Последний солдат СССР (СИ) - Шу Алекс

  - Так Паша, зови Мансура и Смирнова, а мы пока с Ваней пойдем с этими уродами поговорим.

  - Давно пора, - кивает Волков. Его мрачный взгляд не сулит сявкам ничего хорошего.

  - Вы тоже с нами, - предупреждаю брата и сестру, - Тань, как твоего братца зовут?

  - Михаил, - с достоинством отвечает девочка.

  - М-м-миша, - одновременно с сестрой подает голос ребенок, пытаясь сдержать очередное рыдание.

  - Держи себя в руках Миша, - наклоняюсь к пострадавшему пацану, - Ты же мужчина. Сейчас мы пойдем и накажем твоих обидчиков. Ты готов их показать, и рассказать, как все было?

  - Готов, - паренек затихает и исподлобья смотрит на меня. Забираю у него платок, аккуратно промокаю разбитый нос, убирая подсохшие красные разводы над губой. Кровь уже перестала течь. Платок сразу же отбирает и засовывает себе в карман сестренка.

  - Вот и отлично. Пошли, - протягиваю пареньку ладонь.

  Пашка убегает звать Мансура и Смирнова. Ребенок бодро шагает со мной по затертому паркету. С другой стороны его держит за руку насупленная Татьяна. Чуть позади нас идет Ваня с решительным выражением лица. Встречающиеся по дороге школьники с любопытством смотрят на нас. Спускаемся на второй этаж. Возле серой двери мужского туалета останавливаемся.

  - Таня подожди нас здесь, - прошу девятиклассницу, - мы сами разберемся. Все будет нормально.

  Девчонка хочет что-то сказать, открывает рот, но потом передумывает.

  - Хорошо, - кивает она, - только я вот тут стоять буду и с места не сдвинусь, пока вы оттуда не выйдете.

  Передаю руку ребенка Ване, вдыхаю, настраиваясь на боевой ритм, и резко рву закрытую дверь на себя. Разбухшая от времени и влаги древесина противно стонет, соприкасаясь с плиткой.

  Быстрым шагом захожу в туалет. Грязный заплеванный пол со свежими сплющенным окурками. Лесенко и Поляков с перекошенным испугом лицами вскакивают с подоконника. В их пальцах тлеют горящие огоньки сигарет. Стоящий ко мне спиной Недельский оборачивается, пряча руку с папиросой 'Беломорканала' за спину.

  - Шелестов? - вырывается у него. Лесенко и Поляков, узнав меня, расслабляются. На их лицах появляются наглые ухмылки.

  Вперед выходит Ваня с Мишей.

  - Ну-ка Михаил, расскажи, что тут происходило, - поворачиваюсь к малышу.

  - Я в туалет зашел, а тут эти, - шмыгает носом ребенок, - курят.

  Школьник замолкает. Под наглыми взглядами сявок он съеживается и опускает голову, рассматривая поцарапанную плитку на полу.

  Поднимаю ладонью его подбородок:

  - Миша не бойся, говори как есть, мы разберемся.

  - Они спрашивают: 'Деньги есть'? - хмуро бубнит парень, - а я им 'нету'.

  Вот этот, - палец школьника утыкается в улыбающегося Недельского, - говорит, 'не ври, выворачивай карманы мелкота'. Я отказался.

  Паренек замолчал.

  - Продолжай Миша, не робей, - подбадривает его Ваня.

  Ну он меня того, ударил, нос разбил, - на последней фразе голос ребенка дрогнул, - карманы вывернули, тридцать копеек забрали.

  - Понятно, - мой голос холоден как лед.

  - Ну и чего ты нам сделаешь? - улыбается Недельский, - В ментовку побежишь?

  Дверь снова с протяжным скрежетом распахивается, и ухмылка с физиономии Антона пропадает. За моими плечами вырастают внушительные фигуры Мансурова и Смирнова. Сзади маячит веснушчатое лицо запыхавшегося Пашки, подпершего спиной захлопнувшуюся дверь.

  - Нет. Не побегу, - усмехаюсь я, - Зачем? Сами вас воспитывать будем.

  - Ты чего? - подает голос Лесенко, - Вообще, оборзел Шелестов? Смотри, и не таким рога отшибали.

  Молчу. С этими уродами дебаты бессмысленны. Они понимают и уважают только силу.

