Империя зла - Шакилов Александр

Завибрировал коммуникатор — пришло сообщение.

Иван замер.

Не вынимая руки из-за пазухи, следователь на миг скосил глаза на экран, потом опять уставился на задержанного. Губы его шевельнулись:

— Как, говоришь, зовут тебя?

— Иван Жуков. Иван Владленович Жуков. Мой отец — министр иностранных дел.

Одной рукой набив что-то на коммуникаторе — устройство завибрировало, сообщение ушло, — следователь, улыбнувшись, засветил гнилье во рту:

— Лучше бы тебе, щенок, не то что не родственником, но даже не соседом оказаться бывшему министру Жукову.

Бывшему министру? Словно за шиворот плеснули холодной воды.

— Это еще почему?..

— Враг народа Владлен Жуков арестован по подозрению в шпионаже в пользу иностранных государств. Во время ареста его жена оказала злостное сопротивление и была уничтожена группой захвата.

Слово «уничтожена» не просто резануло слух — им, тяжелым, пудовым, с размаху впечатали в пах. Иван едва устоял на ногах. Вспыхнуло: мама упала в кресло, разметались волосы, на красивом лице застыло испуганное выражение… Он гнал прочь тревожные мысли, не хотел верить в очевидное. Она мертва, ее убили. Мама, как же так?! И отец — враг народа… Отец — враг?! Этого не может быть! Он — истинный союзник, он… Он не мог?..

— Это какая-то ошибка. — Во рту пересохло, ноги дрожали. — Кто-то напутал.

Следователь потянулся за чипсами.

— Ошибка? Это вряд ли, у нас ошибок не бывает. Посидишь тут пока… Жаль мне тебя, щенок. А я ведь предлагал сознаться сразу.

Посидишь? Ноги подогнулись, Иван опустился на кривой офисный стул, едва не выскользнувший из-под него.

Верить сказанному следователем решительно невозможно. Или все-таки?..

Мать мертва. А отец — враг народа, заговорщик?

Сканер не определил Ивана, потому что нет такого в базе данных, не с чем сравнить отпечатки пальцев — по сути, Жукова-младшего уже стерли, лишили гражданства. Но если даже предположить, что отец действительно враг — чушь, быть этого не может! — то в чем виноват Иван?! За что с ним так?! Ведь ничего противозаконного он не сделал!

Неужели это все из-за пробежек по крышам?..

Пахло в кабинете жареным мясом и специями. Босс обожал шашлык из молодых барашков-клонов.

— Урод, ты что там устроил?! Новую Революцию?! Совсем охренел?! Был же четкий приказ!

Ты не видишь человека, который орет на тебя так, будто ему в штаны сыпанули раскаленных углей. Там, откуда ты родом, горячие шутки в ходу.

Голова опущена. Начальство в ярости, лучше не встречаться взглядом. Ты пережил слишком многих, чтобы иметь смелость — глупость — нарушить это неписаное правило. Смотри в пол — авось пронесет. Лишь полное смирение способно утихомирить Босса. Он любит себя так величать, и не стоит отказывать в этой малости даже за глаза.

Рука непроизвольно дернулась, пальцы коснулись шрама, что рассек лицо от волос до подбородка. Этот жест выдал твое раздражение. И Босс заметил. Хоть ор не прекратился, выражения стали чуть мягче. Тебя, Григора Серпня, по-прежнему обвиняли во всех смертных грехах, но больше не называли «чмом, нах здесь не нужным», чью мать он, Босс, любил в сладкие губы.

Жутко хотелось курить.

Ты прислушался к раскатам эха. Кабинет Босса был достаточно просторным, чтобы звук отражался от стен. Даже не поднимая головы, ты мог описать роскошную обстановку. Кресло под задницей Босса и диван обтянуты молочно-белой кожей. На столе из дуба блестят золотые подставки для антиквариата — «паркеров», ножей для бумаги и упаковок стикеров. Подставки эти Босс заимел исключительно для красоты. Как и фарфоровые вазы на полках. А заодно и пепельницу, подвинутую чуть ли не под нос тебе, притом что в кабинете Босса дымить запрещено.

Но главное — кабинет защищен от любого внешнего воздействия и рассчитан на годы автономки. Случись снаружи ядерная война, внутри никто и не заметит. Сказанное здесь навеки здесь же и остается — тут невозможно вести запись на какой-либо носитель. Единственный коммуникатор, способный работать в поле постановщика помех, — это коммуникатор Босса, сделанный юным гением, электронщиком от бога, скончавшимся сразу после выполнения заказа.

