Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98
– Фамилия?
– Прохоренко.
– Не шути, парень, – устало сказал ополченец, – попал, так не усугубляй. У тебя на форме другое было.
– Я не шучу. Прохоренко. Форма чужая.
– Имя-отчество?
– Вячеслав Валерьевич.
– Родился?
– Девяносто четвертый, Киев.
– Мобилизованный?
– Доброволец.
– Конкретно, откуда?
– Правый сектор. Пятый бат.
Ополченец с силой стукнул по клавиатуре. Закурил.
– А ты молодец. На подвал тебя пока еще не сажали. Но не юлишь, как некоторые. Значит, Правый сектор. И что ты тут забыл, Правый сектор?
– А вы что тут забыли?
– Я на своей земле!
– И я на своей.
Ополченец встал… потянулся. Дело происходило в каком-то кабинете какого-то обшарпанного здания, окна были заклеены бумагой, полностью. Старые батареи были выкрашены в несколько слоев зеленой краской, выглядело это очень уродливо.
– По районам проехаться хочешь?
…
– Мы одну старуху вывозили. Она просила не вывозить, сказала – газ есть, придут укры – открою газ и подорвусь вместе с ними [71].
…
– Так что Донбасс це Украина, это ты кому другому расскажи. Если это и было, так давно. Теперь все по-другому.
Дознаватель вернулся за стол.
– С какого времени служишь и где?
Следующий допрос состоялся лишь через два дня, на нем был другой дознаватель, и он задал ему всего лишь один вопрос:
– Валерий Прохоренко – кто тебе?
– Отец.
Больше вопросов не было.
После падения Донецкого аэропорта часть пленных вывезли в город, чтобы показать, что совершили украинцы по отношению к Донецку. Только что снаряд угодил в автобус, погибли несколько человек. Автобус так там и стоял.
Среди пленных был офицер в звании полковника. Если бы не комендантская рота, его бы разорвали на месте.
По Донецку перемещались украинские диверсионные группы, одна из них использовала мусоровоз, вторая – «Скорую помощь» со срезанной частью крыши. Повадки хорошо известные – минометные обстрелы. Миномет, восемьдесят два и сто двадцать миллиметров, стал излюбленным оружием диверсионных групп на этой войне.
После того как украинским пленным показали, что украинская армия творит в Донецке, их направили на разбор завалов. Славян теперь был среди них. Никто не удивился, увидев его, он уходил в город с правосеками, значит, там и попал в плен. Вопросов не было…
А вот комбата Микаца среди них не было.
Там, в Донецком аэропорту, Славян своими руками откапывал своих друзей из руин и показывал, где стоят растяжки, которые надо снять.
Через несколько дней его снова забрали в комендатуру. На допрос, как сказали…
Только допроса никакого не было. В кабинете на месте дознавателя сидел человек, который не раз бывал у них дома. С которым они не раз бывали и на стрельбище, и на рыбалке. Который спас его в тот день, на Грушевского…
Он был в костюме, что для зоны АТО было дико и необычно…
– Можем идти? – спросил конвоир.
– Можете.
Наручников никаких не было – какие тут наручники.
Человек показал на стул.
– Садись.
Славян остался стоять. Человек тоже встал и подошел к окну, поскреб его пальцем. Но окно было закрашено наглухо.
– Видишь это окно?
…
– Оно должно быть прозрачным. Давать свет. А закрашено наглухо. Нет света.
Человек вернулся за стол.
– Да ты садись, садись.
– Постою.
– Как знаешь.
…
– Как думаешь, что происходит? Что не так с этой войной?
…
– Молчишь. А я скажу. Эта война – давно уже договорняк. Все договорились. Порох – такой же, как и Путин. Слышал про визит Назарбаева?
…
– Он имел только одну цель – провести смотрины. И Порох их прошел. Ты и я одной крови – откуда это?
– Маугли.
– Во-во. Так и Порох. И Путин. Они все одной крови. Вот увидишь, скоро будет перемирие. Кого здесь не утилизировали, тех утилизируют потом. Автокатастрофа… или под срок подведут. Скоро будут сливать волонтеров, вот увидишь.
