— Теперь все формальности улажены. Прошу за мной, господа.
Компания у нас, конечно, получилась колоритная. Рыжий тощий Сперанский, жуткий менталист Афанасьев — бледный, еще с этими прозрачными глазами — ну точно призрак. Байкерша-хулиганка Грасс и огромный Витя-боевик. На их фоне я смотрелся неуместно нормальным.
Главное, чтобы родовая сила оставалась под контролем. Потому что именно сейчас, когда момент истины приближался, у меня по позвоночнику начинали бегать искры напряжения, с которым было трудно совладать.
Воронцова вышла, и мы гуськом последовали за ней. Я догнал артефакторшу, жестом попросил ее чуть отстать.
— Чего тебе? — раздраженно прошипела Грасс.
— Ты забыла дать булавки Афанасьеву.
— Знаю.
Она ускорила шаг, дернула менталиста за рукав. Тот обернулся, и Грасс жестом поманила его к себе. Я видел, как она исподтишка отцепила две булавки от кожаных штанов, незаметно передала Афанасьеву, шепнула что-то ему на ухо. Менталист кивнул и поспешил занять свое место в нашей цепочке.
Ну, как могли, подготовились. Вроде бы.
Территория загородного Полигона оказалась унылой. Невзрачные корпуса из красного кирпича, асфальтированные дорожки, редкая зелень и клумбы с давно отцветшими бархатцами. Даже пялиться по сторонам было не на что.
Честно говоря, от расхваленного Аудиториума я ожидал чего-то более грандиозного. Но, видимо, руководство вуза решило оставить весь пафос на Каменном острове в Петрополе.
Мы шли довольно долго, изредка я видел, как вели другие группы — очевидно, на остальные Полигоны. Наконец мы вышли к еще одному забору, в центре которого под навесом располагались две двери. Там же дежурили двое охранников с опознавательными знаками Аудиториума.
Воронцова остановилась перед левой дверью.
— Группа “45-В” прибыла, — сказала она, и служители распахнули перед нами дверь.
Мы оказались в небольшом коридорчике, причем за стенкой я отчетливо слышал хор голосов. Другая команда?
Территория, что раскинулась впереди, походила на футбольное поле. Только от него за версту фонило Благодатью. Здесь вообще отовсюду несло чужеродной силой, и в этом, впрочем, не было ничего удивительного.
Само же поле представляло собой подобие полосы препятствий. Руины, насыпи, укрытия, лестницы — словно Полигон был рассчитан на игроков в пейнтбол, а не на юных колдунов.
— Прошу внимания, — кураторша развернулась к нам.
Она достала из поясной сумки пять странных цилиндров и вручила каждому по одному.
— Каждому из вас дан флаг, который требуется повесить на флагшток в конце Полигона. Он находится на вышке, и вы сразу его увидите. Ваш цвет — зеленый. У ваших противников — красный. Это понятно?
Мы кивнули.
— Побеждает та команда, которая первой повесит флаг. При этом допускается физическое уничтожение флагов противника. Главное, чтобы у вашей команды остался хотя бы один. Если кто-то из вас доберется до вышки, но флаг не повесит, это не будет засчитано за победу.
— А если я повешу, но его уничтожит противник? — спросил Сперанский.
Воронцова позволила себе легкую улыбку.
— Не уничтожит, ваше сиятельство. Как только флаг окажется прикреплен и поднят, он станет неуязвим для заклинаний противника. За этим строго следят.
Коля кивнул.
— Благодарю.
Анна Грасс нахмурилась.
— В прошлом году было пять флагов, и требовалось повесить все…
— Правила изменились, ваше благородие. Поэтому советую слушать внимательно.
Байкерша что-то прошипела себе под нос, но угомонилась.
— Флаги невозможно превратить в артефакты, — добавила кураторша. — Они неуязвимы для зачарования, поэтому рекомендую не тратить на это время. Однако артефакторы могут использовать подручные предметы и одежду для зачарования. Допускаются улучшения боевых, защитных и ментальных навыков, а также улучшения, направленные на усиление заклинаний из разрешенного списка. Также вы можете применять любые заклинания из данного перечня для атаки и защиты. Это ясно, госпожа Грасс?
Анна кивнула.
— Да, благодарю.
