— Дворяне! Он бы ещё к народу обратился, блин! — ворчала мама, пока мы завтракали, сидя дома на осенних каникулах. С первичного издания указа прошло уже две недели, он уже начал действовать. — Взяли бы в руки топоры там, вилы, да пошли тварей громить!
— Да уж, солнце, это тебе не народ! — размахивал отец вилкой с насаженным на неё мясным блином. — Это хуже народа! Лучшие люди города!
Все пребывали слегка во взвинченном состоянии, уже предвкушая, как кланы дворян, переполненные боевыми магами, начнут героически «наводить порядок».
Вчера, к тому же, заглядывала Настя с Мироном. Долгорукие даже выделили им глайдер-невидимку! Уж кто-кто, а журналисты-правдорубы, не раз обличавшие продажность элит, явно пострадают первыми.
Долгоруким, покрывающим и спонсирующим расследования Насти это явно не с руки. Вот и принялись печься об их с Мироном безопасности… попутно продолжая добывать им компромат на неугодных.
Сейчас этим должны заниматься вообще все. В том числе, конечно же, Пожарские. У Адама сейчас дел выше крыши. Встречались с ним позавчера во сне… рассказывал мне, как встречался с одним нашим старым знакомым.
— Ты даже не представляешь, в какую тварь выродился этот мудак. — цедил тогда Адам, сидя на речной пристани и покуривая сигару. — Я помню, как ты его описывал — он и так-то явно был подонком. Теперь он утратил вообще всё человеческое, слившись, к тому же, со своим духом, Ненавистью.
— Ненависть? Была же вроде Совесть, если память меня не подводит? Он от неё всё-таки избавился?
— Понятия не имею. Но сейчас это тощая тварь, наполовину выглядящая как полутруп мужика, а на вторую — как полупрозрачная баба. Я никогда ещё не видел таких… промежуточных демонитов.
— Отчего же? — удивился я. — Будучи Древом Смерти твой собственный брат был таким. Иначе как бы он сумел прорастить корни в царство мёртвых, если б не являлся самодостаточным духом, лишь засунутым внутрь Древа?
В общем, изначально Адам задумывал просто-напросто прикончить этого Миронова и свалить в закат, подальше от Пожарских. Но штука в том, что свой указ Пётр издал ровно за день до той самой встречи…
И мы все, дружно, очень-очень попросили Адама этого не делать. Потому что раз Пожарские посвящают его в такие дела… он может очень помочь в борьбе с демонитами, многое о них узнав.
Это будет куда полезней, чем прикончить одного среднего командира, да ещё раскрытого, которого просто заменят новым, неизвестным.
Так что теперь Адам вошёл в «ближний круг» Пожарских, и полностью изолировался от нас всех в явном мире. Теперь с ним общаюсь лишь я, передавая информацию от него Имредану. А уже тот сливает её Дашкову и родителям.
Генерал теперь тоже по горло в заботах. Император дал карт-бланш дворянам… а он ведь не только генерал, но и граф из военных. Что-что, а кое-какие силы и связи имеет. И теперь готовится нападать и защищаться.
В том, что и тварям будет дана «свобода самообороны» лично я не сомневаюсь. Как и в том, что они уже точат когти на главных демонологов столицы.
В том числе и на отца.
— Дорогой, я ещё раз подниму этот вопрос! — нарушила мама воцарившуюся тишину. — И буду поднимать его, пока ты не прижмёшь жопу!
— Сонечка, Сонечка! Фи, как некультурно! Ты же Бестужева-с!
— Я Осинская, сволочь ты этакая! — с полуулыбкой, но достаточно жёстко ответила мама, щёлкнув по воздуху зажатой в руке тряпкой. — И то, что я сама мало что могу, не значит, что я позволю тебе оставить наших детей без отца!
Батя при этих словах аж поперхнулся.
— Детей⁈ У нас же один… Хочешь сказать, что ты?.. Да не, мы же вроде…
— Да вот этих детей, придурок! — фыркнула мама, обмахивая всех нас всё той же тряпкой. — Ты ж им всем как отец родной! разве нет⁈
— Да-а-а-а-а!!! — дружный хор наших голосов стал ей ответом. Кто-кто, а батя пользуется здесь абсолютным авторитетом.
Ловит максимальный респект, как говорит молодёжь в интернете.
