По узкой дорожке, не успевшей впитать в себя всю пролитую кровь, мимо трехметрового, вырытого и выбитого из камня рва, мы шли вверх по склону, к стоявшим у сложенных тел гостям.
— Кроль Ях… — Напоминая о том, как распознают своих и приветствуют друг друга народы кролли, поднял руку черноволосый, битый, молодой хищник. Ростом он был на голову выше меня, хорошо физически сложен, и встреться я с ним в лесу, никогда не смог бы от такого убежать и тем более победить в честном бою. Что было бы, встреть я именно его, а не безобидного кролли, как сильно бы тогда изменилась моя история, чем бы закончилось наше знакомство?
Понимая, что главный в отряде именно я (маленький и весь из себя такой важный), хищник старался концентрировать свой взгляд на моей скромной персоне, но звериная натура, видевшая первостепенную угрозу именно в моих спутниках, заставляла того нервничать, кидать резкие, косые взгляды на каждого из моей «свиты».
— Кроль Амма. — Помня ответ, произнёс я, не поднимая руки.
Старики хищники глядели на нас с презрением, под которым старательно маскировался страх. Словно позволяя нам с молодым волком говорить, пытаясь выставить себя хозяевами данной ситуации, они ставят у ног волка кувшин, свои корзины и, нахально показав мне спину, двигают к телам. Пришлось подать сигнал бугаям за спиной, чтоб сбили спесь со строптивых. Очень жаль, но эти ребята и вправду понимают только позицию силу…
— Время, когда хищники могли диктовать условия, прошло. Я не отпускал вас!
Коба и Кобаго вскидывают арбалеты, направляя на замерших, испуганных стариков. Вспомнив ужас прошедшей ночи, молодой волк делает шаг вперёд, поднимая руки, успокаивающе кричит:
— Мы пришли с миром! Неужели вы просто так нас убьёте⁈
Мои охранники переглянулись, подобные слова и реакция хищника даже для них оказалась в новинку. Когда шок сошёл, быки и кролики звучно рассмеялись. Кто-то даже опустив оружие, схватился за живот.
— А как обычно поступали хищники с молившими их о милости травоядными? — Чувствуя себя более уверенно, чем враг, спросил я. На разбитом лице волка проступил оскал. Сквозь сломанные клылки по острой бороде тонкой струйкой полилась слюна. — Мы, как и вы, тоже пришли с миром и говорим с тобой сейчас, как с равным. Поэтому, либо ты проявишь к нам уважение, либо сдохнешь. Но не так, как эти смелые воины. — Кивком в сторону тел указал я. — А как безродная, голозадая дворняга.
Гости замерли, старики едва сдерживали свой гнев. Где это видано, чтобы хищник присмыкался перед травоядным, чтобы шел к ним без оружия, чтобы нёс подношения, выслушивал оскорбляющие их сравнения!
— Стоять. — Подняв руку, спас от глупой смерти своих стариков волк. — Я, Чёрный глаз, сын Чёрного ветра, пришёл забрать тело своего отца и тело своего друга, Рыжего когтя. Я прошу о перемирии и надеюсь, шаман Лесной крепости примет его, ин…
— Иначе… иначе что? — В словах того слышалась недосказанность, волк собирался в конце добавить угроз, но, присутствующий в его голове ум не позволил совершить фатальную ошибку. Помолчав, тот ещё раз взглянул в сторону тел. Что-то очень его волновало, по выражению лица я понимал, Чёрный глаз чего-то боялся и поскорее хотел избавиться от всех этих трупов.
— Для нас всех будет лучше, если тела придадут огню. — Добавил он.
— А как быть с живыми? — Пристально глядя тому в глаза, ловя каждое движение немногочисленных морщин на заплывшем лице, вновь спросил я. Волк, взглянув на меня, задумался. Сложно описать, насколько же мерзко тот чувствовал себя, договариваясь с кем-то вроде меня. Его чуть ли не тошнило от понимания происходящего, и всякий раз как я смел насмехаться, тот едва ли не блевал, понимая, что в данной ситуации находится в позе просящего. Взглядом своим волк указал на корзину наполненную кусками свежей, ещё отдававшей паром плоти.
— Чего ты хочешь, Шаман?
— Еда.