  Резко бью костяшками левой в солнечное сплетение Недельскому. Сявка охает, и сгибается пополам. Ладонью захватываю запястье Лесенко, и с силой сдергиваю его с подоконника. Он с грохотом шлепается на пол как лягушка, раскорячив в разные стороны руки и ноги, получает удар ногой по бедру от Волкова и трамбует животом плитку. Быстро выдвинувшийся вперед Мансуров коротким левым боковым сшибает Полякова как кеглю.

  Ударом ладони по затылку отправляю Антона на пол, к остальным сявкам.

  - Ах ты сука, - стонет Недельский, но болезненный тычок ногой по почкам, заставляет его заткнуться.

  - Бить детей и забирать у них деньги может только говно, - сообщаю скрюченному на полу Антона, - сейчас мы отправим тебя в родную среду.

  Подхватываю сявку подмышку, поднимая его.

  - Давайте Ваня и Серега подключайтесь, Мансур посмотри за этими, пусть лежат смирно, - командую я.

  Боксер кивает, Смирнов и Волков послушно хватают Недельского.

  Антон упирается, но мы волочим его к белому кружку параши.

  Моя рука упирается в его затылок, заставляя голову нагибаться вниз, прямо в вонючее и запачканное коричневыми потеками очко.

  - Не надо, пожалуйста, я больше не буду, - дрожащим голосом умоляет Недельский. И куда только подевалась его наглость и самодовольство?

  - Отвечаешь за свои слова? - уточняю я, продолжая направлять его башку в загаженную ямку параши.

  - Отвечаю, гадом буду, - хрипит Недельский, - я завязал. Пидаром буду, если еще кого-то трону.

  - Ладно, поверю тебе на первый раз, отпустите его ребята.

  Смирнов и Волков разжимают руки. Антона трясет мелкой дрожью. Его грудь ходит ходуном, с шумом вбирая в себя воздух.

  - Давай обратно, - тычком, направляю его в соседнее помещение, к распростертым на полу дружкам.

  Там картина все та же. Лесенко и Поляков глотают пыль, вытирая собою грязь. Между ними с видом надзирателя стоит Тимур. Дверь по-прежнему подбирает спиной Пашка. Рядом с ним привалился к стене Миша. В глазах ребенка светится нескрываемое удовольствие.

  - Отдохнули? - интересуюсь я.

  Сявки что-то неразборчиво мычат в ответ.

   Можете встать, - милостиво разрешаю я.

  Лесенко и Поляков медленно поднимаются и оттряхиваются, прожигая меня ненавидящими взглядами. Поляк щупает ладонью челюсть и кривится. Больно? А ты как думал?!

  - Верните ребенку его деньги, - требую у сявок.

  Недельский нехотя залазит в карман, и достает горку мелочи. Из кучки монет, выбираю двадцать и десять копеек.

  - Держи Миш, - протягиваю ребенку монетки.

  - Спасибо, - маленькая ладошка проворно хватает копейки.

  - Остальные деньги тоже у малышей забрал? - интересуюсь у Антона.

  - Нет, это мои. Родители на столовую давали, - бурчит он.

  - Прячь их обратно. Нам чужого не надо.

  - Теперь так уроды. Хором приносите извинения Мише. Затем наводите порядок в помещении. Все бычки - в мусорку. Если откажетесь, будем продолжать ваше воспитание мужскими методами, с поочередным маканием в парашу. Вопросы есть?

  - А если мы на тебя директрисе пожалуемся? - злобно смотрит на меня Лесенко, - Не боишься?

  - Нет, - спокойно отвечаю я, - во-первых, тогда к Нелли пойдут Миша и Таня и расскажут о том, как вы избиваете младшеклассников, и отбираете у них деньги. Заодно и платочек с пятнами крови продемонстрируют.

  Во-вторых, мне стало об этом известно, и я подошел и побеседовал с вами без рукоприкладства. Все здесь присутствующие подтвердят. Правда, ребята?

  - Конечно, - Иван солидно кивает, - мы никого не били. Просто предупредили, что расскажем обо всем Нелли. А вы испугались, решили сами первыми к ней побежать, и наврать всякие гадости.

  -Абсолютно верно, - поддерживает его Тимур, - кто вас трогал убогие? Клоуны дешевые! Если я бы хоть один раз в полную силу ударил, то в травматологию гарантированно отправил.

  - А в-третьих, - назидательно поднимаю палец, - после этого мы соберем в школе и направим к директору всех школьников, кто пострадал от ваших художеств. А их немало наберется. Это мы сделаем и в том случае, если что-то подобное повторится. Скандал будет большой. Это я вам гарантирую. И поедете вы ублюдки в колонию для несовершеннолетних на несколько лет. Все поняли?