабины. Затем корпус засеребрился активированным ферритом.

— Удачи, парень… — тихо сказал Иван вслед удаляющемуся к шлюзовой камере Универсалу. Второй такой же синхронно двигался по восьмой пусковой дорожке.

— Центр, я Птичка-3, в шлюзовой камере, готов к старту!

— Птичка-3, давление в шлюзовой камере выровняно с наружным, открываю переборку. Можете стартовать.

— Стартую!

— Центр, Птичке-8, я в шлюзовой камере, готова к старту.

— Птичка-8, давление выровняно, открываю переборку, можете стартовать!

— Стартую!

— Птичка-8, Птичке-3: пару кружочков для разминки?

— Птичка-3, Птичке-8: согласна.

Два Универсала пошли на облет станции, давая возможность пилотам слегка привыкнуть к машинам. Шли красиво, ровно, крыло в крыло.

— Птичка-8, на счет восемь расходимся, — прозвенел в эфирн лихорадочно веселый голос Жестянкина.

— Птичка-3, почему не на три?

— Потому, что девушкам надо уступать, а ваш номер восемь, вот и на восемь!

— Дурацкая причина, — хмыкнула Валаньева сердито. Но чувствовалось, что азарт уже начал захватывать ее, вытесняя все остальные эмоции.

— Раз!

— Бог с тобой, засранец!

— Два!

— На восемь!

— Три! Четыре! Пять! Шесть! Семь! Восемь!!! — на счет «восемь» прозвучавший в эфире, два истребителя резко разошлись в противоположные стороны и начали стремительно набирать дистанцию.

— Начали! — прозвучала команда Валаньевой. И машины пошли на сближение, начиная свою карусель.

Сначала пилоты пытались зайти стандартно, заученными маневрами, выполняя их безукоризненно красиво и точно. Как-то так сразу пошло, что инициативу атакующей стороны взяла на себя Птичка-8, пилотируемая Валаньевой. Птичка-3 же уворачивалась, изворачивалась, изредко выходя на острые неожиданные контратаки. Пилотирующий ее Жестянкин, словно бы заманивал Птичку-8, играл с ней. Заводил и раздувал искру азарта до уровня всепоглощающего пламени.

Анастасия Константиновна уже и забыла из-за чего все началось. Забыла обиду, забыла злость. Она увлеклась этим боем, этим танцем. Остался только душевный подъем, жгучий, бурлящий азарт и этот суперверткий, непредсказуемый Универсал, который никак не хотел попадать в перекрестье прицела тяжелых ротерных лазерных установок или в систему наведения на цель ракет. Чуть-чуть, совсем немного, почти… Палец лежал на кнопке открытия огня, готовый нажать ее и никак не нажимал, хотелось выстрелить наверняка, выпустить учебную очередь ровно так, чтобы условно «на куски», чтобы безоговорочная победа. Вот-вот сейчас, сейчас, сейчас!..

Элементы становились все сложней и сложней, скорости нарастали, становилось уже трудно следить за ними даже при помощи обзорных экранов и контрольной техники.

Танец действительно был захватывающим. Настолько, что увлеченные наблюдением люди не замечали вышедший из-за планеты легкий авианесущий крейсер Альянса до тех пор, пока он не произвел залп по автоматическим оборонительным орудиям станции.

В этот момент бешенные истребители прыснули в разные стороны друг от друга, словно облитые водой кошки и синхронно развернулись в сторону крейсера.

— Что происходит?! Почему он атакует?! У нас же мир с Альянсом! — раздался испуганный голос Валаньевой в эфире.

— Это покушение на сына Императора!! — в том же эфире раздался голос полковника Сонина. — Всем защищать Наследника Императорского Престола!!!

— Чем защищать-то?!! У нас учебные Универсалы! Учебные!! — раздался панический голос Валаньевой в эфире. А из шлюзовых отсеков крейсера уже выходили шесть истребителей: два звена, полный состав.

— Отставить панику!! Настя, возьми себя в руки! У нас с тобой по полному БК и реактор на Максималке! Мы хоть до утра с ними танцевать можем! — раздался голос Жестянкина в эфире.

— Какой БК?! Ты спятил?

— У тебя индикация сломана. Нажми на гашетку, если не веришь! — прозвучал голос Леонида.

Анастасия Константиновна послушно, не сообразив еще до конца, что происходит, вдавила кнопку. Тут же в сторону крейсера ушла короткая очередь из роторного лазера. Точнее в сторону одного из истребителей противника, поскольку, не отойдя толком от боя с учеником, девушка автоматически поймала в перекрестье прицела ближайшую машину, вышедшую из чрева крейсера, при развороте в их сторону.

И их осталось пять против двоих. От лазерной очереди, уже наведенной на цель, невозможно увернуться. Можно только не дать навести прицел.

«Трешка» тоже не медлила. Синхронно с «Восьмеркой» тоже произвела очередь по ближайшему к себе истребителю противника очередь, но при этом еще и навел на второй ракету, тут же ее выпустив.

Так что осталось их не пятеро, а трое.

— Что ж, — прокричал в эфир, уже выполняя маневр уклонения от опомнившихся Универсалов противника, — Карту внезапности мы разыграли не плохо.

— Боже правый! Господи-боже!!! Откуда у меня БК?!! — кричала в эфир Валаньева, также уворачиваясь от палящих почем зря истребителей противника. Но после десятиминутного боя с учеником, пилоты этих машин казались ей кривыми паралитиками.

Но их все равно было на одну больше, что немного уравнивало шансы. И создавало проблемы.

— Потом подумаешь об этом! Настя, оставляю их на тебя!!! Я беру большого плохиша! — прокричал в эфир Жестянкин.

— Ты с ума сошел!!! У него же одних ПКО-орудий двадцать восемь штук!

— Не переживай, Насть! Следи за своими! — рассмеялся Жестянкин. А потом переключил передатчик на общепринятый международный открытый канал. — Яху!!! МНЕ ДАЛИ ПОРУЛИТЬ!!!

Резанула по нервам всех, кто ее услышал, знаменитая фраза «Психа из Меконга». И пробрало тоже всех. Даже пилоты истребителей на пару секунд выпали из реальности, за что один из них тут же и поплатился, сбитый очередью из роторного лазера «Трешки».

— Прости, Насть, он стоял удачно. Остальные твои, — рассмеялся Леонид в эфире.

— А мы по локоть закатаем рукава!

А мы Чикаго расхуярим на дрова… — начал орать в эфир Леонид, закладывая дикие виражи по курсу к шлюзовым камерам крейсера.