Камень Книга седьмая (СИ) - Минин Станислав

– Что ж, будь по-вашему, – хмыкнул я. – Будь по-вашему…

Святослав со все нарастающей тревогой наблюдал за происходящим, понимая, что великий князь со своим взрывным характером может сорваться в любой момент, а его демонстративное спокойствие является лишь кажущимся…

– Отец Владимир, вчера и позавчера мы с вами, если можно так выразиться, имели удовольствие… пообщаться, – с вежливой улыбкой продолжил молодой человек. – Вернее, это я захотел с вами пообщаться, а вы были так любезны, что не смогли этому моему желанию сопротивляться. Так?

– Так, Алексей Александрович, – кивнул тот.

– Вам озвучить ваше вчерашнее местонахождение?

– Не надо. – Он опустил глаза.

– Вы догадываетесь, что я могу с вами сделать в абсолютно любой момент?

– Догадываюсь…

– А отец Василий?

– Тоже… – Теперь уже батюшка Василий опускал глаза.

О чем вообще идет речь? Какие встречи, какое местонахождение? А Володя с Васей, похоже, знают, о чем говорят…

– Открою вам большой секрет, с обычными людьми, к которым относятся и ваши родные, сделать это ещё проще. – Улыбка молодого человека стала еще вежливее. – На втором этаже этого дома стоит чемоданчик, в нем череп вашего предводителя, покойного батюшки Тагильцева, и, поверьте, эту грустную коллекцию мне продолжать очень не хочется. Идём дальше.

Молодой человек встал, за ним поднялись Пафнутьев и Владимир с Василием.

– Сидите-сидите, господа, – махнул рукой великий князь и спокойно продолжил: – Мне от вас по большому счёту практически ничего не нужно, за исключением информации, которая будет интересна Виталию Борисовичу, и отдельных аспектов методики обучения колдунов. Но это я могу получить и не лично от вас двоих, господа, а от ваших коллег по опасному бизнесу. Уверен, к моменту моего с ними общения они будут готовы ответить абсолютно на любой мой вопрос. Согласны?

– Согласны, – одновременно кивнули батюшки.

– Теперь же перейдём к делам нашим грешным. Вымаливать себе прощение вы будете долго и только реальными делами, да и не факт, что вообще когда-нибудь его получите. Возражения?

Владимир с Васильевым вскочили и поклонились:

– Никаких, ваше императорское высочество!

– Отлично. Первым вашим заданием, господа, будет чистый захват вашего коллеги Бирюкова, на его местонахождение я вас выведу. Моральные терзания, типа, он наш брат, товарищ по оружию и прочая романтическая лабуда, присущая больше молодым людям моего возраста, будут?

– Нет, ваше императорское высочество.

– Замечательно. У вас наверняка возник понятный вопрос: почему я лично не займусь батюшкой Олегом? А я вам отвечу – его труп бесполезен. У Бирюкова должно быть досье, которое вы дружно собирали на рода империи, и его необходимо у Бирюкова изъять, следовательно… – Великий князь все с той же улыбкой вопросительно посмотрел на церковных колдунов.

– Бирюкова перед устранением мы должны допросить и забрать у него досье, – продолжил отец Владимир.

Молодой человек повернулся к Кузьмину:

– Иван Олегович, руководство этой операцией ложится на вас.

– Есть, Алексей Александрович, – кивнул тот.

– Теперь перейдём к текущим вопросам, – продолжил великий князь. – Господа, от безвременно покинувших нас Гагариных мне… в наследство достался не только этот особняк, но и загородное имение в Подмосковье. Даю вам три дня, чтобы всей честной компанией вместе с семьями разместиться в этом имении. Со временем подберем вам жильё в Москве, чтобы, так сказать, вы у меня были постоянно под рукой. Вопросы?

– Ваше императорское высочество, – начал неуверенно Владимир, – три дня мало. Нам ведь ещё с братьями переговорить надо и объяснить ситуацию… В конце концов, семьи собрать…

– Три дня, отец Владимир, – твёрдо заявил великий князь. – Мой телефон вы знаете, также знаете, что я умею быть очень убедительным. Постарайтесь донести эту простую мысль и до ваших братьев.

– Хорошо, ваше императорское высочество.

– Ещё вопросы? Просьбы?

– Вопросов и просьб пока нет, ваше императорское высочество, – поклонились оба батюшки.

