Гаситель (СИ) - Евстратов Василий

Да, собаки тут тоже были. Как и думал, с пустыря их много по району разбежалось. Вот и здесь, из десяти свободных от толпы островков с жрущими зомбаками, на трех из них собаки кого–то терзали.

И это проблема.

Они жрут и развиваются. Сам видел, как один зомбак даже на рывок пошел, умудрился с разбега покачивающегося парня, как бы не моих годов, с ног сбить и навалившись сверху… неприятное зрелище. Так что тянуть с отходом из города нельзя, фиг потом от этих жрунов убежишь.

Поэтому я и не стал больше оттягивать свой визит в гости. Хоть и наблюдая пустые окна и балконы, уже не ждал там обнаружить ничего хорошего. Но проверять надо, чтоб потом парням не стыдно было в глаза смотреть. А то вдруг живые, а я не помог…

«Но блин, если живые и здоровые есть, то могли бы вывесить хоть какой–нибудь знак», — снова осмотрел нужные окна и балконы.

Нотам как не было никого и ничего, так и не появилось.

С подъездом приятно повезло — пустой оказался. Все, наверное, к школе оттянулись и сейчас там тусуются. Во дворе тоже никого не оказалось, с другой стороны дома, на дороге, стояли–покачивались, а тут опять повезло.

Выглянул из–за угла и практически сразу же рывком сначала до кустов пригибаясь добежал, что вокруг мусорных баков росли. А потом, видя что меня не заметили, очередным рывком до нужного дома проскочил и уже не оглядываясь, по ступенькам взлетел вверх, ногой отодвинул в сторону держащий открытой дверь кирпич, заскочил в подъезд и с облегченным вздохом закрыл ее за собой.

В подъезде, чего боялся, тоже никого не встретил. А вот дальше везение закончилось. Еще поднимаясь на нужный этаж чувствовал запах бойни и как назло, дверь в квартиру Акелиных оказалась приоткрыта и именно оттуда этими «ароматами» и тянуло.

До последнего надеялся, что если не живых, то хоть и трупы не увижу. Тогда можно было ы еще надеяться на лучшее. Но тут…

Вздохнул–выдохнул, настраиваясь, и крепко сжимая топорик шагнул в квартиру. Проверять нужно до конца, чтоб точно знать, что все мертвы.

Мертвы!

Не мог оторвать взгляда от прилично объеденных тел дядьки Васьки, высокого громогласного весельчака, и теть Иры, ненамного уступающей в росте мужу, добродушной и довольно красивой женщины. Как с братом приходили сюда, так она всегда ужасалась моей худобе и пыталась, под смешки мужа, накормить деточку.

Мертвы… Что?!

Вытаращил я глаза на пошевелившуюся теть Иру, которая повернула голову и уставившись на меня единственным уцелевшим глазом — заурчала… как мне показалось — жалобно.

Тут–то это и случилось.

Откуда он взялся — не знаю!

Уже в последний момент увидел мелькнувшую сбоку тень и, защищаясь от нее, выставил перед собой руку. Которую тут же пронзило просто невероятной болью.

Глава 4

Помимо боли обдало вонью, которая ни шла ни в какое сравнение с той, что в квартире была.

Зомбак просто невероятно смердел!

И эта туша, мало того что вцепилась зубами мне в предплечье, так еще и навалилась всем телом, пытаясь уронить меня на пол. Что, впрочем, ему удалось, но только я сам позволил ему это сделать.

Боль и вонь! Второе вытеснило собой первое. И пусть в глазах всё ещё было темно от боли, вонью мне мозги качественно прочистило. Так что падая, я оказался сверху на этом долбанном упыре, держа его второй рукой за волосы — чтоб головой поменьше дергал и кусок мяса из предплечья у меня не вырвал.

А он стремился это сделать. Но еще больше стремился ни капли моей крови не пролить мимо своего, издавающего мерзкие сосущие звуки, рта. Поэтому и назвал его упырем, что эта лежащая подо мной тварь сжимает челюсти всё сильней и сильней, и сосет, сосет…

«Падла! Как больно!» — скрежетнул я зубами.

Очень обидно было, что топор из рук от неожиданности выронил, уже бы с этим зомби разобрался. Сейчас же с трудом заставил себя отпустить его волосы, оставив свою вторую руку ему на растерзание, и потянулся к ножу.

