— Не, у нас с Викой визит к ее родителям, под Всеволожск.
Серега, осознав, что в эту пердь ему придется ехать на электричке, и в одиночку, с минуту оторопело смотрел на Вику. Она показала ему язык.
— Викунь, у меня к тебе важный вопрос. — печально произнес он — Скажи, когда ты родилась, ну, тоесть, когда дьявол взял частичку Всемирного Зла, и назвал его Вика, он хотя бы обнял тебя, так, по-отечески, прежде чем отправить на Землю, сеять ужас и раздоры?
— Ничего подобного, Сережа! — промурлыкала Вика — я всего лишь сдала свои белые крылья. Апостолы, и Отец Наш Небесный, плакали, и просили остаться. А я сказала, что нельзя Андрееву без присмотра. Того и гляди устроится дворником на полную ставку.
— Вот так значит? — скептически посмотрел на неё Серега, по простому откусывая кусок от стейка. И продолжив уже с набитым ртом. — но, Вика, где ты видела ангелов в футболке?
— А где ты видел ангелов без футболки?
Сурков, с набитым ртом, отчётливо затрясся, сдерживая ржание. Я тоже приложил титанические усилия что бы не заржать в голос.
— Сурков, у тебя трясутся руки, тебе не вкусно? — заботливо поинтересовалась Викуня.
— Это не имеет отношение к еде, просто я так устроен. — прожевал Серега.
— Коля, ты тоже трясёшься!
— Это все из за того, что Сурков так устроен.
Они персмеивались, а я думал, что с Сурковым мне в жизни повезло. Такого друга поискать. Редкий человек, на которого можно положиться, не опасаясь неожиданностей. А ещё, он из той удивительной породы людей, которых я для себя называю «А хули нет?».
Россия переполнена сакральным «На хер». От приказа — направления, до унылого вопроса. Ты такой — давай устроим каку ни будь фигню! Не догоним, так согреемся. А тебе в ответ — «А на хера?». Ты Дух, какой то мутный, все время тебе чего то нужно. Глянь вокруг, и так все отлично. Ну его на хер.
А Сурков — тот, кто на мое предложение всегда отвечал «А хули нет?». Давай рискнем. От нас не убудет. Может, повеселим всевышнего. Он там заскучал, похоже…
В общем, сожрав большую часть рыбы, Сурков забрал ключи и документы на авто, и отбыл.
Хитрая Лишова, увидев, что я собираю тарелки в мойку, вспомнила, что тезисы ее завтешнего выступления на кафедре остались на даче! Теперь придется по новой писать! С криками отстань, надавала по рукам, и скрылась в кабинете. Я не сильно расстроился. Хотя, конечно, решил как ни будь припахать Викторию, на мойке кастрюль. Убравшись на кухне и налив кофе, я закурил, и задумался. Посетивша меня идея, со всех строн мне понравилась.
Решил, что не использовать Фреда — это неправильно. Ну и, позвонил. Снял Игорь. Я сообщил ему цель звонка, и по пунктам перечислил, что мне нужно от Андрея Сергеевича. Тщательно все записав, Игорь заявил, что вот тут, как раз Фред вошел, можешь ему все рассказать, что бы не играть в испорченный телефон.
Потом мы мило поговорили с самим Андрюхой. Он пытался отбрехаться, но узнав, что с той стороны будет официальное приглашение, задумался. Пообещал перезвонить. А я, по срочному, заказал Хельсинки. Переговорил с милейшей Ксенией Андреевной. Потрепался о ерунде, попросив всем передать приветы. Оскару, Айне, Аните, и Лигите. Даже если у Фреда не выйдет, то попробуем в обход, подумал я. А тут появилась Виктория, заинтригованная моим отсутствием. Строго спросила, как же я вижу нашу дальнейшую жизнь? Я усадил ее себе на колени и заявил, что ближайшая перспектива, лет на сорок — очевидна и понятна. А вот потом — сплошная неясность:
— Совершенно не продуман вопрос чем мы, Виктория, будем заниматься всю нашу долгую старость? Нет, само-собой, сделаем себе татуировки — «я старенький, мне все можно». Ну, покрасим тебя в фиолэт. А мне хаер зеленый наклеим на лысину. А дальше что? Вика задумалась.
— Я планирую лапать юношей, переводящих меня через дорогу, — решила она подумав.
— А я тогда жалобы строчить в ЖЭК. На инопланетян. И мотоциклистам клюку в колеса совать — обрадовался я.
— Презервативы с балкона швырять!
