Народ сновал по своим делам, мелькал, суетился, базарная площадь издалека подзывала гулом голосов и звоном железа, крики чаек вторили выкрикам рьяных торговцев.
– Ну что, для начала конячек надобно сторговать… – огляделся Витим. – Поехали к базару, там люду больше. Ратибор, ты ромейское слово разумеешь добре, на тебя вся надежда. Тока смотри, чтоб не надули басурмане проклятые.
– Его надуешь… – из под бровей улыбнулся Волк. – Сам три шкуры сдерет хоть с самого Ящера.
Они спешились у края базарной площади и уж было собрались провести коней сквозь пеструю толпу к торговым рядам, но высокий сухопарый ромей, в расшитой золотом тунике, остановил их движением руки.
– Русичи? – почти утвердительно произнес он.
– А что, похожи на немцев? – съязвил Витим, здорово удивленный тем, что с ними заговорили на родном языке.
– Если торговать, то платите подать за место. С каждого человека четыре монеты.
– А с коней сколько? – хитро прищурился Ратибор.
– Ни сколько. Что мы, шкуродеры? Нам без разницы, что грек, что русич. С человека берем подать, с товара нет.
– Вот и ладно. Держи четыре монеты.
– А с остальных? – ромей даже лицом больше вытянулся. – Я же с вас полтора десятка монет насчитал!
– Переживешь. Мы тоже честные. Я пойду торговать, а други пока к морю пройдутся, нам кораблик нужен, может подыщут чего.
– Но… У вас четверо коней! Это же сколько места займется… Платите тогда четверную цену.
– Так вы же не шкуродеры! – чуть ли не рассмеялся стрелок. – С товара мыто не берете.
Ромей стиснул зубы, но достойный ответ не сыскал, взял четыре монеты и прислонился в тени каменного столба, его цепкий взгляд зорко высматривал возможную жертву. Друзьям показалось, что в следующий раз он не станет бахвалиться ромейской щедростью, а попробует содрать с немытых варваров сколько сможет.
– Жаль… – сочувственно вздохнул Волк. – Он теперь с русичей попробует мыто и за товар брать…
– А чего жаль? – не понял Сершхан.
– Его зубов…
Они оставили Ратибора с конями на торжище, а сами двинулись к морю, выведать сколько может стоить найм корабля. Погода стояла жаркая, но легкий морской ветерок не давал воздуху сделаться душным, приятно шевелил волосы и шумел в ушах ласковой пеной прибоя. Пахло солью, прелыми водорослями и медленно уходящим летом. Море искрилось у берега тысячей бликов, а дальше, упираясь в виднокрай, наливалось холодной густой синевой, вызывая что-то похожее на почтительный страх.
– Дальнего берега совсем не видать… – поежился Волк не смотря на жару. – И долго так плыть?
– Смотря каким ходом. – пожал плечами Сершхан. – Но в море есть такие места, когда земли не видать вовсе. Ни с одного краю, ни с другого. Только седые от пены волны кругом.
Волк еле заметно вздрогнул.
– Может мы поспешили коней продавать? Если посуху пойдем, гораздо больше про меч выведаем!
Витим косо взглянул на соратника.
– Выведать-то выведаем, да вот сколько времени даром уйдет? Нет. Решили, так решили – до Днепра пойдем морем!
Волк возражать не стал, но обычная перед дальней дорогой радость на лице омрачилась, смазавшись тенью озабоченности.
От нечего делать купили еды на приморской улочке и пошли к причалу, вылезшему в море на добрых два десятка шагов. Пока друзья швыряли в прозрачную воду белесые от соли голыши, Витим умудрился поссориться с кормчими двух кораблей, вернулся потный, раззадоренный и злой как упустивший добычу зверь.
– Охренели совсем… – хмуро уселся он у кромки воды. – Заломили такую цену, что легче вплавь переплыть, чем столько платить за корабль.
После полдня ветер сменился и подул в сторону моря, принося с собой пряный запах трав и сырого леса. Но временами нес и запахи города – душные, смрадные, неживые. Ратибор вернулся довольный, без коней, но с туго набитой калитой.
– С ромеями торговать – одно удовольствие! – похвастался он. – На их жадности можно заработать куда больше, чем на их трусости.
