Никто на тот стук не отреагировал за пылом ругани.
Никто кроме Алексея.
Тот подошел к двери и открыл ее.
За ней находился обеспокоенный денщик царя — Антон Мануилович Девиер.
— Что случилось? — спросил царевич.
— Патрик Гордон преставился. — излишне громко рапортовал тот.
За спиной затих гвалт.
Люди отреагировали на открытую дверь и так-то поутихли. Когда же услышали эту новость — то и подавно.
— Когда?! — воскликнул Петр.
— Не далее получаса.
На сем собрание и завершилось.
В достаточно подвешенном состоянии. Но учитывая изначальное отсутствие интереса к теме сельского хозяйства — это было неплохо. Во всяком случае перспектива увеличить урожаи в полтора раза зацепила всех участников.
Алексей же выдохнул.
Он себе наговорил массу проблем. Не ожидал, что отец ему эти сельские забавы и поручит. Не агроном он. Вообще. Никак. В детстве немного проводил время в деревне и видел что-то. Ну и студентом «на картошку» ездил, где больше не о сельском труде думал, а за девочками ухлестывал да рыскал в поисках горячительного. Юность она такая…
А ведь продлись это заседание еще полчаса-час, и Петр мог бы еще что на сына повесить. Разве уж он так шпарит, выдавая идеи, так и пусть их идет реализовывать.
— Молчал бы лучше… — буркнул Алексей, выходя на улицу и направляясь к повозке. Так как всей толпой, прямо с совета, направились в дом Патрика Гордона.
— Не лучше, — ответил внезапно оказавшийся рядом отец.
— Я в этом почти ничего не смыслю.
— Как будто мы смыслим больше, — усмехнулся он. — Но ты хотя бы… кхм… догадываешься о том, как все это сделать. Я не говорю, что ты этим делом будешь все время заниматься. Нет. Просто попробуй… ну… ты понимаешь.
— Но…
— Не ты ли говорил, что людей на мануфактурах нужно кормить? А тут — в полтора раза прирост еды будет. Ты понимаешь? Это же…
— Больше, — буркнул Алексей, перебивая отца.
— Больше?
— Да. Если не забывать про картошку. Но мне потребуется несколько добрых механиков и рукастые мастеровые для них — в работники.
— Это еще зачем?
— Чтобы больше получилось. Там много что можно и нужно удумать. И конную косилку, и сеялку, и молотилку, и еще чего. Что сильно ускорит работы и позволит меньшему количеству рабочих рук делать сильно большее.
— Хм. Занятно. Впрочем, потом об этом…
Глава 10
1699 год, декабрь, 2. Копенгаген
Фредерик IV, король Дании, отпил из бокала французского вина и посмотрел на стоящего перед ним человека.
— Что вам удалось разузнать?
— Питер действительно ведет подготовку к войне. Но скверно.
— Отчего же?
— Наши люди пишут, что русская армия такая же, что и прежде. Слабая. И он не прикладывает никаких усилий, чтобы ее улучшить.
— И на чем же основаны их убежденность?
— В 1697 году Питер выступил к взятию османской крепости Азов. Маленькой крепости на дальних рубежах. Султан укрепил гарнизон за счет крепостей Крыма. И там находилось около семи тысяч.
— Ого! Для маленькой крепости весьма и весьма прилично!
— Да, ваше величество. Но есть важная деталь. В те крепости отправляли всякий сброд. Не годный не только к полевой службе, но и даже к крепостной, но на, допустим, австрийской границе. Там, где действительно нужно драться. Азов и Крым — глухой угол осман. И вот против них он выставил войско в семьдесят пять тысяч.
— О! — удивился король.
— И эта армия лишь измором сумела принудить ту маленькую крепость к капитуляции. Старые крепостные стены многовековой давности были тонкими и не способными держать удар даже легких пушек. Снаружи их прикрывал земляной редут. И вот это убожество, не достойное и значимого промедления, Питер провел две кампании. Взял сию крепостишку. Но и то, лишь из-за усилий шотландского генерала Патрика Гордона, что стоял на русской службе. А перед тем воевал по всей Европе. Однако недавно он умер…
— Какая печаль… — равнодушно заметил Фридрих. — И твои люди думают, что Питер бесконечно слаб?
