Несмеяна помяла в пальцах ткань сорочки. По утрам она всегда приветствовала своих куколок, гладила по маленьким головкам, желала им разного доброго и хорошего. Что там с ними, и как начинать день, не исполнив ритуал?
Но делать было нечего.
Помотала головой: потом поплачет. Умылась, переплела косы со сна, переоделась и бросилась вниз. Прошло не так уж и много времени, но Светозара в горнице уже не было. И вообще никого из мужчин не было. Настасья прибиралась после трапезы и ругать за промедление не стала. Что-то в ней было не так, но Несмеяна не смогла понять, что именно. А на столе стояли кружка с молоком и тарелка с кашей.
— Поешь, — улыбнулась ей свекровь. — А я пока за водой схожу.
— Я сама могу, — откликнулась Несмеяна, цепляясь за возможность хоть ненадолго уйти из этого дома.
Настасья посмотрела на неё задумчиво, покачала головой.
— Вместе пойдем, — решила она.
А потом взяла с печи платок и накинула на голову поверх первого. А вместе с ним словно накинула на себя годы. И Несмеяна наконец поняла, что ей показалось странным: Настасья до этого момента выглядела куда моложе, чем должна была.
— Что ты не ешь? Не хочешь? — вскинула бровь свекровка. — Точно — нет? Ну, тогда пошли.
До колодца шли в тишине. А когда уже подошли к последнему повороту, Настасья сказала:
— Что не скажу — молчи и делай. Иди-ка вперед.
И остановилась внезапно. А Несмеяна пошла, силясь понять, чем вызвана такая перемена.
Странное дело, у колодца уже было полно народу. Чуть ли не все девки с деревни собрались. Что за сходка? Впрочем, Несмеяну оно волновало мало — возьмет воды и уйдет, все равно ее никто не звал. Но быстро выяснилось, что уйти будет не так просто: девки пришли сюда по ее душу. Верховодила Матрена — выступила вперед, косу с кулак через плечо перекинула, руки на высокой груди сложила. Красивая, ничего не скажешь. Несмеяна потупила взор, попыталась пройти, но остальные сомкнулись в цепь, не пуская.
— Ну что? — шипя, поинтересовалась Матрена. — Как же ты Светозара приворожила? Тихоней притворялась! Ведьма!
— Ведьма, ведьма, ведьма… — пробежал в толпе ветерком шепоток.
Несмеяна сделала шаг назад. Оглянулась. Свекровка из-за угла так и не показалась.
— Думала, никто не поймет, не узнает? — продолжала Матрена, наступая. — Думала, все тебе с рук сойдет? А коли мы тебя сейчас в воду? Вот пусть вода и покажет твое истинное обличье.
Девушки нехорошо заулыбались, закивали.
Несмеяне стало страшно. А ведь с них и правда станется…
— И чего встала, рот разинула? — внезапно раздался сзади звонкий Настасьин голос. — С подругами треплешься, будто других дел нет? А вода сама себя натаскает? Давай-давай, поторапливайся!
Обомлевшие девки расступились. Вконец оробевшая Несмеяна послушно кинулась к колодцу.
— А-а, Матрена! — протянула Настасья. — Зря, значит, про тебя говорят, что ты с печи слезаешь, только когда солнце макушку припекать начнет. А иди-ка тоже ко мне в невестки. Я Бориславу скажу, он живо сватов пришлет.
Матрена побледнела. Борислав был главный повеса и кутила в деревне, и никто не верил, что он остепенится.
— Набрала? — снова прикрикнула на Несмеяну Настасья. — Ну так чего встала столбом? А ну пошли.
И Несмеяна послушалась, чувствуя на себе колючие взгляды. А когда они с Настей свернули за угол и прошли еще немного, та забрала у нее одно ведро и вздохнула.
— Не обижайся, — попросила она. — Я когда замуж за Финиста вышла, тоже хлебнула. Пусть уж лучше радуются, как тебе со свекровью не повезло, нежели злятся, что повезло с мужем.
***
Отца Светозар нашел в поле. Вместе с Бориславом и Тихомиром он косил пшеницу. Борислав кинул какую-то скабрезность по поводу его новообретенного статуса, но Светозар лишь отмахнулся. Подошел ближе к отцу, склонил голову.
— Ты чего? — недоуменно нахмурился Финист.
