А улочка, куда мы свернули, прям загляденье. Разлохмаченный тротуар, остовы машин, замерших в ржавом одиночестве и тиски пятиэтажек с осыпавшимися перекрытиями. Мрачные обветшалые соты, что провалами окон и сколами стены провожали наш бег. Тоскливое безмолвие и шорох мусора под ногами давили на разум. Бежать неудобно — осыпи, торосы плит, мелкое крошево на шаг ноги… Отвороты тропинок на месте проходов к задворкам жилых блоков, точно подернуты вуалью. Почти везде следы рейдерских маршрутов — сдвинутый мусор, разбитые преграды.
Плохо… У преследователей не должно возникнуть сомнений. Я пригляделся к поступи Шеста и часть сомнений отпали. Тощий двигался ледоколом, оставляя след для сведущих… Вот он притормозил, поведя стволом шмалабоя по черным провалам окон. Сипло вдохнул… На рефлексах я проскользнул к борту опрокинутого джипа и закрылся в ножевом блоке. Точно знал, сколько мне потребуется, чтобы ухватить рукоять пистолета, но смирил тягу к свинцовым подаркам… Побережем.
Видимость немного улучшилась. На темном полотне неба проявились серые оттенки — едва уловимые радиальные полосы, расползавшиеся от далекого эпицентра. И могу поспорить, тот эпицентр совпадал с яркой линией неведомого луча у горизонта — иглы, что соединила небеса и бесконечные развалины. Хотя вариант со струйкой божественного волеизъявления тоже нельзя списывать… Атеизм хорош пока не подпалили жопу. А чуть пригорит, сразу множатся спасительные сучности…
Чего-то мысли в разнобой. Усталость? Я махнул ножом, привлекая внимание напарника и бровями обозначил вопрос: «Какого хера?».
— Запах, — буркнул Шест. Продвинулся на пару метров к зданию и вновь заводил прицелом.
— Разверни доклад, — прозвучало почти без нервов.
— Сухие. Малая отара… Прошли здесь сутки назад, может больше.
Впору удивиться собачьему чутью напарника. Но неожиданно принял как должное… В паре сотне метров наворачивают канопе из человечинки, надо ли муссировать банальную тему…Чует и чует. Подал сигнал к продолжению забега… Шест недоуменно хмыкнул. Ладно, подучим.
— Вперед.
Хрустнула галька, в лицо плеснуло холодком. Движение — жизнь. Еще через пару сотен метров приказал остановиться. Вокруг те же дома, развороченные катаклизмом — менялась только этажность принятого удара. В принципе, улочка неплоха — так и манит бежать дальше. Проход извилист, но не широк. Стены с торчавшей арматурой меж рельефов трещин нависали по обе стороны от тротуара…
На пробу занырнул в широкий пролом подъезда, вскарабкался на склон, сложенный из панелей с щепоткой лестничных пролетов. Осмотрелся. А лучшее враг хорошего, как водится. Махнул тощему и меся щебень вскарабкался на уровень второго этажа, где сохранился участок пола близ куска фронтальной стены — с видом на покинутую улочку. Позиция меня удовлетворила. Рюкзак в угол, куски паркета в сторону, и на очищенный пятачок можно пристроиться… Облегченный вздох придержал для имиджа, но в душе принял законные минуты отдыха.
Шест припал на колено и пристроился на излом стены — выцеливать неведомое в утреннем сумраке.
— За нами придут, — сказал он, не оглядываясь.
— Мы помогли им, как могли, — согласился.
Тощего проняло. Но к моему удовольствию он сдержался. Проглотил информацию и продолжил наблюдение.
— Сядь и выдохни, боец. У нас есть несколько часов. — Я помассировал ноги, прислушался к ощущениям.
— Откуда знаешь? — хмуро спросил Шест, но следуя моему примеру избавился от рюкзака и пристроился на кучке мусора. Ствол шмалабоя держал направленным к улице… Не человек — находка… Инстинкты правильные, и я бы сказал развиты практикой… А, пожалуй, можно и прояснить некоторые моменты… Напарник сунулся в рюкзак, зашуршал. Каждая минута покоя на урвать кусочек — знаем, проходили.
— Оставь. Жратва после боя, — одернул его. Подчеркнул голосом — сказанному, сука, верить и принимать.
— Так откуда знаешь? — покладисто повторил Шест. Рюкзак с некоторым колебанием отодвинул.
— Ты видел, что происходило в лагере. Началось перераспределение власти… Всегда найдется желающий подняться. И первой накипи, которая пойдет по самому горячему, мы подарили охренительный шанс закрепиться и потрясти властным членом. Наказать обидчиков, гордо объявить — покарали, бойтесь.