— Да. И именно с этим связаны его промедления. Взятие Азова и поездка по Европе позволили ему трезво оценить свои возможности.
— Значит, — повернулся король к другому человеку, сидящему чуть в стороне, — вы рекомендуете начинать войну, не дожидаясь готовности русского царя?
— Нет, ваше величество. — степенно ответил тот человек.
— Тогда я вас не вполне понимаю.
— У Питера нету доброй армии. Все эти десятки тысяч солдат — просто сброд. Но в здравомыслии ему не откажешь. Атаковать шведов сейчас слишком рискованно. В наших интересах выждать, пока они ввяжутся в войну за испанское наследство на стороне одной из коалиций. И когда они там завязнут — ударить.
— Главное, ваше величество, чтобы шведская армия покинула Швецию. И не могла быстро в нее вернуться.
— Но он может атаковать нас через Голштинию. — возразил король.
— Для того, чтобы этого не произошло нам и нужен Август. Он со своей саксонской армией ударит Карлу в спину, если тот рискнет войти в Голштинию. Мы же со своей стороны лишь имитируем высадку в Сконе, перебросив туда один или два полка. Для шума. Остальными силами направимся в Голштинию, где и зажмем Карла, совместно с саксонцами.
— А саксонцы на это готовы? Разве у Августа угасла жажда Риги?
— Мы смогли его убедить, что, лишив Карла полевой армии, сможем спокойно брать интересующие нас города. Набрать же новую ему будет крайне сложно из-за совершенного опустошения в казне.
— А Питер? Он разве в вашем плане не участвует?
— У него нет армии. — развел руками третий человек, стоящий поодаль. — Какой от него прок? Разве что позволить в его землях завязнуть Карлу. Но тогда у нас нет уверенности в долгом его сопротивлении. Мы полагаем, что Карл найдет в землях Питера припасы и деньги, столь нужные ему для войны против нас. И было бы разумнее, чтобы король Швеции увел свою армию на большую войну. Там ее потрепал. И был добит уже нами.
— Еще недавно вы невысоко оценивали Карла. Что поменялось?
— По вашему совету мы попробовали разузнать о нем больше. И нас неприятно удивила страсть, с которой Карл изучает военное дело. И то, в сколь добрых отношениях он со своими генералами и солдатами. Опытными. Это пугает. Это явно говорит о скорой войне. Он рвется в бой и жаждет славы.
— Питеру нельзя помочь привести армию в порядок? Эти десятки тысяч стали бы нам добрым подспорьем.
— Его армию нужно распускать и собирать заново. Учить иначе. Всю. От солдат до генералов. Да, у него на службе офицерами многими европейцы. Но далеко не все из них толковы в военном деле. Многие из них обычные проходимцы и плуты, которые сумели втереться в доверие или к самому Питеру, или к кому-то из его предшественников. Такие жемчужины как Патрик Гордон единичны.
— И что? Неужели Питер не делает ничего? Это так странно…
— Почему ничего? Он делает запасы пороха, свинца, сукна, пушечной меди… Все выглядит так, что он пытается подготовиться к поражению. Чтобы выставлять вновь и вновь свою бесполезную армию против своих врагов.
— Хотя, признаться, один полк московский ныне добро упражняется. И стрелять, и ходить, и биться. Даже выдумал призанятный способ обучать бою на багинетах. Наши люди, что видели его экзерциции, отзывались очень славно. Но что может сделать один полк?
— Говорят, что Питер распространил те упражнения на все московские полки.
— Это пусто. — отмахнулся этот человек. — Приказ выполняют спустя рукава. Потребуются годы, чтобы Питер сумел все московские полки приступить добрым образом к этим экзерцициям…
* * *
— Дельно, дельно… — покивал Петр, выслушивая доклад сына на Малом совете по итогам строительства дороги.