– Решил торгашом стать? – зло пошутил Витим, недовольно хрустя пережаренной лепешкой. – Тогда для начала тунику прикупи, а то в русском кафтане скоро тесно станет.
– Чего ты дуешься? – испортить стрелку настроение было сложно. – Тухлую рыбу в лепешке нашел? Не серчай, тут такое бывает. Товару много, иногда залеживается…
– Знаешь сколько с нас за корабль содрать удумали? – уже серьезно нахмурился воевода. – Две сотни монет!
– Четыре гривни? – не поверил своим ушам Ратибор. – До Днепра? Они что, все тут тухлой рыбы объелись? Чего стали, ведите к этому умнику!
Большинство кораблей качались на волнах в сотне шагов от берега, вцепившись в каменистое дно бронзовыми якорями, и только два суденышка поскрипывали канатами у самого причала. Одно из них пустовало после резвого напуска Витима, а на другом широкоплечий ромей покусывал стило, разглядывая вощенную дощечку. Он хмурился, то и дело вычеркивая что-то, потом сплюнул за борт и швырнул записи вслед за плевком.
– Вычеркивать стало нечего? – по-гречески спросил стрелок. – Или места для записей не осталось?
– Прежде чем поддевать. – на прекрасном русском ответил мореход. – Выучил бы язык получше. Надумали плыть?
– А это от тебя зависит. – скривился Ратибор, переходя на родной язык. – Лучше расскажи, что случилось. Неспроста ведь цены до небес подскочили! А коль даже за такую плату желающих выйти в море не много, значит дело серьезное. Сказывай, может поможем друг другу.
– Чтоб я ромеям вспомогал? – начал было Витим, но Сершхан пихнул его локтем, и воевода смолк, злобно шикнув.
Ромей сверкнул глазами, но тоже умерил свой пыл и сказал упавшим голосом:
– Коль по чести, никто ничего толком не знает. Известно, что три корабля, ушедшие в Константинополь, не добрались до цели, а два других должны были прибыть в Херсонес к нынешнему утру, но не дошли и к полдню. Город еще спокоен, но мореходы выходить отказались, требуют снарядить боевые корабли, поглядеть что к чему.
– Ясно… – нахмурясь протянул Ратибор. – Значит беда. Но ты сам той беды убоялся не очень…
– У меня жена и пять ребятишек. Мне их кормить надо. Думаешь просто так жадный ромей решил с вас три шкуры стянуть? Если загину, будет семье хоть какое подспорье.
– Да ну? – удивленно поднял брови стрелок. – С каких это пор ромеи что-то творят во славу рода? Ваш бог велит принимать все как есть, не перечить ему, ведь на все его воля. Загинут твои ребятишки, значит так тому и быть…
Хозяин корабля стиснул кулаки и шагнул навстречу обидчику, но Ратибор только рассмеялся ему в лицо.
– Вскипел аки котелок на огне… Погоди, головой подумай, а не сидячим местом. Ну загинешь ты за две сотни монет, хватит их на год твоей вдове и детишкам, а дальше что? Им кормилец нужен, дурья твоя башка!
– Я не могу не плыть! На что тогда вообще семейство кормить? Ничего, подожду нанимателя побогаче вас, кроме меня выйти в море никто все равно не осмелится.
– А если мы предложим дело получше?
– Например?
– Пойти задаром. – серьезно сказал Ратибор.
Ромей совершенно опешил, заготовленное возражение прилипло к похолодевшим устам.
– Ну, не задаром конечно, – продолжил довольный собой стрелок. – Но за обычную плату. Зато мы поможем тебе разузнать из-за чего корабли не проходят. Узнав это, заработаешь куда больше денег, чем выколотишь с нас. Вернешься героем. Понимаешь, нам обидно платить две сотни монет, когда мы знаем, что все равно переможем любую опасность и дойдем до цели. Согласен?
– Да кто вы такие? Проходимцы… С чего я должен поверить, будто вы любое лихо одолеть можете? Ступайте откель пришли!
Ратибор широко усмехнулся, глубина серых глаз осветилась искристым озорным светом.
– Доказать, значит? Это мы могем. Витимушка, давай покажем на что мы способны.
– Перед ромеем хвастать? – воевода даже покраснел от злости. – Хрен вам без соли!
– Ну не заради денег. – усмехнулся Ратибор Теплый Ветер. – Заради справедливости!