— Ну так придут по нашу душу, — кивнул Шест. — Хорошо?
— Им важно убедить планктон в своей охренительности. Показательно сходить и вернуться с победой. Попутно сдохнуть им не хочется…
Шест задумчиво подвигал челюстью:
— Я бы просто прошелся по известному маршруту. Потом сказал, что дело сделано…
— А ты еще та сволочуга.
Тощий довольно осклабился и развил мысль:
— Но спешить бы и рисковать не стал. Подготовился, собрал команду…
— Говоришь, был охотником? — Я усмехнулся. Прям биение мысли и фонтан интеллекта… Шест мгновенно схлопнулся, как раковина. Нахмурился, одолеваемый памятью… А мне посрать, мне нужен боец. — Когда скажу, переползешь на другую сторону улицы и найдешь укрытие. Услышишь сигнал, не сдерживайся.
Тощий кивнул, покосился на рюкзак. Да тут просто вековое недоедание… Отчаянно захотелось кинуть на зуб что-то съестное, с пряной остринкой… Справился. Достав из закромов ТТ, осмотрел оружие и принялся заученно разбирать, выкладывая части на подложенный рюкзак. Шест завороженно наблюдал…
— Громобои, — слово уловил скорее по шевелению губ, нежели акустически.
— Родился здесь? — Я кивнул за стену. Пальцы помнили, почти медитация… Почистить оружие нечем, но и перебрать — в радость.
— Мелкий совсем был, — Шест отвернулся к улице. — Поехали с родителями за город, потом удар… Помню горизонт горел. Жарко… Мелкий был. Мелкому трудно. — И без перехода зашипел: — Не подумай, я, бл…, не дикий… разумение имею. Ворон натаскал… Ворон…
Я не мешал словесному поносу. Выговорится — охолонет. И только потом задам вопросы… Но Ворон, да — самец от бога, согласен. Крут, умен, опасен и колет яйцами все неугодное. Проверив оружие, попутно кивая резким репликам напарника, перебрал патроны. Плачевно… И развернуть бы душу в прелестном ганфайте, да влажные мечты не по мне. Набрал в ладонь бетонное крошево, медленно перетер, изучая роспись разломов на перекрытии этажом выше… Я Джимми, да…
— Пора, — повернулся к Шесту. Боец торопливо кивнул, подхватил поклажу и зашуршал вниз. Двигался сносно, но эти мослы….
Гости пожаловали минут через тридцать. Группа из четырнадцати человек, в том числе одна женщина, которую опознал только по грудной выпуклости. Под обтягивающим свитером мышцы поболее моих, возможно бреется и имеет похабный секрет… Тринадцать самцов ничем не примечательны — разнокалиберные фаны в той или иной степени поношенности, в походной экипировке, скрадывающей детали. Одно исключение — первым двигался Маэстро. Шли настороженно, держа подобие строя, но без фанатизма — крутили головами, заглядывая в провалы, и сохраняли молчание. Оружие расчехлено, что хоть как-то подчеркивало серьезность намерений — доказать и наказать…
К тактическим обвесам я пригляделся и довольно усмехнулся, приникая к разлому стены, что послужил смотровой щелкой. Помимо стали, пара шмалабоев в первых рядах, арбалеты в середине строя и пистолет у замыкающего — прыщавого доходяги в кепи. Диспозиция странная, но мне в помощь…
Достал гранату, дыхнул на кольцо. Жаль расставаться, милая, с тобой любые переговоры проходят без заминки — трудно возражать, когда срешься… Подарок уложил удачно — между арбалетчиков. Выплеск грунта и осколков развернулся черно-сизым кустом, коротко сверкнуло багрянцем…
— Оторвало! Оторвало! — завыл тонкий голос вслед за грохотом, метнувшимся меж развалин. Напротив, в оконном разломе, мелькнул Шест с обрадованной гримасой на костистом лице — шмальнул, крутанул рычаг, вновь вскинулся… Одного из фанов сложило на асфальт с вырванным боком, размотало кишки….
— Сила! Мощь!
— Сверху, Джа…
Трижды выстрелил, попал дважды, срезав замыкавших. Третья пуля в сомнительной траектории срезала бойцу нос…. Фан цапнул место боли и затанцевал, коротко подвывая. Рядом молотил по камню остаток человека, чьи ноги слились в темные рваные клочья — хлопал ладошками, подрываясь вперед… Со стороны тощего просвистело копье. Выстрел…