Молодой человек повернулся к Святославу:

– Ваше святейшество, обратите внимание, отцы Владимир и Василий даже не попытались заикнуться о каких-либо гарантиях безопасности, что характеризует их только с лучшей стороны. Пожалуй, мы с батюшками действительно сработаемся.

– Рад это слышать, Алексей, – важно кивнул патриарх. – Могу ли я предложить братьям помощь в переезде?

– Безусловно, ваше святейшество. – И молодой человек повернулся обратно к Владимиру с Василием. – Господа, ещё один существенный момент. Чтобы не было недопонимания и разных там инсинуаций, прошу воспринимать полученные приказы со стороны господина Пафнутьева, Белобородова и Кузьмина как отданные мной лично.

– Безусловно, ваше императорское высочество.

– Алексей Александровича будет вполне достаточно. Ваше святейшество, не желаете ли совершить променад после сытной трапезы? А отцы Владимир и Василий пока ответят на срочные вопросы господина Пафнутьева.

– С удовольствием, Алексей.

– Ну ты дал, царевич! – Кузьмин хлопнул меня по плечу. – И уже на акцию батюшек сходу подписал! – Он повернулся к Пафнутьеву. – Учись, Борисыч, бац-бац – и в дамках!

– Согласен, – обозначил тот улыбку. – Это был как раз тот случай, когда грубый наезд сразу решает все вопросы с взаимопониманием, а клиент делается мягким и податливым, как та известная субстанция. Хотя Алексей батюшек до этого и так в угол загнал, а тут просто добил.

– Наша с Прохором школа! – оскалился Кузьмин. – Мы во время дальних рейдов так же предпочитали действовать, хоть и знали по-китайски только основные выражения и международный язык жестов.

– Ванюша, – ухмыльнулся Прохор, – ты, насколько я помню, одно только выражение по-китайски знал, цитирую: «Зверь, эта тварь узкоглазая мне не нравится, воткни ему ножик вон туда».

– Виталий Борисович, – вклинился я, – батюшки хоть дельное что-то сказали, пока мы с патриархом битых три часа друг друга светскими беседами развлекали? Мне даже пришлось объяснять свое кощунственное отношение к останкам покойного Мефодия, но, боюсь, понимания я так и не встретил…

– Сказали, Алексей, – кивнул Пафнутьев, – я уже успел кое-какие указания раздать, но там ещё работать и работать с информацией. А сейчас прошу простить, меня ждут с докладом в Кремле. И ещё, насчёт всех этих непонятных для моего понимания вещей, которыми ты угрожал батюшкам, в Кремле поймут, о чем идёт речь?

– Конечно, Виталий Борисович, – усмехнулся я, – передавайте привет любимому дедушке.

– Обязательно, Алексей. И… спасибо тебе! – Он опять обозначил улыбку. – В том числе и за слова о семье. Знаю, что говорил ты искренне, и я это ценю.

Пафнутьев повернулся и вышел из гостиной.

– Стареет наш Борисыч, – пробормотал Кузьмин, – сентиментальным становится…

Я же пропустил эти слова мимо ушей, чуйка внезапно предупредила о чужом взгляде в спину…

– Ваня, ты что-нибудь чувствуешь? – спросил перед тем, как провалиться в темп.

– Абсолютно ничего, – услышал через пару секунд. – «Тайгу» по тревоге поднимать?

– Не надо. Если ты ничего не чувствуешь, они и подавно ничего не услышат. Да что же это за херня такая? – поморщился я, не представляя, кто таким образом на меня смотрит.

А может, я себя на нервной почве загоняю? Взгляды все какие-то мерещатся. А может, и не мерещатся…

– Ты чего такой грустный? – Отец Василий отвлёкся от дороги и взглянул на сидящего на пассажирском сиденье отца Владимира. – Все же нормально прошло, а ведь у нас реально был шанс из особняка великого князя вообще не выйти.

– Да вот оцениваю личность нашего нового командира, – вздохнул тот. – Прежний-то, покойный который, с нами в дружбу играл, в демократию, творческий подход стимулировал для решения поставленных задач. А этот? Сходу пообещал в случае неповиновения семью вырезать и нас грохнуть. И, что самое характерное, говорил это всё так убедительно и таким обыденным тоном, как будто каждый день за завтраком младенцами невинными питается. Череп еще этот… – он перекрестился.