"Фантастика 2025-76". Компиляция. Книги 1-35 (СИ) - Стоев Андрей

— Я про бег заговорила, — фыркнула она.

— На самом деле я про Лапу хотел спросить. Не могу понять, за что она на меня крысится — я ей вроде никак дорогу не переходил. Что её не устраивает?

— Ну, мы с ней это не обсуждали, — задумалась Алина. — Так что наверняка ничего сказать не могу. Кое-какие догадки у меня есть, но это просто предположения.

— Хотя бы предположения, — вздохнул я. — А то я уже не понимаю, как к ней подойти. Может, действительно ей в табло настучать? Лена с ней вроде нашла общий язык таким образом.

— Подружиться с ней хочешь?

— Не то чтобы подружиться, просто какие-то нормальные отношения завязать. У нас с ней кое-какие общие дела есть, и мне не нравится, что она на меня волком смотрит.

— Общие крокодилы, что ли? — захохотала Алина.

— Какая разница, что? — с досадой сказал я. — Сегодня крокодилы, завтра какие-нибудь бегемоты. Но вот как-то не выходит у нас быть нормальными партнёрами.

— Ну, как мне кажется, — с некоторой неуверенностью сказала Алина, — причина в том, что вы с ней слишком разные. С нашей точки зрения, она ведь просто окаменелость. Лапа, конечно, к нашему времени как-то приспособилась, но она выросла совсем в другом мире, и это сказывается. Во-первых, судя по некоторым оговоркам, она из очень бедной семьи, возможно, даже из семьи холопов. Неспроста ведь она в поволье пошла, на самом деле ей пришлось. А кто ты, Кеннер? Ты ведь, по сути, верховой боярин из золотых поясов [380]. Как она может к тебе относиться, и как может тебе доверять?

— Я, кажется, своё положение не выпячиваю, — хмуро возразил я.

— Не выпячиваешь, — согласилась Алина. — Но она тебя всё равно воспринимает именно так, для неё пропасть между вами никуда не девается. Она же с детства так воспитывалась, это мгновенно не уйдёт.

— Но с тобой-то она ладит, а ты ведь тоже в Совете Лучших заседаешь.

— Вот только ты забыл, что голос у меня там совещательный, — хмыкнула она. — Что-то обсуждать я могу, а вот голосовать права не имею. Я, конечно, не из низов общества, но в отличие от тебя, в новгородскую госпóду не вхожу. Это всё было во-первых. А во-вторых, ты очень продуманный делец, Кеннер, а наша Лапа — девчонка простая, и ей все эти отношения «ты мне — я тебе» довольно чужды.

— Что не помешало ей нормально так с меня содрать, — недовольно заметил я.

— За твоих крокодилов? — засмеялась Алина. — Ну, девушке ведь надо на что-то жить. Но я имела в виду немного другое. Я же давно за тобой наблюдаю, и за последние годы ты очень сильно изменился. Ты постепенно становишься умелым дипломатом и жёстким дельцом. В тебе начинает чувствоваться стальной стержень, ты порой очень сильно давишь волей. Даже я иногда это чувствую.

— Не уверен, что рад о себе такое слышать, — грустно сказал я.

— Это естественный процесс, Кеннер, — мягко сказала Алина. — Ты глава сильного семейства, от тебя зависят многие тысячи людей, ты просто не можешь быть лапочкой. Но при этом ты всегда ведёшь дела открыто и честно, и за это тебя уважают. Уважают даже больше, чем ты думаешь, и даже люди, которые тебя не любят. Но возвращаясь к Лапе — она всё это хорошо ощущает и не может разговаривать с тобой как равная. Она чувствует себя нижестоящей и от этого злится, понимаешь?

— Но и ты ведь тоже не лапочка, Лина, — указал я. — Достаточно посмотреть, как ты всех здесь построила.

— Я просто гораздо старше тебя и лучше умею лицемерить, — усмехнулась она. — И тебе тоже надо бы этому поучиться — людям недостаточно того, что ты с ними ведёшь дела честно и стараешься, чтобы эти дела были взаимовыгодными. Научись казаться мягче, когда жёсткость неуместна. А насчёт того, что я кого-то построила — ты не замечаешь, как ты сам здесь всех построил? А ведь ты, в отличие от меня, не руководитель экспедиции, а простой студент.

— Я? Всех построил? — поразился я.

