Летающий разведчик совершает хаотичные рывки в разные стороны, стремясь выйти из зоны действия неизвестного оружия, быстро разрушающего ещё недавно четкие и не допускающие двойных толкований алгоритмы, которыми он всегда руководствовался. Помогает это слабо, а точнее, не помогает никак. С каждой секундой маневры дрона становятся всё менее осмысленными, и наконец, совершив очередной разворот с пикированием, он с приличной скоростью врезается в грунт, подняв фонтан земли и прелых листьев.
— Мой выход, — отдает сам себе команду Кан и из укрытия выпрыгивают два ремонтных дрона, обвешанных навесными блоками дополнительного оборудования.
Вся боевая техника и стационарные огневые точки укрепрайона уничтожены, так что стрелять по нашим ремдронам некому, если не считать изрядно закопавшегося в землю летающего разведчика кибов, но ему сейчас явно не до этого. И всё же операция лишь на первый взгляд кажется идущей строго по плану. Удерживать в пассивном состоянии частично взятого под контроль робота мне становится всё труднее. Стоит мне прекратить нажим, и искусственный интеллект дрона быстро придет в себя.
Режим обостренного восприятия активно высасывает силы, и даже получаемая от Шелы энергетическая подпитка не решает эту проблему полностью. К тому же я чувствую, что ей сейчас тоже очень непросто. Ладони Шелы сжимаются всё сильнее, и у меня возникает ощущение, что она из последних сил цепляется за меня, чтобы не упасть.
— Кан, быстрее! — я с трудом выдавливаю из себя слова. — Больше минуты мы его не удержим.
— Минуты не хватит… — в голосе инженера я слышу растерянность. — Держите его, сколько сможете.
Ремдроны уже на месте. Их манипуляторы быстро выдергивают летающего робота кибов из-под слоя грунта и начинают вскрывать его тонкую броню, чтобы добраться до технических портов. Действуют они предельно оперативно, не совершая ни одного лишнего движения, но я чувствую, что мои возможности уже на пределе, и организм вот-вот самопроизвольно вывалится из режима обостренного восприятия.
— Не могу больше, — тихо шепчет Шела, и, судя по её голосу, она сейчас просто потеряет сознание.
— Не раскисай, подруга, — звучит рядом со мной напряженный и вместе с тем слегка ехидный голос Ло. — Так я и знала, что ничего вы без меня не сможете.
На мое плечо ложится ещё одна теплая женская ладонь, а вторая накрывает сверху левую руку.
— Держим этого засранца, — жестко приказывает Ло, явно ничуть не сомневаясь, что своими действиями сможет нам помочь. Ну, или очень достоверно изображая эту уверенность. И, что интересно, она оказывается права.
В меня вливается новая порция энергии, и уже почти потерявший стабильность поток силы, рвущийся через жезл демона к разведчику кибов, вновь обретает четкую структуру.
— Мне нужно ещё секунд сорок, — сообщает Кан. — Ремдроны уже закачивают в вычислитель разведчика новую прошивку.
Похоже, у Кана действительно всё идет без сбоев. Во всяком случае, я отчетливо чувствую, как слабеет сопротивление искусственного интеллекта робота кибов. Похоже, он теперь вынужден сражаться на два фронта, что в его текущем состоянии более чем непросто.
Ладони Ло соскальзывают с моей руки и плеча, а сама она медленно сползает на пол нашего укрытия. Хорошо, что её успевает подхватить Тапар, хотя удержать совсем не миниатюрную десантницу, облаченную в боевой скафандр, ему очень непросто.
Судя по всему, потеря сознания — обычное дело после первого прямого контакта с темной энергией. Дополнительная подпитка моего источника силы прекращается, но это уже не столь важно — сопротивление трофейного дрона уже практически не ощущается.
— Есть! — в голосе Кана я слышу неприкрытый восторг. — Он наш!
Последние слова инженера я понимаю уже с трудом. Организм выпадает из режима обостренного восприятия в обычную реальность, и меня скручивает таким приступом слабости, что я валюсь на пол рядом с Ло, успев лишь слегка придержать, совершенно обессилевшую Шелу, тоже явно неспособную устоять на ногах. Моих сил на это не хватает, но Шеле вновь успевает помочь Тапар.