…
– Американцы? А зачем американцам Украина, вот подумай сам.
…
– Американцам Украина нужна, чтобы тут увязла Россия. Не больше, не меньше. Эта задача уже выполнена. Здесь война – лет на двадцать, как в Чечне. А если надо будет договориться с Путиным, Украину сольют.
…
– Европа? Как думаешь, европейским фермерам нужны конкуренты? Тем более на такой земле, как наша?
…
– Соображай. Своих друзей из руин руками выкапывал. Пора бы и мыслить начать.
Начать мыслить…
Берег Днепра.
5 июля 2019 года.
Продолжение
– Значит… ты ему не сказал?
– Не…
– Ну, в общем-то, правильно. Я почему-то думал, что если бы сказал, то живым бы он из плена не вернулся…
Шла какая-то грязная игра. По обе стороны, я не идеализирую своих. Концы этой игры я только начинал поддевать. И теперь я начинал понимать, почему так долго сын был почти что рядом, но я не мог его найти. В том, чтобы его нельзя было найти, заинтересованы были не только они, но и наши.
Слово неправильное. Нет для меня больше «наших».
– А потом?
– Потом поменяли. Вот она на обмен приезжала…
– Я за него трех сепаров отдала, – сказала Катя.
Трех сепаров – это, конечно, круто.
– А ты когда поняла?
– Что – поняла?
– А что – ничего не поняла?
– Ты жид, что ли? Вопросом на вопрос…
– Катя! – Славяну это не понравилось.
– Что? Не так?!
Катя зло выругалась. По-мужски. Я молча ждал.
– Я его люблю. Даже если он не прав. А враги у нас общие.
– А общие – это какие?
Катя помолчала.
– У меня брат в бате был. Если бы не он, кстати, Славяна бы не обменяли…
Да нет, дорогая. Его бы обменяли в любом случае, даже если бы пришлось приплатить сверху. Александр Владимирович тут постарался.
Алекс.
– Они приехали на блок, мне потом побратимы рассказывали… – Катя говорила как будто в пустоту, пустым и равнодушным тоном, – …кто жив остался. Там все бухие вхлам. На нуле [72], прямо на дороге фуры перегружаются. Они все это зачистили. На отходе с блока по их бусику упороли из танка. Как потом сказали, случайный выстрел. От бусика не осталось ничего. Прокуратура дело закрыла…
Ну… тут и дивиться нечему. Странно было бы, если бы было как-то по-другому. И в Чечне так же было. Остановившаяся армия начинает гнить и разлагаться.
– И шо? Тебя все зрадили, кинули и покинули? Ты теперь за кого, получается? За белых? Или за красных? Пардон, жовто-блакытных.
– Да пошел ты.
Пошел бы. С удовольствием. Да некуда идти.
Некуда…
– Один вопрос. Там, в офисе… винтовку тебе Александр Владимирович дал. Алекс. Верно?
Славян ничего не ответил. Катя выплеснула остатки чая в костер, встала и скрылась в темноте.
Нужен ход. Теперь понятно лишь одно – игра идет в одни руки. И с той, и с другой стороны играют одни и те же люди. С внешне разными, но на деле одинаковыми интересами. Скорее всего, это началось еще до Майдана. Продолжилось весной четырнадцатого. Когда игра, долженствующая быть победной, превратилась в кровавую.
Почему так? Если подумать, то объяснение этому находится. Нет, не со стороны укропов – с нашей стороны. Заканчивается наше АТО под названием КТО. Контртеррористическая операция на Северном Кавказе. Кого убили, кого выдавили в Сирию с очень призрачными шансами вернуться. Чечня уже практически мирная республика. В Дагестане подполье измотано настолько, что многие должности, например, кадия Имарата Кавказ, просто не заняты уже долгое время – старых убили, новых нет. На КТО делались деньги, и огромные деньги, подробности я приводить не буду. Не раз и не два были признаки того, что действия на Северном Кавказе затягивают искусственно. Но всему есть конец – и после завершения КТО многие могли остаться не у дел. Под это дело даже проводили закон о ЧВК – частных военных компаниях. Но получилось иначе.
