— Вам тоже невыгодно, Ваше Величество, — поняв, что терять больше нечего, вконец обнаглел я. — Придётся не только воевать с тварями, но ещё и от меня ждать подлянки, так как спокойно сидеть, пока придут ликвидаторы, я не намерен. Хватит с вас и головной боли с Вожаком. Безусловно, ресурсы Российской Империи велики, только думаю, что их есть на что потратить и без меня. А вот союзник с сильным Даром лишь укрепит ваш трон.
— Ты не союзник, а мой подданный, барон Горюнов, — с лёгким вызовом в голосе пояснил Александр.
— Но ведь в остальном я прав?
— Да. Поэтому я принял решение оставить тебя в живых. Привлекать к некоторым делам пока ещё рано: слишком ты мелкая сошка. Но поддержка от меня будет во многом. Только должен предупредить сразу, хотя уверен, что ты и сам понимаешь. Если вдруг даже маленький намёк о непонятном перстне и Вожаке сорвётся с твоих уст, то хоть в гималайских пещерах прячься, всё равно достану и голову откручу.
— Да я даже вам говорить не хотел.
— Это и перевесило чашу весов. Значит так, сержант… Точнее: старшина Данила Юрьевич Горюнов! За проявленные мужество и находчивость во время операции по раскрытию логова оборотней завтра тебе официально вручат новые погоны, серебряную ленту героя и солидную премию.
— Служу Российской Империи! — по-уставному отчеканил я и добавил: — Только, Ваше Величество, мне кажется, что награда чересчур. Конечно, и в мыслях нет отказываться, но я знаю, что на фронте армейцам, не говоря уже о спасателях, приходится намного больше постараться, чтобы заслужить подобное.
— Ты, Данила, не учитываешь один очень важный момент — пользу. Твоими стараниями было уничтожено за год больше притаившихся в наших рядах оборотней, чем смогли это сделать все имперские спецслужбы за последние пять лет. А уж ликвидацию такой уязвимости в Генеральном штабе вообще переоценить невозможно.
Да. Не ты придумал эту операцию, только она строилась вокруг твоих способностей. Не подвёл — получи награду. Ну а после получения готовься к краткосрочному отпуску на родину.
— Э-э-э-э… Ваше Величество, — замялся я от новых вводных. — Быть может, лучше сразу на фронт?
— А это уже не тебе решать. Приказано — домой — исполняй! Аудиенция окончена.
Глава 4
Вернувшись в свою квартиру, застал там Чаха, висевшего на люстре вниз головой с такой скривившейся мордой, что хоть лимоны ею рекламируй.
— Привет, дружище. Трезвый, смотрю. Молодец! Вот это выдержка! А чего такой недовольный?
— А от томатного сока без правильного наполнения водкой радоваться не хочется, — вдохнул наумб. — Прикинь, Данила, это была премьера детского спектакля, и там спиртное в буфете отсутствовало напрочь. Вот что я за счастливое существо такое, хотя и Великий наумб? Всю веселуху с оборотнями пропустил, недопил, недоел…
— Чего конкретно недоел? — улыбнулся я, совсем не разделяя настроение напарника.
— Шанежки графини из пятнадцатой квартиры. Эта старая сволочь их спалила в духовке, пока за Ленкой Балаболкой подсматривать пыталась в замочную скважину. Та как раз к себе очередного клиента привела. Поэтому Рядивской было совсем не до готовки.
— Я ведь, кажется, запретил тебе воровать? К шанежкам это тоже относится.
— Обижаешь, начальник! Ни крошки чужого не взял! Век воли не видать! Степанида Аркадьевна сама меня угощает.
— Что бы она и по собственной воле кого-то кормила? Да она удавится стакан воды умирающему от жажды поднести, если он не аристократ. А уж помесь поросёнка с летучей мышью потчевать тем более не будет. И ты не оборзел показываться посторонним на глаза?
— Я и не показывался, — попытался оправдаться Чах. — У ней там в комоде письма хранятся от какого-то любовника. Ещё с той самой поры, когда графиня была относительно молода и не поскрипывала при ходьбе. Ну, я прочитал, а потом тихонечко стал вслух цитаты из них произносить, на глаза не показываясь.
Вначале Рядивская испугалась.Чуть кондрашка старушку не хватил. Но ничего, потом оклемалась и стала меня за духа того самого любовничка считать. А он, оказывается, очень её выпечку любил. Под это дело я и устроил сеансы жертвоприношения во имя их былой любви.
Графиня пыталась проследить, куда её шанежки деваются, только не со мной ей тягаться. От этого ещё больше поверила в наличие очень сексуального, но пока не обрётшего плоть привидения.
А сегодня прямо так возбудилась от Ленкиного клиента, что про меня забыла… Ну и про выпечку в духовке тоже. Вот тебе и высокие отношения! Вот тебе и любовь всей её старушечьей жизни!
— Это получается, Чах, что тебя даже семидесятилетняя старушка бортанула? Великого наумба променяли на замочную скважину! — рассмеялся я.
— Обидно ржёшь, Данила. Тебе смехахашечки, а у меня душевная травма. Если учесть, что я в полную силу ещё не вошёл, то она вообще детская получается. Прикинь, какие возможны последствия для моей неокрепшей психики? Так и до суицида недалеко.
— Значит, в правильный буфет ты сегодня попал. Детский утренник как раз для тебя. Хватит ныть. Лучше промониторь обстановку вокруг дома. Ну, а я, пожалуй, яичницу нам сварганю. Так уж и быть, одну рюмочку налью. Но! — поднял я указательный палец вверх, предупреждая, что началась воспитательная беседа. — Только одну! И отстань от графини. Твоё мошенничество буду приравнивать к воровству! А то что-то ты в последнее время слишком находчивый стал.
— Уговорил. Но я не мошенник. То, что тобой не запрещено, для меня разрешено. Учитывай это на будущее. Но в одном ты прав: после суккуба реально стал быстрее думать. Чувствую, что и границы моих возможностей расширились.
— Насколько? — заинтересованно спросил я.
— Да чёрт его поймёшь. Что-то есть, но расплывчато. У меня же тоже многие вещи лишь в экстремальной ситуации раскрываются. Живёшь себе наумб наумбом, а потом — раз! — под хвостом пригорело, и приходит понимание, что делать нужно.
Во время приготовления немудрёного обеда поведал Чаху про свой разговор с императором. Думал, что наумб будет слушать вполуха, больше думая о скорой рюмке холодной водки. Но, на удивление, он отнёсся к встрече с Александром очень серьёзно.
— Данила. Не нравится мне всё это.
— Меня многие вещи самого напрягают, — признался я. — То никто и звать никак, то чуть ли не герой нации. Завтра после награждения должен на телевидение ехать. Не генерала Ростоцкого, не следака Комова, а именно меня решили запихнуть в очередную пропагандистскую передачу. Вон папочка лежит. Там вся моя речь, дворцовыми журналистами составленная.
— Не о ней сейчас, — отмахнулся наумб. — Почему вместо подготовки к рейду в тыл зелёных тебя домой отправляют? Вот это даже для меня, пьяного, было бы нелогично. Тут жопу рвать надо, отрабатывая в учебке захват лаборатории гоблинов, а тебя под мамину юбку запихивают.