— С анализами, — дополнил я. Вика прижалась, укусила за ухо, и мечтательно произнесла:
— Ну когда же, когда же пенсия?!
Я понимал, что барышня в стрессе. Поэтому весь вечер ее веселил. Мы смеялись, смотрели кино, и сплетничали про знакомых. Обсуждали планы на август, и искрометно ругались. Потому что у меня были свои виды на конец лета и начало осени. И я хотел сделать это сюрпризом. Где то в девять вечера отзвонился Фред.
— Я знал, Дух, что с тобой все не просто! Но к чему усложнять мне жизнь?
Оказывается, в Обком уже позвонили из Консульства. А завтра утром будет письмо. Пришлось долго оправдываться. Но Фред сказал что это он из зависти, ты, Колян, здорово все спланировал. Теперь можете собираться. Я, теперь, точно смогу все устроить. Тогда я обнаглел, и попросил организовать завтра, реальный звонок в институт. А я, перед этим, позвоню Игорю. Фред долго смеялся и обвинял меня в том, что я понтярщик…
Уже совсем поздней ночью я лежал в постели, и маялся бессонницей, слушая рядом тихое Викино дыхание. Не мог заснуть. Размышлял, что так оно и выходит. Еще совсем недавно, спроси меня всевышний, чего же ты, Коля, хочешь? И мой внутренний обормот мгновенно бы заорал — Носорога!!! Чтоб пер на меня! А мне ствол в руки. С подходящими патронами!!!. А сейчас, услышав этот вопрос, мой внутренний засранец не оставит обормоту ни одного шанса. Просто мгновенно выпалит — лежать рядом, слушать дыхание, смотреть, молчать…
После утренней пробежки я был безжалостен. Вытряхнул Вику из постели, и утащил в ванную. На ее искреннее возмущение, заявил, что так и выглядит совместная жизнь. Просыпаться рано, и ждать указаний. Она пыталась меня загрызть, но обошлось. И мы, незадолго до заседания кафедры, направились к метро. У нас неотложное дело, Вика! Нет, подождать не может!
Станция метро «Невский Проспект» — одна из самых глубоких в городе. Да и в мире. Хотя, «Финляндский Вокзал» — поглубже будет. Я ступил на эскалатор, и, развернувшись, оказался с Викой глаза в глаза. Корректные ленинградцы, не обращали на нас никакого внимания.
— Вика. Выходи за меня? Я сделаю все, что бы ты никогда об этом не жалела.
Глаза ее вспыхнули и все лицо вдруг стало ярким и завораживающим.
— А если я откажусь? — я видел, что она просто вредничает.
— Мы, внизу, сойдем с эскалатора, поднимемся обратно наверх, снова поедем вниз, и я сделаю еще одну попытку. И так, пока не согласишься.
Так и продолжая сиять глазами, она меня обняла, и сладко поцеловала. А потом очень серьезно сказала:
— Коля! Ты иногда меня злишь сильнее, чем это вообще возможно в принципе. Но даже тогда я хочу быть с тобой, и не вздумай смеяться.
Мы целовались как впервые, и совсем обо всем забыли. Пока мужик, что стоял на эскалаторе за нами, не похлопал меня по плечу.
— Ребята, осторожней сходите. И, поздравляю.
Подслушивал что ли? Но мы с Викой засмеялись, и, взявшись за руки, обошли будку Главной Тетки Эскалатора, и поехали вверх…
В связи летним, хоть и пасмурным, днем, на кафедре не многолюдно. Мы пришли с Викой прямо из метро. Глядя на нас, Проничева и Овчинникова засмеялись.
— В нашем институте, Лена, чего только не услышишь! — обронила Проничева. Надо полагать, наше с Викой расставание, оживленно обсуждается в массах. Но обсудить вопрос не вышло.
Пришел завкафедрой, еще какие то смутно знакомые преподы. После этого, больше часа, шло обсуждение нашей нетленки. Она уже поставлена в публикацию, но давайте уточним. Если коротко, нас хвалили. Но просили обратить внимание на следующее — и, списочек уточнений. Долго ли, коротко ли, но все закончилось. Выступили девчонки. Высказался я. Подытожила Проничева. Поручив не посрамить, руководство скрылось. И мы остались вчетвером.
— Хочу вас обрадовать, ребята. — заговорила Проничева — после доклада в Москве, мы, скорее всего сможем претендовать на поездку во Францию. По линии молодежных контактов.
— Наталья Олеговна! — начал я свой выпендрон — я правильно понял, что весь наш титанический труд был ради этой ерунды?!