— Вы там как? — обеспокоенно спрашивает Кан, оставшийся в одиночестве на нашей базе в Каиновой чаще и руководивший дронами дистанционно.
— Бывало и лучше, — с трудом отвечает Шела, умудрившаяся всё-таки остаться в сознании.
Разграблением нижних ярусов укрепрайона Кану и Тапару приходится заниматься без нашего участия. Впрочем, при таком количестве ремдронов и инженерных големов эта задача не выглядит столь уж сложной. Количество трофеев быстро растет, но из-за небольших размеров разгромленного укрепления кибов их всё же меньше, чем обычно. Впрочем, захваченный и перепрошитый летающий диск по своей ценности явно превосходит всю остальную добычу.
Ло приходит в сознание часа через три. Наверное, её можно было бы привести в чувство и раньше, но никакого смысла в применении форсированных методов не просматривается. Десантница открывает глаза, слегка хмурится и задумчиво смотрит на нас с Шелой.
— Охотник, что происходит? — с подозрением спрашивает меня Ло. — Что с моей левой ладонью? Очень странное ощущение. Какой-то непонятный зуд, но не на поверхности, а как будто внутри, под кожей.
Глава 4
Новый Гданьск, как и довоенный город, в честь которого он был назван, находился на берегу Гданьского залива Балтийского моря. В нескольких километрах к западу от него начиналась обширная серая пустошь, возникшая почти в самом начале Чужой войны на месте орбитального удара по предшественнику нынешнего Гданьска. Оружие тайкунов, стершее город с лица земли, по какой-то случайности пощадило часть деревни Стегна. Её уцелевшие дома и стали основой нового поселения, возникшего здесь после войны и получившего имя Новый Гданьск.
Именно здесь состоялась встреча начальника генерального штаба Королевства Польского Матиуша Трембицкого с делегацией северян, состоящей из трех генералов, представлявших небольшие условно независимые территории, лежащие к северо-востоку от польских земель по берегам многочисленных заливов Балтийского моря. На взгляд Трембицкого, независимыми они оставались лишь по странному недосмотру нынешнего русского императора и его предшественников. Ну и по великой милости польских королей, естественно. Тем не менее факт оставался фактом, и не использовать этот ресурс против опасного восточного соседа было бы глупо.
Зыбкость своего положения понимали и сами северяне, поэтому на союз с Королевством Польским они пошли достаточно охотно, особенно после того, как до них добралась информация о том, что шляхтичам собираются помогать франки и бриты.
Генерал Трембицкий смотрел на своих коллег из северных земель с тщательно скрываемым пренебрежением. До Чужой войны их владения назывались прибалтийскими республиками, но позже их немногочисленных уцелевших обитателей стали называть просто северянами. Наверное, потому, что дальше, по северному берегу Финского залива и по всему побережью Ботнического залива, после ударов чужих никто не выжил, а если там кто-то и остался, от них очень давно не было никаких вестей.
Впрочем, Трембицкий отдавал себе отчет в том, что эти лимитрофы могут принести некоторую пользу. Как минимум, они способны на какое-то время отвлечь на себя некоторую часть русской армии, которую сейчас лихорадочно пытается собрать император Богдан Клещеев, так что к представителям северян стоило проявить хотя бы минимальное уважение.
— Ясновельможный пан Трембицкий, — обратился к генералу представитель Рижско-Лиепайского независимого графства. — К сожалению, мы пока не располагаем точными сведениями о численности и боевой мощи русской армии, что заставляет моего сюзерена сомневаться в целесообразности начала нашего общего наступления без должной подготовки и разведки. К тому же погода сейчас ещё довольно неустойчива, и это может замедлить наше продвижение сильнее, чем сопротивление русских. Уверяю вас, граф Озолиньш ненавидит восточных варваров не меньше, чем ваш всемилостивейший король Сигизмунд четвертый, но он бы хотел знать, в чем смысл такой спешки?