— Я ошибся, — выдохнул он. — Этот брак — ошибка…
Слова обожгли. И еще сильнее заболело сердце.
Отец помрачнел.
— Когда ты пришёл ко мне, я спросил, хорошо ли ты подумал, — строго сказал он. — И ты ответил, что только об этом и думал последние десять лет. Что же изменилось за одну ночь?
— Она меня не любит.
— И как же ты это понял?
— Сама сказала.
— А что ж она раньше по-другому говорила?
— А я не спрашивал раньше… — выдавил из пересохшего горла Светозар.
А ведь и правда, ни разу не спросил… Думал, если согласится, значит, все остальное прилагается. А оно вон как: брак отдельно, чувства отдельно. А он еще смеялся, что это Тихомир с Бориславом дураки. Главный дурак-то оказался он.
— Вы женаты, — весомо произнёс Сокол. — Этого уже не изменить. Ты получил, что хотел. И подумай о жене. Что с ней будет, если ты сейчас решишь все переиграть?
Светозар ничего не ответил, вцепился в волосы. Земля уходила из-под ног, и рушилось все, что он успел вообразить себе за почти десять лет.
— Ладно, не горюй, — вздохнул отец. — Ты поторопился, но сделанного не воротишь. Любит не любит, а вам теперь вместе быть, и жить дальше как-то надо. Нос она от тебя вроде не воротит, и то хорошо. Твоя мать полюбила меня до свадьбы, но не с первого взгляда.
— Так что же делать? — прошептал Светозар.
Финист пожал плечами.
— Женщина — она что дикий зверь. Ее приручить надо. Где-то лаской, где-то разговором. Я когда твою мать впервые увидел, попытался поцеловать. А она мне знаешь что сказала? Что воображаю про себя много лишнего. Ты ей дай себя узнать. Авось узнает — полюбит. Спроси, может, хочет чего. Все-таки в чужой дом пришла. И не злись на нее. Сам виноват. Такие вещи до свадьбы спрашивать нужно.
Отец махнул косой, а потом замер на мгновение и снова повернулся к нему, посмотрел внимательно.
— Свет, ты говорил, что она знает про нас. Ты же не обманул? Она ведь знает, кто ты?
— О чем там знать…
— Светозар!
Борислав с Тихомиром синхронно подняли на них головы, оторвавшись от своего занятия. Светозар сделал шаг назад.
— Знает. До свадьбы знала. И не боится.
— А про меня и братьев?
— Нет. Но если узнает, никому не скажет.
Финист хмурился и молчал. И это было худшим наказанием.
— Ладно, — наконец отозвался он. — Но если что случится, то ты ответ держать будешь перед всей семьей и перед своей совестью.
Светозар кивнул.
Что же он натворил?
***
Дом семьи Светозара был большой и светлый, но чужой. И люди в нем были чужие. Несмеяна привыкла к тому, что отец весь день проводит в кузне и приходит лишь под вечер, и теперь, постоянно пересекаясь то с Настей, то с Бориславом, то с Тихомиром, чувствовала себя словно животное в клетке на балагане, выставленное на всеобщее обозрение. Больше всего ее пугали встречи с Финистом. В присутствии свекра она старалась стать как можно меньше и незаметнее. И вроде комнат было много: внизу горница, кладовая, чулан и клеть, а сверху четыре опочивальни, но особо не спрячешься никуда, ведь нужно работать. Светозар ей теперь не докучал и с разговорами больше не лез, ходил понурый и выглядел болезненно: осунулся, посерел. В опочивальню он приходил поздно и по ночам к ней больше не прикасался.
— Ты не захворал? — аккуратно спросила она как-то раз. Муж же все-таки, должна побеспокоиться.
Светозар глянул на нее едва ли не испуганно.
— Нет, — буркнул он и поспешно ушел.
Так Несмеяна осталась в этом доме совсем одна. И никто вроде не обижал, но чувствовала она себя гостьей, которой позабыли указать угол, куда можно приткнуться. Это был не ее дом. Но еще сложнее было от того, что этот дом уже имел другую хозяйку. У отца Несмеяна всю работу давно привыкла выполнять по ею заведенному порядку. А тут был другой, установленный Настасьей. И хотя свекровь и не требовала от нее ничего особенного, и не ругала за оплошности, все равно было тяжело.