«Ка–Ваг» еще девственник, ничьей крови до этого дня еще не отведал, а он этого очень и очень желал. Иначе как так получилось, что стоило мне руку к нему протянуть, как он сам буквально в ладонь мне впрыгнул и тут же, радостно урча, под челюсть упырю с большим удовольствием влетел.

Радостно урчал зомбак, пока нож окончательно не отправил его туда, где ему и место. Но честное слово, наверное от боли, померещилось мне что это именно «Ка–Ваг» приход словил, когда начал наконец делать то, ради чего и был создан.

Мучения мои на этом не закончились. Упырь умер, но у этой твари челюсти заклинило, перед смертью сжавшись еще сильней. Чем меня чуть в нирвану не отправил. Ведь там нет этой невероятной боли и не дающей отключиться вони. Там, если верить одной моей знакомой — хорошо, отсутствуют страдания и низменные человеческие страсти (И совсем они не низменные₄ я тогда к ней со всей душой…), присутствует лишь абсолютный, ненарушимый Покои.

— Я еще пострадаю! — прошипел сквозь зубы.

Аккуратно, чтоб не шевелить башку зомбака и не доставлять себе еще больших страданий, выдернул нож и принялся хирургом–маньяком работать. Челюсти ему надрезать, чтоб наконец освободить свое многострадальное предплечье.

— Фух! — выдохнул облегченно, когда его челюсть, безвольно повиснув, всё же отпустила меня.

— Урлр! — согласилась со мной тетя Ира. Я думал прошли часы в борьбе с…

— Димка, сученок… — увидел наконец, кто меня укусил.

Как оказалось, всё довольно быстро произошло и зомби, с погрызенными до кости ногами, многими укусами по телу и сильно обгрызенным с одной стороны лицом, что когда–то был тетей Ирой, только на четвереньки приподнялся и, не сводя с меня своего одноглазого взгляда, предвкушающе урчит.

Предвкушающе урчал, трудно это делать с «Баском» в голове.

Как тетя Ира он уже мной совсем не воспринимался. Да я вообще с этого момента окончательно излечился от зомбелюбия. И пусть еще недавно мысленно терзался из–за того что Светку убил, сейчас, случись нам снова встретиться, совесть уже бы точно не мучила. Да я даже свою родную тетку тоже, наверное, бы упокоил. Да точно бы упокоил!

Как представлю, что брат домой вернется и она вот также на него нападет и заразит. Как это сделала эта гнида!

Хоть и понимал что сам виноват, ведь если тела дядьки Васьки и теть Иры кто–то обгрыз, то этот кто–то вполне может тут же находиться. Но меня сначала открытая дверь с толку сбила, думал зомбак уже свалил отсюда, а потом вид близких нам с братом людей шокировал. Вот я и остолбенел, увидев их, потеряв всякую осторожность и не став осматриваться по сторонам. За что и поплатился. А теперь выплескивая из себя страх и боль…

— Гнида! Гнида! Гнида! — что есть сил пинал ногами мертвое тело укусившего меня упыря, оказавшимся младшим братом Вовки. — Жирдяй, поганый!

С детства говнистым был, постоянно ревновал меня к своему старшему брату, что я мол слишком много времени, по его мнению, в их компании проводил. Но сам, чмо трусливое (и как такое могло уродиться в их семье(?), до сих пор не понимаю), прикрываясь именем брата — дерзил, хамил и… всё. Границу обычно он старался не переходить, но если всё же нарывался и выхватывал, то сдачи никогда дать не мог, тряпка. Его и не трогали на районе только из–за того, чтоб не вонял и из–за уважения к старшему брату. И только когда он уже совсем страх терял, тогда на место ставили.

Одно не пойму, какого он дома находится? По идее в институт должен был уже уехать, где он на последнем курсе учится. Но почему–то не уехал и…

— Даже сдохнув — умудрился напакостить, — выдохнул я, отведя душу. После чего посмотрел на всё это время прижатую к груди руку.

«Кровь прилично льется, может повезет и заразу вымоет?» — мелькнула где–то далеко, на краю сознания, крохотная надежда. Хотя умом понимал, что не повезет. Укус, по закону подлости, сто процентов заразен.

Но всё равно, сидеть и водку жрать, как Николай Олегович, не собирался. Помогает она или нет, то еще вилами по воде писано, а у меня еще дел много. Брат учил никогда не сдаваться и всегда до конца доводить начатые дела, вот я и не собираюсь отказываться от того, что для себя наметил.