— Ты, кто же ещё? — засмеялась Алина. — Я уверена, что Менски тебе ни слова не сказал, когда ты нарушил прямой приказ руководителя экспедиции и совершенно нагло отстал от своей группы — так?

— Так, — признал я. — Но опять возвращаясь к Лапе — можно как-то всё-таки найти с ней общий язык? Можешь что-нибудь посоветовать?

— Общайся. Покажи, что ты достоин доверия, и она постепенно оттает. Иначе, наверное, никак.

— Ясно, — вздохнул я. — А про ящеров ты можешь поподробнее рассказать?

— Нет, Кеннер. Лапа что-то говорила про соборную душу и прочую такую муть, но я в это вообще не вникала. У нас Гана такую заумь любит, а мне достаточно того, что мы с этими ящерами не встретимся.

Я вернулся на своё место. Когда я обгонял Генриха, он опять с сомнением посмотрел на меня и снова промолчал. Не думаю, что слова Алины насчёт «всех построил» правильно описывают ситуацию, но какая-то доля правды в её словах и в самом деле есть. Я не стал останавливаться на своём месте, а продвинулся чуть дальше, поравнявшись с Лапой.

— Привет, Лапа! — дружелюбно поздоровался я. — Выделишь мне несколько минут?

Она подозрительно посмотрела на меня и буркнула:

— Чего ты хочешь?

— Не заводи себя, — мирно сказал я. — Никаких злобных замыслов я не питаю, честно. Просто хочу поспрашивать тебя о ящерах — меня их история очень заинтересовала. Как так вышло, что они совсем недавно делали набеги за рабами, и вдруг превратились в полуживотных?

— Не вдруг они превратились. Они уже в моё время начали всё реже появляться.

— Да нет, всё-таки вдруг. Полторы-две тысячи лет — для расы это стремительная деградация. Сама посуди — между нами и тобой как раз полторы тысячи лет, но ты от современных людей ничем не отличаешься. Общество сильно изменилось, конечно, а люди остались теми же самыми.

— Да, общество изменилось, — с грустью сказала Лапа. — Мне многое здесь трудно принять. Для меня мой город только что назывался Господин Великий Новгород, и внезапно он уже не Господин, и даже не Великий.

— В официальных бумагах город по-прежнему Великий, — пожал плечами я. — Но заметь, что твой Господин Великий Новгород даже близко не может сравниться с нашим просто Новгородским княжеством ни по населению, ни по размеру, ни по влиянию… да ни по чему угодно.

— У нас было народное вече, — указала она, — а у вас правит князь.

— Вот прямо вижу перед собой картину, как тридцать шесть миллионов граждан собираются на вече и начинают выкрикивать свои пожелания, — с иронией сказал я. — Какое ещё народное вече, Лапа? У вас госпóда решала, что на вече кричать будут. А кто пробовал не то кричать, мог и нож в бок получить. Во внезапно образовавшейся давке.

— Бывало и такое, — признала она.

— У нас, конечно, вече не собирают, зато народ реальный голос имеет. Свой голос, а не тот, что госпóда укажет.

— Это каким образом? — изумлённо посмотрела на меня Лапа.

— Крестьяне и мещане — через Совет Общин. Который, кстати, и в Совете Лучших Людей представлен.

— Вот как? — озадаченно пробормотала она.

— То есть ты не интересовалась, как у нас власть устроена? — догадался я. — Увидела, что вече нет, и решила, что князь единолично правит? Я тебя уверяю, у нас народ гораздо больше голоса имеет, чем в ваше время, и у князя власть далеко не абсолютная. В общем, поинтересуйся этим как-нибудь, много открытий для себя сделаешь. Наверняка что-то непонятно будет — спрашивай, охотно объясню. У нас власть довольно сложно устроена, и не всё на виду лежит.

— И ты мне всё расскажешь? — недоверчиво спросила она.

— А почему нет? Государственные секреты я выдавать не собираюсь, конечно, так они тебе и не нужны. Можешь ещё и Лину поспрашивать, она тоже может многое рассказать.

Лапа молчала, глядя куда-то вдаль. Мы бежали так молча несколько минут, а затем она вдруг спросила:

— Как ты с Алиной сошёлся?

— Алина с нашей матерью старые подруги. А потом мы с Леной съездили с ней в пару экспедиций, и как-то незаметно тоже подружились.