Поправив ворот, Туся решила, что неплохо бы хоть как-то собрать совсем растрепавшиеся волосы, благо в кармане куртки обнаружилась расческа. Хотя большинство женщин в госпитале стриглись коротко на армейский манер, с косой, которую так любил отец, Туся расстаться не смогла, хотя та доставляла одни неудобства. Вот и сейчас первая же попытка распутать похожие на паклю, покрытые густым слоем копоти и бетонной крошки, слипшиеся пряди закончилась приступом удушающего до потери сознания кашля, так, что потемнело в глазах.
Арсеньев не позволил упасть, уложил на диван, дал кислородную маску и укутал в свою куртку. Кислород очищал легкие, куртка излучала живое тепло. Сделалось хорошо и покойно. Туся свернулась калачиком и прикрыла глаза.
Она уже начала погружаться в блаженную дремоту, когда громкое шуршание и возня, донесшиеся откуда-то из дивана, заставили ее вздрогнуть. Не то, чтобы она боялась крыс или даже змей, но краткого знакомства с разработками института бионики ей вполне хватило, чтобы твердо усвоить — с ними, даже с маленькими, лучше дела не иметь.
Арсеньев улыбнулся и без малейшего намека на осторожность запустил руку под обшивку:
— Шусмик! Не пугай людей и вылезай!
В ответ на его призыв, весело виляя пушистым хвостом, плотоядно облизывая розовым язычком очаровательную заостренную мордочку и умильно глядя блестящими бусинами агатовых глаз, из дивана выбрался маленький пушистый зверек, похожий одновременно на шпица, пекинеса и кус-куса, совершенно невообразимый, но, тем не менее, очаровательный.
— Кто это? — не поняла Туся.
— Шуршалик, — как о чем-то само собой разумеющемся ответил Арсеньев. — Шуршалик сумчатый, модифицированный, сокращенно ШСМ, или Шусмик. Конверсионная разработка института бионики. Кибернетический питомец, домашний любимец, настроенный на позитив. Одно из первых созданий Шацкого. С него, как я полагаю, Леха и начал свои эксперименты в области излучений. Чувствуете, как здесь уютно? Процентов на девяносто — это влияние поля Шусмика.
— Ну и буйная у твоего Шацкого фантазия! — недовольно пробурчал разлегшийся на диване у противоположной стены Слава.
— Не отрицаю, — усмехнулся Арсеньев, взяв зверька на колени и проводя рукой по его шелковистой шерсти. — Но за Шусмика я ему благодарен. Действие биополя ШСМ не больше пяти метров, зато, как выяснилось, оно способно противостоять силе генератора.
Туся вспомнила, что, пребывая в сознании Арсеньева, видела в вестибюле института что-то теплое и мягкое. Так вот кто, оказывается, помог Командору сделать последний рывок!
Шусмику надоело ластиться, и он отправился знакомиться с Тусей. Запустив руку в его мягкий мех, она поняла, что Арсеньев прав. Зверек излучал эмоциональное тепло. Арсеньев тоже потянулся к Шусмику. Случайно это произошло или Командор это сделал намеренно, но, когда он проводил рукой по гибкому хребту кибер питомца, его мозолистая ладонь накрыла Тусину руку и на какое-то время задержалась в таком положении к легкому недоумению Шусмика, явно удивленного, почему ласкают не его.
В это время застекленная дверь в смежное помещение открылась, и в комнату вместе с ароматным дымком ввалился Петрович. В каждой руке он держал по нескольку железных прутов с нанизанными на них кусками жареной курицы.
«Интересно, откуда здесь куры»? — подумала Туся и тут же вспомнила про виварий, мимо которого проходил Командор.
— Ну что, разбойники! Кому первый кусок? — вкусно пророкотал Петрович, облизывая с тыльной стороны ладони сок и жир.
— Больным и ослабленным! — мгновенно отреагировал Слава, раскладываясь поудобнее на своем диване.
— Правильно, Петрович! — не отрываясь от рации, отозвался Дирижер. — Лучше опробовать на Капеэсэс, как на наименее ценном члене группы! — и, не обращая внимания на негодующие возгласы Славы, продолжал. — А то, кто их знает этих биоников, что у них за мутанты сидели в виварии?
— Я набью тебе лицо и не погляжу, что твой отец меня тогда с площади вытащил! — погрозил радисту кулаком Слава, впрочем, так и не удосуживаясь подняться с удобного дивана.