Воронцова перевела взгляд на Афанасьева.
— Менталистам запрещено использовать “Сирин” и любые другие заклинания, сулящие риск для разума противника. Наведение иллюзий, отведение глаз и любые формы “Алконоста” разрешены. Иными словами, из соображений безопасности менталисты не могут проникать в глубинные слои сознания и оказывать на них влияние. Есть вопросы?
Григорий Афанасьев покачал головой.
— Нет вопросов, ваше превосходительство.
— Чудно. Далее. Лекарям разрешены любые формы целительного воздействия. Также лекари вправе применять любые боевые и защитные заклинания из списка разрешенных.
Сперанский улыбнулся.
— Вопросов не имею!
— И, наконец, боевые товарищи. Вам разрешены “Косы”, “Жар-птица” и “Колобки” не мощнее четвертого ранга. Для защиты вы можете использовать “Шлем”, “Берегиню” и “Покров”.
Я удивленно хмыкнул. Значит, “Колобки” все же разрешены… Но ведь Матильда говорила, что их изучали только на третьем курсе…
И это явно удивило не только меня.
— Прошу прощения, — вмешалась Грасс. — Почему “Колобки” вошли в перечень разрешенных? Это недоступное для многих заклинание.
— Распоряжением его высокопревосходительства ректора с этого года “Колобки” внесены в реестр разрешенных боевых заклинаний, — отчеканила канцеляритом Воронцова. — Многие аристократы учат им своих отпрысков еще со школы. В любом случае данный вопрос лучше адресовать не мне.
— Это нечестно…
Я пнул Грасс по ботинку и наклонился к ней.
— Угомонись. Все в порядке. Я умею их делать.
Она резко обернулась, внимательно на меня посмотрела. Затем нехотя кивнула.
— Ладно.
— Также хочу напомнить, что физический контакт запрещен. Никакого рукоприкладства, господа! Только Благодать. Нарушение правил приведет к дисквалификации всей команды. Это ясно?
— Да, ваше превосходительство, — хором отозвались мы.
— В таком случае прошу пройти на поле к полосе старта, — распорядилась Воронцова. — Желаю удачи, господа.
Мы прошли до конца коридора и остановились перед ярко-красной полосой, отмечавшей границу Полигона. Справа от нас раздавались голоса участников соседней команды — глухие из-за бетонной перегородки.
Значит, мы узнаем своих противников только когда подадут сигнал. Я оглянулся на Колю. Тот растерял свою жизнерадостность и шептал что-то прикрыв глаза. Наверняка молился, чтобы не встретиться с братом и сестрой. Или с Ирэн.
— Команды, приготовиться! — зычно прозвучало со стороны поля.
Мгновением позже раздался звук свистка. Первый. Знак выходить на Полигон.
Ну, с богом.
Я оттолкнул Колю влево, чтобы лекарь держался подальше от предполагаемого врага. Грасс попыталась было выйти вперед, но я шикнул на нее:
— Держись поодаль. У тебя еще есть работа.
Она не стала спорить. Поэтому первыми пошли мы с Малышом.
Время словно замедлилось. Каждый шаг давался с невероятным трудом. Я шел, глядя направо, стараясь заметить наших противников.
И, наконец, увидел их.
— Дерьмо, — раздалось у меня за спиной. — Это еще хуже, чем Штофф.
И я понял, о чем говорил наш менталист. Афанасьев был прав. Нам досталась самая сильная команда из нашей категории.
Красавец граф Юрий Горькушин — боевик четвертого ранга. Темновласка княжна Анна Лопухина — целительница, с которой мы столкнулись на Смотре — пятый ранг. Княжна Екатерина Алексеева — боевик четвертого ранга, шла на второе образование и была старше всех нас. Граф Алексей Ермолов — тоже боевик, но пятого ранга. Впрочем, не менее опасен. И вишенка на торте — княжич Федор Муравьев, менталист пятого ранга. Внешне ботаник ботаником, но безобидное впечатление было обманчивым.
Элита. Худший сценарий из возможных.
Сперанский шумно выдохнул, явно от облегчения.
— Рано радуешься, — отозвался я, пристально разглядывая врагов.
— Нам конец, — прошипела Грасс. — Две боевых “четверки”. Не вывезем.