— …верну туда, откуда вытащил! В гнойный вонючий лагерь, где ты подыхал у параши, вымаливая подачки вертухаев!

Не поднимая глаз на Босса, ты кивнул — мол, да, там мне самое место, у присыпанного хлоркой санузла.

Все эти годы в Москве ты ни на миг не забывал, кто ты и откуда. Слишком уж хотелось вычеркнуть из памяти прошлое, жить настоящим, без себя прежнего. Все твое с тобой. И потому ты точно знаешь: никогда ничего не просил, но брал сам, и вертухаи боялись соваться в ту часть лагеря, где обитал ты со своей бандой — такими же худыми и злобными малолетками, желудки которых переваривали абсолютно все, даже бетон и ржавую колючку. Единственное, чего ты терпеть не мог ни в жареном, ни в каком вообще виде — это крыс. Ты ненавидел мерзких хвостатых тварей, способных напасть на спящего старика или младенца и загрызть до смерти, обглодать.

Лагерь. Чумазые друзья, которых никто не научил улыбаться… Как же давно это было.

— Григор, у тебя двадцать четыре часа, чтобы найти жуковского выблядка.

Надо же, Босс вспомнил твое имя. Неужели все так серьезно? Зачем вообще понадобился какой-то пацан, пусть даже сынок опального министра?

— Чего стоишь? Выполнять надо! Пошел вон!

Ну вот, другое дело. Теперь все в порядке, все как всегда.

Ты попятился к выходу, не отрывая взгляда от носков своих ботинок.

— Нет, погоди, — велел Босс.

Он почти что взял себя в холеные ручки: прекратил метания по кабинету, сел в кресло и закинул ноги на стол — каблуки стукнули по полировке. Последнее — верный признак того, что он пытается совладать с собой.

— Говорят, предательство Жучары шокировало Первого, тот даже слег. Что думаешь по поводу?

Ты неопределенно мотнул головой. Мозговой активности нет в списке служебных обязанностей Григора Серпня, ищейки и спеца по щекотливым поручениям.

Впрочем, соображения имелись. Первый еще твоих внуков переживет, задумай ты завести детей. Со здоровьем у него полный порядок: медосмотры регулярны, замена органов и прочие процедуры — без очереди, часто профилактически. И нервы титановые, никакое предательство не заставит его пульс участиться хотя бы на удар. А значит…

Что это значит? Да все что угодно. Одно несомненно: странное поведение Первого и нынешняя истерика Босса как-то связаны с арестом министра иностранных дел Владлена Жукова.

— Ладно уж, иди. Чего встал?

И то верно, негоже отвлекать Босса от дел государственной важности. Не зря ведь мясом пахнет.

Ты откланялся. И как только массивные бронеплиты дверей с чмоком сомкнулись — уплотнители не пропускают воздуха извне, — вмиг разогнулся. Хватит угодливости и подобострастия.

— Храним и бдим? — Ты зажег спичку о кевларовую грудь охранника-киборга, закурил. Тяжелая штурмовая винтовка с трехгранным штыком в лапищах этого увальня выглядела безобидной зубочисткой.

И таких вот, с «зубочистками», тут было еще пятеро. И это только непосредственно у покоев Босса. Дальше по коридору — больше: огнеметы, сканеры, пушки-роботы. На пути к подземной стоянке — три КПП. Босс помешан на личной безопасности. Прежде чем в платок чихнуть, снимет отпечатки ткани и сверит сетчатку нитей. Ты направился в долгий путь к своему электрокару.

Было над чем поразмыслить. Ведь кто-то — не Владлен Жуков, не член его команды — стер всю инфу об Иване Жукове из всех баз данных Союза. Типа такого человека никогда не существовало. Отследить Жукова-младшего по какой-либо его деятельности — покупкам, учебе, запросам в Сети — невозможно. Москва истыкана микрофонами, которые фиксируют голоса. Но толку с того? Ведь нет ни единого образца голоса Ивана. Видеокамеры на каждом углу, но нет ни одного фото, ни одного видеофайла с парнем. Мало того, все записи всех камер наблюдения за последние сутки уничтожены из-за скачка напряжения в городской сети. По крайне мере так тебе сказали работнички отдела наружки, хакерская зона по ним плачет.