Что самое смешное — от каждого за что-то своё. От Рины, понятно, за то, что демонолог. От Сашки — за то, что такой весёлый, пробивной и харизматичный. Сашка не раз говорил мне, что хочет быть «как твой батя». Ну а от Лизы, конечно, за своё происхождение. И за верность идеалам рода Осинских, однажды вынудившим их выбросить в мусор своё дворянство.
Последнее, честно говоря, импонирует и мне. Никто и ничего не должен получать по праву рождения. Если только он не шёл к этому всю свою прошлую жизнь, м-да.
— Ну вот! — вернулась к теме мама. — И я повторю хоть сто раз: завязывай со своими вылазками! Всё, кончилось время одиночной борьбы с демонами! Поздно жалеть о слезинке ребёнка, сожранного в подворотне! У нас тут Москва рискует превратиться в натуральное поле боя, блин! А ты вертишься среди этих жерновов, надеясь, что пронесёт!
Я слушал эту тираду, затаив дыхание. Чем старше мы становимся, тем дальше мы от родителей. Тем меньше вникаем в их проблемы и переживания, тем хуже знаем, что у них вообще происходит.
В младенчестве и в детстве они были для меня центром жизни, по понятным причинам. Но в последние годы у меня у самого было столько забот и перемен в жизни, что я ожидаемо выпал из их жизни, из жизни «взрослой» части нашей маленькой банды.
И теперь я очень ценил мамину прямоту. И то, что она перестала требовать от «детей» покинуть помещение, потому что «взрослые разговаривают».
Наконец-то мы всё больше говорим на равных.
Мама закончила на высокой ноте, которая оборвалась затянувшейся тишиной. Молчали мы, молчала Эльдана. Молчал и отец, сплетя пальцы замком и уставившись в белую скатерть стола. Это длилось долго.
Наконец, он заговорил. Выдавливал слова с трудом, будто по капле.
— Ты… права, солнце моё. Да. Если уж даже ты говоришь о том, что время спасать каждого, кого можно, прошло, то… куда уж мне лезть геройствовать. Я больше не буду ходить в рейды и патрули. Но и сидеть в стороне сложа руки я не способен! Ну не могу я так! Что вот мне с этим делать⁈
— Пойти к брату. — ответила мама, резко выдохнув, будто в ледяную воду нырнула. — К Валере.
— Чё⁈ Зачем мне к нему?
Мама, то краснея, то бледнея, принялась объяснять. И дураку видно, как нелегко ей это даётся. Тут всё играет роль — и гордость, и то, что за прошедшие многие годы брат о ней толком и не вспоминал, и понимание, как мужу будет трудно идти… к ним. К Бестужевым.
Но, выслушав её, я мог лишь согласно кивнуть. Это звучит разумно.
— Затем, что нам нужны союзники, Дима. И если я в чём-то и уверена, так это в том, что мой брат не якшается с демонами. Он идиот, редкостный дебил, и высокомерный козёл… но демонолога он примет на ура, засунув в ж…. э-э, куда подальше своё личное отношение. И Бестужевы — довольно боевой род. Он точно примет участие в этом «наведении правопорядка». И ты, выдающийся борец с тварями, сможешь и его планы и позиции выяснить, и делом людям помогать, просто в составе нормального боевого отряда, и агитацию потихоньку вести. Даже это в разы лучше, чем подохнуть в случайном подвале, так что жена и дети и не узнают никогда, где ты, что ты… Дима, я боюсь. Мне очень страшно. Но я понимаю, ЧТО стоит на кону. И вариантов лучше я не вижу. Для всех нас.
Я согласился с мамой сразу же, о чём не постеснялся сообщить. Отец колебался намного дольше. Но всё-таки годы изменили его.
Передо мной сидел уже не молодой парень под тридцать, прожигающий жизнь на то, что просто считает правильным. Воспитание сына, годы работы бок о бок с Дашковым, поездки и командировки, кровавая баня последнего года, плетение заговора, знакомство с Мироном и Настей, с Имреданом и Адамом…
Всё это сильно изменило его. Заставило руководствоваться не жалкой и мелочной «гордостью», а трезвым расчётом и собственным умом. И ум не подсказал ему, что он может возразить жене. Когда каникулы закончились, а мы вновь отправились в школу, отец уже договорился с Валерием о встрече.
Разумеется, тот и словечком не помянул былую вражду. Думаю, его годы управления целым родом, изменили ещё круче. жаль, нет повода увидеться с ним лично.