— Нормальные депрессивные куры! — пресек дальнейшие препирательства Дин, успешно проведя дегустацию и намереваясь потребовать продолжения банкета. — «Куродактили табака» или «Цыплята по-Петровичевски».
Получивший свою порцию Слава, смачно чавкая, прожевал кусок, показывая слегка выдающиеся клыки, и мечтательно протянул:
— Эх! Сюда бы еще сербелианского пару бутылочек и вообще можно никуда не уходить до конца войны!
— Выпивка будет, когда выполним работу, — с улыбкой отозвался Арсеньев. — А пока радуйтесь тому что есть и считайте это авансом. Пока мы даже на сухпаек не наработали!
Петрович, меж тем, приблизился к Тусиному дивану и осторожно присел на краешек, держа на отлете, как шпаги, три шампура.
— Девочка наша ожила! — проворковал он ласково, шевеля усами, как ризеншнауцер. — Никогда себе не прощу! — тряхнул он головой, по-видимому вспомнив происшествие в подвале. — А этих олухов, — он обличающим жестом указал на Пабло, Дина и Дирижера, — вообще стоит отправить в штрафбат или в эту, как его, обсерваторию, консисторию, тьфу ты, забыл, консерваторию! Девчонка разобралась, что к чему, быстрее, чем барсы.
— Ладно, Петрович, — примирительно махнул рукой Арсеньев. — Главное, обошлось.
— Надо было ее все-таки на вертолете вывезти! Подумаешь, эвакуация госпиталя закончилась! Задержались бы, не переломились! Или отправили бы со штабными, как тот старый врач просил!
— Надо было, — согласился Арсеньев, угощая Шусмика куриной косточкой и поправляя свесившийся на пол рукав куртки. — Только в этом случае мы бы со Славкой навечно остались в замурованном гараже да и в институте бионики после выключения генератора не знаю, успел бы я очнуться до того, как дроны из вентиляционной шахты полезли…
Он сказал это как бы между прочим, спокойным, усталым голосом. Но в его взгляде присутствовали такая нежность, такая грусть, такое нечто, чему нельзя было дать и названия, что Туся на какое-то время забыла и о вкусной курице, и о своих болячках, и об усталости, и вообще обо всем. На лабораторных собак и даже на пациентов так обычно не смотрят. Глаза были знакомые, те самые, разве только без багрово-фиолетовой каймы синяков. Как она могла их забыть? Впрочем, последнее ее сейчас волновало не особенно. Она точно знала, что для нее во всем мире нет и не будет других таких глаз.
Петрович деликатно удалился и вернулся с добавкой, к немалому восторгу молодых барсов.
Когда с курами было почти покончено, Дин с шампуром наперевес нетерпеливо заглянул через плечо Пабло в экран монитора:
— Долго еще?
— Да уйди ты! — зашикал на него айтишник. — Всю панель ввода сейчас жиром закапаешь!
— Ты что, всю ночь собираешься копаться?
— Да уйди ты, я сказал! Я же в твою взрывчатку не лезу! Так-так-так, — промурлыкал он азартно, запуская белые зубы в куриную ляжку. — А что, если попробовать этот вариант…
Он нажал какую-то комбинацию, и в воздухе развернулась новая голограмма с красочной заставкой. Потом потянулся ряд каких-то таблиц.
Пабло почесал в затылке.
— Да… — протянул он задумчиво. — Вовремя я их отключил!.. Хорошо, что бионики сохраняли нейтралитет. Этого арсенала достало бы, чтобы без особых проблем захватить какой-нибудь из миров.
— Ты будешь сегодня заниматься делом?! — рассердился на товарища Дин. — Пока ты тут философствуешь, ночь закончится!
— Делом, говоришь?
Пабло мстительно прищурился. Он наклонился к обездвиженному пауку, ввел в окошке его номер, и механическое насекомое зашевелилось. Сначала паук оперся на все восемь ног, затем приподнялся и быстро потрусил в сторону Дина, воинственно клацая механическими челюстями.
Эффект превзошел все ожидания. Дин как стоял, так и плюхнулся на стол прямо в тарелку с соусом. Страдающий с некоторых пор аранхофобией Слава хотел запрыгнуть на спинку своего дивана, но промахнулся и грохнулся на пол. Шусмик оглушительно залаял, а Петрович вывалился из проема стеклянной двери, держа в одной руке шампур, а в другой скорчер.