— Никакой еды. Ещё до первых снегов вы все… — Выдал в горячке он, но опять запнулся на полуслове. Ну и умора. Я не смог сдержаться, в открытую рассмеявшись. Этот волчонок, у него что, совсем нет мозгов? Пришёл договариваться о мире, просить о чём то, а сам смеет угрожать? Более того, то, как он напуган, как потряхивает его тело, как дрожат сжатые в кулаки пальцы… Откуда в нём столько безрассудства? Стоит мне шевельнуть рукой, он смотрит на мои ладони, сделать пол шага вперёд — он пятится. Хищник напуган и за громкими словами, за своим собачим лаем пытается спрятать собственную трусость.
— Слушай, Чёрный хвост, или как там тебя… Может мне за твою дерзость превратить тебя в лягушку, засунуть тростинку в задницу и надуть словно шарик? А что, повисишь в таком виде у нас на воротах, подумаешь о своём поведении. Если доживёшь до зимы, я тебя расколдую, за одно и проверим, кто первый из нас до наступления морозов сдохнет.
Парень делает несколько осторожных шагов назад. Вместо него вперёд, раскинув в стороны руки, выходит волк-старик с обгрызенными ушами. Всё вокруг замирает. Глядя на «гостей», понимаю, те и вправду верят моим словам. Это значит, старик Эрл перед своей смертью не успел понарассказывать лишнего. Я по прежнему мог пугать их всякими бреднями, нагоняя жути и страха на звериные умы. Это хорошо.
Холодный ветер, щипля оголённую кожу рук и шеи, заставил меня поёжиться. От едва заметных движений моего тела, так же вздрогнули приготовившиеся к колдовству хищники. Зажмурил свой единственный глаз, напуганный, молодой волк. Но колдовства естественно не будет. Не умею я людей в жаб превращать.
Накинув на волосы кожаный капюшон, спрятал руки в нашитые собственноручно корманы.
— Чёрный хвост, я говорю о еде не для своего народа, а для ваших хищников, что у нас в плену. Твои дары, — указал я взглядом на мясо, — я отдам твоим же раненым. Но как быть после, в дальнейшем вы обеспечивать их едой планируете? Они вам вообще нужны? Просто хочу что б ты понял: Они сейчас у меня в заложниках. Если твои хищники придут за нашими коровами, убьют кого-то из собирателей, охотников, лесорубов или не дай бог детей, я клянусь, твоих хищников на собственных кишках вдоль всей нашей стены развесят. Чтоб сородичи твои видели, что бывает с теми, кто приходит на переговоры со словами о мире, а после нападает и убивает мирных жителей.
— Су…
— Заткнись! — Вновь рыкнул молодой волк, не позволив одному из стариков меня оскорбить.
— Ты…. Так уверен в своей магии, думаешь она защитит тебя? — Прорычал Чёрный хвост(или Чёрный глаз, за своими подразниваниями я забыл как он представился…)
— Да, и это естественно. — Пожав плечами, ответил я.
— Зря. Мы видели…
— Что? — Перебил я волка, а после, повернувшись к тому спиной, добавил. — Я ещё даже магией своей не пользовался толком, что ты, ребёночек, мог видеть? Забирайте своих мёртвых. Они бились храбро. Достойно проводи их в последний путь, а после, когда мозг твой остынет, и до ума твоего звериного начнёт хоть немного доходить вся суть происходящего, приходи, попробуем поговорить ещё раз.
Идиотская позиция силы, которой так трусливо придерживался Чёрный… раздражала. Сейчас с волком говорил даже не староста (в моём лице), а обычный, токсичный компьютерный задрот. Эта побитая, напуганная шавка, с обгрызенными ногтями, даже такого, слабого и неуверенного в себе меня, не смогла сегодня напугать. Волк выглядел жалко, не знаю как, но я чувствовал его слабость, его отчаяние и ту пережитую боль. Боль, которую хоть раз испытывал каждый человек, осознавший, что совершил самую фатальную ошибку в своей жизни. Ошибку, которую уже никогда не сумеет исправить.
Скоро, уже очень скоро, мы станем ещё сильней. Мои трудолюбивые кролики во всю обрабатывали здоровенное бревно под новую «вундервафлю». Мы уже почти закончили переплетать между собой снятые с охотничьих луков коровьи жилы (использовались как тетива), соорудили колёсный обоз. Первый в своём роде, убойный на все тысячу и один процент, передвижной, арбалет-скорпион-балиста, почти завершён и вот-вот появится в этом мире. После того, как стены мои укрепят подобным оружием, ни Волколаки, ни огры, ни даже драконы, не посмеют игнорировать нашу оборонительную мощь. С каждой прожитой минутой, с каждым часом и днём мы становимся всё сильнее, когда враг наш безнадёжно топчется на месте.
